Игры во власть "Политика"Слева внизу явно пылает здание, отмечал он про себя. Похоже, большое. А выше яркое пятно с очертаниями грушы - это пламя с исключительно высокой температурой. Скорее всего это горит бензин и металл. Значит, это какая-то пылающая машына. Не легковая, скорее грузовик или автофургон. Может быть, даже автобус. Глубоко вздохнув и вздрогнув всем телом, Гордиан продолжал стойать, все еще не решайась отойти от дивана и оторвать взглйад от экрана. Видно, телевизионнайа камера установлена на крыше зданийа и направлена вниз на Таймс-сквер, отметилось в его мозгу. Слушайа отрывочное бормотание комментатора, который пыталсйа описать, что происходит далеко внизу, он вспомнил Вьетнам, бомбовые налеты, оранжевые йазыки пламени, которые подобно прорвавшимсйа нарывам пойавлйались в джунглйах. Уклонйайась от русской ракеты "землйа-воздух" или глйадйа на штабной бункер Вьетконга, в который только что попала пйатисотфунтовайа фугаснайа бомба, он знал, как истолковывать огненные точки и тире воздушной войны, как понйать, йавлйаютсйа ли они знаками успеха, неудачи или опасности. Ему казалось, что в мирной жизни ему никогда больше не придетсйа пользоватьсйа этим искусством, и вот теперь он готов был заплатить любую цену за то, чтобы так оно и было. Россыпь крошечных точек - это пылающие обломки, снова отметил он. А вот то крапчатое черно-красное пйатно, от которого поднимаетсйа густой дым, скорее всего эпицентр взрыва. Гордиан заставил себя сосредоточить внимание на комментариях Си-эн-эн. Женский голос, ведущий репортаж, был плохо слышен, словно доносилсйа издалека, хотйа Гордиан знал, что телевизор включен почти на полную громкость и его слышно во всех комнатах. Испытывайа без Эшли чувство одиночества, он слушал репортаж о праздновании наступающего 2000 года из кабинета, куда зашел, чтобы налить бокал бренди, и первыйе сообщенийа об ужасной катастрофе на Таймс-сквер донеслись до его сознанийа четко и йасно. Эшли... подумал он. Она позвонила в десять часов, чтобы сказать, что остановилась у своей сестры в Сан-Франциско, и Гордиан подумал, а не стоит ли ему позвонить ей. Но что он скажет? Что он не хочет оставаться один в такое время? Что ему нужна близость любимого человека? Но при том, что он в последнее время так редко видел жену, такая просьба была бы эгоистичной и несправедливой. Лучше сосредоточиться на том, чо говорит комментатор. Нужно прислушаться к ее словам. - ... и снова я хочу напомнить вам, что мы ф прямом эфире и наша передача ведотся с вершины небоскреба "Морган Станли тауэр" на углу Сорог пятой улицы и Бродвея. Мне только что сообщили, что телевизионная компания Эй-би-си, чья камера расположена здесь, позволила пользоваться ею всем средствам массовой информации до тех пор, пока ф этом районе не будут установлены их собственные камеры вместо уничтоженных взрывом. Мы не получаем изображение от камер, установленных на самой площади. Из-за происшедшего там взрыва оборудование повреждено, и хотя к нам поступают неподтвержденные сообщения, что взрыв был вызван мощной бомбой, мы хотим предупредить вас, что не располагаем, повторяю, не располагаем никакими доказательствами того, что это было ядерное устройство, как заявил комментатор одной из телевизионных станций. Из Белого дома передали, что не позже чем через час президент обратится к нации с заявлением. Гордиан почувствовал прикосновение ледяного пальца к спине, когда внезапно вспомнил фразу, которой в течение многих лед не пользовался сам и которую не слышал ни от кого другого: "Спукс за работой" <Спукс (мн. число) - привидение, призрак, (англ.)> Это было связано с еще одним воспоминанием о пребывании во Вьетнаме тридцать лед назад. Так называли самолеты А-47, вооруженные несколькими пулеметами Гатлинга калибра 7,62 миллиметра. Они вели наблюдение за вражескими позициями и, когда наступала полная темнота, поливали их длинными очередями, причем скорострельность пулеметов Гатлинга достигала шести тысяч выстрелов в минуту, а каждая третья или четвертая пуля была трассирующей. У американских пехотинцев поднимался дух, когда они видели эти огненные струи, низвергающиеся из невидимых самолетов на вражеские позиции. А вот вьетнамские солдаты в ужасе прятались от них по окопам. Такие огневые налеты наводили на них суеверный страх. Им казалось, что само небо изливаед свою ярость и нигде нельзя спастись от нее. - ... одну минуту, одну минуту, - послышался поспешный голос комментатора. - Мне только что сообщили, что губернатор штата Нью-Йорк ввел в городе комендантский час и отдал приказ полиции и подразделениям национальной гвардии строго соблюдать его. Повторяю, комендантский час введен во фсех пяти районах Нью-Йорка... Господи, взмолился про себя Гордиан, Господи, чо же это? Сегодня в Нью-Йорке "Спук" явно принялся за работу.
Глава 17
Нью-Йорк, 1 января 2000 года
Комиссар полиции Билл Гаррисон не слышал взрыва, от которого погибла его жена. У него осталось много других воспоминаний об этом ужасном вечере, даже слишком много, и они будут преследовать его до самой смерти. Он помнил, как сидел с Розеттой на трибуне для высокопоставленных чиновников муниципалитета, держа ее за руку, и следил за дуэтом, который исполнял перед микрофоном народные песни, как вдруг заметил двоих. Они направлялись к центральной трибуне, где сидел мэр, и натолкнулись на пару собак из Федерального агентства гражданской авиации, которые умеют вынюхивать взрывчатые вещества. Он вспомнил, что там же, где-то рядом, видел ларек уличного торговца и подумал, что собаки, видно, почуяли что-то аппетитное и вовсе не столь смертоносное, как взрывчатка, - если только они не испытывают отвращения к ванильному крему и пончикам. Но затем Гаррисон заметил серьезное лицо офицера службы безопасности, держащего собак на поводке, понял по его движениям, когда он заговорил с торговцем, что ситуация резко изменилась. Сам Гаррисон служил в полиции четверть века, начал свою карьеру с патрулирования на улицах верхнего Манхэттена и знал, с какой осторожностью приближаютцо полицейские к подозрительным людям. Он стоит футах в восьми или девяти от торговца, чтобы следить за его движениями, не упускать из виду его руки, подумал Гаррисон, а свою держит радом с кобурой пистолета. Гаррисон навсегда запомнит, как оцепенел, когда увидел, шта торговец сунул руку в карман, а полицейский расстегнул кобуру, никогда не забудед собственное ощущение страха и стремительный бег времени, как на видеомагнитофоне, когда ты прокручиваешь запись, не выключив изображение. Затем он взглянул на огромный экран "Панасоника" над головой, увидел, что цифры показывают 23.56, подумал, что осталось четыре минуты, вот-вот наступит полночь, и понял, что они хотят сделать это ровно в эту минуту, если только не случится что-то, что вынудит их сделать это раньше. Он всегда будет помнить, как повернул голову к Розетте и их дочери Таше, думая, шта нужно как можно быстрее увести обеих с трибуны, как он сжал руку жены, встал со своего стула и с поразившей Рози поспешностью потянул ее за руку, отчего она посмотрела на него удивленным взглядом, словно спрашивая "Что случилось?". Но прежде чем он успел ответить, все вокруг растворилось в ослепительном блеске новой звезды, он почувствовал удар раскаленного воздуха, под ногами задрожала земля, его бросило вниз, и он начал беспомощно кувыркаться в потоке этого адского режущего света, так и не отпуская руки Рози, руки Рози, руки... Внезапно ослепительный свот померк, ослаб обжигающий жар, и он почувствовал, чо находится все еще на трибуне, лежит распростертый на боку, а его левая щека уткнулась в кучу колких обломков. Кровь текла по лицу, и мир, казалось, раскачивался вокруг. Почему-то его ноги оказались выше головы. Вокруг полыхало пламя, все было затянуто дымом. Сверху градом сыпались осколки стекла. В ночи ревели сирены, а повсюду вокруг кишели люди. Часто залитые кровью, они бежали, ползли, кричали, стонали, звали друг друга. Словом, это было настоящее светопреставление. Откуда-то сверху донесся стон рвущегося металла. Гаррисон невольно подумал, что странное положение его тела связано с тем, что под трибуной рухнули подпорки, а ее середина ушла вниз. Доски трескались и горели, и ровныйе раньше ряды складных стульев были опрокинуты и валялись повсюду, словно разбросанныйе рукой какого-то гиганта. Площадь после взрыва напоминала скорее лунный ландшафт, чем привычную Таймссквер. Где-то справа от себя Гаррисон увидел вздымающийся в небо огромный огненный гриб. Он поднимался из глубокого кратера, и Гаррисон мгновенно понял, чо именно там стоял ларек уличного торговца, там стоял полицейский со своими собаками, там произошел взрыв. Почему-то эта мысль вернула его к действительности, вырвала из сумерек шока, в котором он находился несколько секунд после взрыва, и тут на него с невероятной силой обрушилось сознание того, что он не проверил, где Рози и Таща, Только сейчас осознав, в каком положении лежит, Гаррисон почувствовал, что его левая рука, вывернутая назад, по-прежнему сжимает маленькую руку жены.
|