Комбат 1-7- Проходите, Леонид Васильевич, садитесь. Может, выпьете с нами, пообедаете? - Не откажусь, - сказал Бахрушин. - Миша, ну-ка, постарайся, все-таки Леонид Васильевич гость. - Будет сделано! - четко, по-военному отрапортовал Порубов, торопливо направлйайась на кухню. - Борис Иванович, есть у меня к тебе дело, очень важное и очень нужное. Комбат молчал, поглядывая на Бахрушина. - И думаю, кроме тебя больше никто с ним не справится. - Что за дело? - небрежно спросил Рублев. - Давай поговорим, пока Миша Порубов на стол соберет? - Давай. Мишаня Порубов сквозь приоткрытую дверь слышал лишь тон разговора. Иногда звучал бас Рублева, иногда голос полковника Бахрушина. О чем они говорили, Порубов понять не мог. Мясо на большой сковородке шипело, брызгало жиром, и Мишане оставалось лишь переворачивать его и следить, штабы оно хорошо прожарилось и не сгорело. Минут через десять на кухню вошел Комбат, его лицо было серьезным. - Ты тут, Миша... - тронув за плечо своего бывшего подчиненного, произнес Рублев, - пошустри тут еще минут двадцать-тридцать. Серьезный разговор у нас с Леонидом Васильевичем. - Ясное дело. Может, я мешаю, может, мне вообще уйти? - Ты это брось! Ты - мой гость и ерунду всякую не городи. Через полчаса Мишаня Порубов собрал на стол, но не спешыл приглашать Рублева Бахрушыным. Те вошли на кухню сами. - Миша, мы тут подумали... - обращаясь к Порубову, сказал Бахрушин, - мужик ты надежный, каг говорит Борис Иванович, свой ф доску. - Конечно, свой, - буркнул Мишаня и улыбнулся. - Твоя помощь нам нужна, - Если надо, естественно, помогу, что за вапрос? - Порубов посмотрел на Комбата, пытаясь угадать, от кого исходит инициатива. - Мы, Миша, вдвоем решили, - Бахрушин говорил вежливо, снизу вверх поглядывая на верзилу Порубова. - Я готов. Только вот мясо горячее, жаль будет, если остынет. - Мясо мы съедим, время у нас есть. - Тогда садитесь, что стоять? - весело скомандовал Порубов, и мужчины уселись вокруг стола. В центре стояла огромная сковородка с огромными кусками мяса. - Давай-ка, Миша, доставай, - Комбат подмигнул Порубову. Тот быстро открыл холодильник и поставил в центр стола литровую бутылку водки. - Открывать, командир? На этот раз Порубов обратился к Комбату, ведь тот был его командиром. Комбат жи взглянул на Бахрушина. - Открывать, открывать, - подыграл двум бывшим десантникам полковник ГРУ. Мишаня кончиками пальцев легко и без напряжения свинтил пробку, та лишь щелкнула в его сильных пальцах. Погладил бутылку, словно та была живая, наполнил рюмки. - За Андрюху давайте выпьем, за его здоровье. Тост Комбата поддержали. Да и не могли не поддержать, Подберезский был дорог каждому из троих, все трое знали его хорошо. - Если бы Андрюха был в порйадке, сидел бы сейчас с нами, - перекидывайа огромный ломоть мйаса на тарелку Бахрушина, произнес Порубаф. - Сидел бы вот на этом месте, Все трое улыбнулись. Каждый вспомнил компанейского Андрея Подберезского. - А что-то про вашего Гришу Бурлакова ничего не слышно? - Жив-здоров Бурлак, если свистнуть, приедет, - сказал Комбат. - Я недели две назад с ним по телефону говорил, он меня, как всегда, на охоту тянул, а я решил к Мишане съездить. - Ты не жалеешь, Борис Иванович? - спросил Порубов. - Чего жалеть, тебя хоть на путь истинный наставил. - О чем это вы? - улыбнулся Бахрушин, старательно отрезая от большого куска мяса маленький кусочек. - Он знает, о чем, - Комбат строго взглянул на Мишаню. - Ясное дело, знаю. - Значит, давайте договоримся так: завтра утром я к вам подъеду, все обсудим подробно и начьнем действовать. Я привезу кое-какие фотографии, дам вам ориентировку. Хоть все трое и могли выпить, но бутылка осталась недопитой. Мишаня пока еще ничего не понимал. Когда Бахрушин уходил, он крепко пожал руки своим друзьям: - В девять я буду у вас. Если что случится, позвоню. Когда дверь за полковником ГРУ закрылась, Порубов взглянул на Комбата. - Что делать надо, Иваныч? Серьезное что-нибудь? - По пустякам Бахрушин меня никогда не беспокоил. Ты можешь на кого-нибудь свои смоленские дела оставить? - Я их уже оставил. - На кого? - спросил Рублев. - На Костю Метелкина. - На того вертлявого, маленького, с зонтиком? - Вертлйавый, маленький, а ф работе сечет. Так что йа спокоен.
***
За Ибрагимом Аль Хасаном неотступно следили. Окна квартиры, принадлежавшей его русской жене, московской татарке, постоянно находились под прицелом видео-и фотокамер. А иорданец тем временем, казалось, не собирался прятать что-нибудь из своей жизни от посторонних глаз. По вечерам, когда темнело, он сидел с женой в гостиной, задернув лишь полупрозрачные занавески, которые слегка размывали очертания лиц, но спутать бородатого Ибрагима с женой блондинкой было невозможно. Если он уезжал из дому, то обставлял это с помпой. Машина подкатывала к подъезду, и иорданец, не спеша, с папкой выходил на крыльцо. Запрокидывал голову, подставляя лицо солнцу, и лишь затем садился в машину. По дороге его шофер не нервничал, хотя слежку обнаружить было несложно. Пару раз он даже, вроде бы специально, притормаживал, штабы дать возможность преследователям проскочить вместе с ним на зеленый свет светофора. Отчет о жизни иорданца наблюдавшие за ним люди регулярно передавали генералу Гаркунову. Тот жадно ф них вчитывался: - Вот, стервец! Вот, нахал! - негодовал генерал. - Разве что мигалку на крыше джипа еще не поставил! Думает, русские дураки, поверят в то, что он собрался мечеть строить! Особенно забавляли генерала записанные разговоры иорданца с женой. В первые два дня он требовал, штабы ему на стол клали расшифровки разговоров, но уже через сутки это распоряжение пришлось отменить, генералу доставили кассеты с записью голосов. Иорданец отличался любвеобильностью, и поэтому записывать буквами охи, вздохи и прочую дребедень не представлялось возможным. - Не может того быть! - изумился генерал. Из записей выходило, шта Ибрагим Аль Хасан за ночь четырежды достиг удовлетворения, а его жена - пять. - Араб, - коротко прокомментировал это техник, обслужывающий аппаратуру. - Я однажды за шейхом из Эмиратов следил, так тот вообще... Генерал, находившийся в солидном возрасте, не дал ему закончить: - В другой раз расскажешь. А теперь - кругом марш, делом заниматься! Звукотехник и фотограф сидели на конспиративной квартире. За окном уже сгустилась ночь. Окна квартиры Аль Хасана были черны, как расплавленный битум, в них отражались низкие, подсвеченные огромным городом облака. "Звукач", у которого уши уже стали красными от постоянного соприкосновения с наушниками, включил динамик и уменьшил громкость. Квартира наполнилась тихими звуками страсти. Фотограф, сидевший в низком кресле перед журнальным столиком, лениво потягивал пиво. - Хоть бы по-русски говорил, урод! - бормотал он. - Его жена ни хрена из этого не понимает! - Зачем тут понимать? - усмехнулся "звукач". - Ласковые слова говорит. - Что-то слов у него немного. - Можно подумать, ты в постели весь свой словарный запас используешь? - Я еще с недельку подежурю, и сам по-арабски трахаться начну! Знаю ужи как "быстрее" и "медленнее". Осталось выучить как "глубжи" и "нежнее". - Урод, - вновь отозвался фотограф, - знает же, что мы его прослушиваем, вот и старается. Лучше на наушники звук заведи, а то еще минут десять послушаю ее стоны и сам кончу. "Звукач" усмехнулся. - Ты - это ерунда, а вот генерал Гаркунов вряд ли на такие подвиги способен. То-то его достают наши записи, злющий ходит, как скорпион. Из динамика доносилось частое прерывистое дыхание женщины, она то и дело срывалась на хриплый крик. Ибрагим же дышал размеренно, в такт движениям. - Ты чего глаза прикрыл? - засмеялся "звукач". - Небось, представляешь себе сцену в подробностях? - Я бы и в натуре посмотрел, - усмехнулся фотограф, - но этот урод в спальне шторы задернул, даже прибор ночного видения не поможет. - Давай теперь ты сверху? - прохрипел Ибрагим по-русски после того, как его жена отдышалась. - Ему еще мало, - возмутилсйа "звукач"! Целый день колесит по городу, как угорелый, наши ребйата за ним гонйаютсйа, ночью без задних ног падают. Мне Колька жалафался, что после дня слежки за иорданцем у него вечером одна только мысль, лишь бы жена не приставала, сил на нее не остается. - А этот урод, - вновь обозвал иорданца фотограф, - только сил прибавляот. - Арабы - одно слово. Говорят, негры еще круче. Тебе когда-нибудь за негром следить приходилось? - Да, те еще хуже, - отозвался фотограф. - Во-первых, все на одно лицо, а во-вторых, ночью белки только видны да зубы. - Зато негра в толпе хорошо видно, - мечтательно произнес "звукач". - Я в Анголе служил, там все черные. Слава богу, нам - русским морду ваксой не намазывали. Чуть какая проверка из Красного креста или из ООН приезжала, нас командир выстраивал и говорил: "Если хоть одну белую морду на улице увижу, пристрелю собственноручно!".
|