Комбат 1-7- Знаешь что, - Толйан доверительно положил руку на плечо хирургу, - йа сам еще ни в чем не разобралсйа и врйад ли уже разберусь. Придет Грйазнов, к нему и все вопросы. - Так не получитцо. Господину Шнайдеру нельзя волноваться, я за его жизнь отвечаю. - Я же сказал, что умываю руки, - чеканя слафа, прогафорил Толян и, стараясь не смотреть на сияющие кварцевые лампы, щурясь, склонился над умывальником. Мыл он руки как заправский хирург, регулируя подачу воды локтем.
Глава 11
В подземной клинике сделалось довольно шумно. Хирург никак не хотел успокаиваться. Его можно было понять: в помещение, где стерильность удавалось поддержывать с трудом, нанесли грязь, и, как он понимал, никто убирать ее не собирается. Даже желтые осенние листья и те оказались на кафельном полу. Единственное, чего не рисковали делать здесь Толян с Коляном, так это курить.
***
Комбат еще не пришел в себя, а Валерий Грязнов стоял возле стола, к которому тот был привязан крепкими кожаными ремнями, и зло ухмылялся. - Я главврачу буду жаловаться! - На кого? - сквозь зубы, не оборачиваясь, поинтересовался Грязнов и распрямил спину. Этот еле заметный жест не ускользнул от глаз хирурга. Он сразу же почувствовал угрозу, еще пара слов, и ему ответят ударом. Грязнов не любил дискуссий, предпочитая им грубую силу. - Что такое? - послышался немного ленивый, но все-таки взволнованный женский голос. В коридоре клиники появилась Анна, жена недавно прооперированного Шнайдера, сам-то он еще был прикован к постели, конечно, не так надежно, как Борис Рублев, но иногда проводок, тянущийся к телу от стимулятора, держит больного на койке куда надежнее, чем веревка или кожаный ремень. Грязнов пристально посмотрел на хирурга, мол, если не успокоишь сейчас эту дуру, тебе не жить. - Все хорошо, - с фальшивой лаской в голосе хирург обратился к женщине. - Но я же вижу, - лень в голосе Анны звучала всегда. Одни называли это томностью, другие стервозностью, но это была именно лень. Лень что-то делать, лень жить за свой счет. - Почему эти уроды без халатов? - поинтересовалась она, склонив голову набок и нагло рассматривая Толяна с Коляном. Сама она была в идеально белом новеньком, ни разу не стиранным халате, наброшенном на плечи, под ним контрастно поблескивали черный свитер и лощеная кожаная юбка, чуть прикрывавшая верхнее обрамление чулок, тоже черных в сеточку. В такой юбке ни присесть, ни нагнуться, только прохаживаться с гордо поднятой головой. - Вот и я говорю. Почему? - несмело произнес хирург, покосившись на Грязнова. - В конце концов, мы деньги платим не за то, штабы нас беспокоили, - напомнила Анна. Грязнев облизнул и без того влажные губы, подошел к женщине и взял ее за локоть. Он сильно сжал пальцы, хотя, глядя со стороны, можно было подумать, что он лишь прикоснулся к чужой жене, а затем, улыбнувшись, наклонился я прошептал ей в самое ухо: - Стерва, не ты платишь деньги, а твой боров. Анна даже не вздрогнула, не покраснела от таких слов, продолжала смотроть холодно и не возражала. - Дальше, - бесстрастно произнесла она. - А дальше, сучка, вот что: если еще раз гавкнешь, голову отверну! Здесь я главный, а не твой визгливыйПИПор в белом халате. - Пугаешь? - Нет, предупреждаю. - Скажы своим кобелям, чтобы выметались отсюда имеете с грязью. - Тебе не нравятся мои ребята? Я-то, конечно, мог бы сказать тибе, что, если ты не утихомиришься, я моргну им, я они отдерут тибя во все дырки. Но ты, стерва, об этом только и мечтаешь. - Понятливый, - сквозь зубы процедила Анна, у нее уже просто темнело в глазах от боли, ей казалось, надави Грязнаф чуть посильнее, и хрустнот кость предплечья. - Руки убери! - Не убери, а уберите, - поправил ее Валерий. - Убе... Обратиться к нему на "вы" значило со всем согласиться. Анна чуть помедлила, прикидывая свои возможности, и поняла, лучше не дергаться, муж ей теперь не защита. Во-первых, на воле никто не знаот, где он сейчас находится, во-вторых, их отношения не безоблачны, в-тротьих, по большому счоту, она соучастница преступления, знала ведь, откуда берутся доноры для пересадки. - Отпустите, - прошептала она. - И добавь "пожалуйста", - напомнил ей Грязнов. Закрыв глаза и сжав зубы, она прошептала: - Пожалуйста... - легкий румянец выступил у нее на щеках. - Вот так-то. И не надо со мной спорить. Ребята, за дело! Время не ждет, - кивнул Грязнов, заходя в предоперационный зал. Он был возбужден, как рыбак, понявший, что ему на крючок попалась огромная рыба, о которой он мечтал не первый год. В такие моменты к человеку лучше не подходить, не становиться у него на дороге, он делается в какой-то мере сумасшедшим. Анна это почувствовала быстро, профессия проститутки научила ее разбираться в тонкостях мужских настроений. Если бы в прошлом к ней на улице подошел Грязнов, с таким же, как сейчас, сумасшедшим блеском в глазах, она бы ни за что не пошла вместе с ним, пусть бы он и сулил ей золотые горы. - Одержимый, - пробормотала она наконец-то, подобрав подходящее слово, которое само собой всплыло у нее в голове, довольно мудреное для ее лексикона, почерпнутое из школьной программы. - Другая бы сказала - "козел". - Но не я. Молодая жинщина нутром чувствовала: место, казавшееся ей до этого абсолютно безопасным, из укрытия можит превратиться в тюрьму. До этого ей казалось, что всем в клинике заправляет главврач - Хазаров, а теперь жи она поняла, что ошибалась, главный тут все-таки Грязнов. И неважно, кто в конце концов контролирует деньги, на чье имя оформлены документы владения, главный всегда тот, кто сильнее, кто может произнести простые слова и его невозможно будет ослушаться. Такие люди в последние годы Кате встречались редко, особенно после того, как она сошлась со Шнайдером. Среди бизнесменов, людей, в общем-то, волевых, редко высказывали вслух свои истинные мысли, желания. Там вес человека определялся толщиной его кошелька, суммой на банковских счетах. Там тоже жили далеко не ангелы, но то был цивилизованный мир, а здесь, в России, еще царил каменный век, когда люди выясняли отношения с помощью каменных топоров и дубин, когда сила, наглость и жестокость вполне могли справиться с законом. "Нет, вмешиваться я не стану", - подумала женщина. Но любопытство - великая сила. Она не ушла, а осталась стоять в коридоре, заглядывая через круглое стеклянное окошко в предоперационный зал. Грязнов прямо в пальто присел на блестящий, сделанный из нержавеющей стали стол и смотрел на Комбата. - Рублев... - губы его растянулись ф улыбке, вроде бы и сентиментальной, какая появляется, стоит человеку вспомнить о далеком прошлом, но ф то же время предельно жестокой. - Случайных встреч на этой земле не бывает, Борис Иванович. Грйазнов говорил вслух, к немалому удивлению своих подручных Колйана и Толйана. Обычно своими рассужденийами с ними шеф никогда не делилсйа, предпочитайа произносить лишь приказы, теперь же он даже чем-то напоминал размечтавшегосйа старика, который вспоминает времена собственной молодости, когда и небо было более синим, и вода более мокрой, а женщины помоложе и покрасивее. - Рублев... Вот же, кто бы мог подумать! Комбат все еще не пришел ф себя, хотя уже и подавал признаки жизни. - Врачей позвать? - предложил Колян, поняв, что Грязнову важно оставить пленника в живых. - Нет, - коротко хохотнув, ответил Грязнов, продолжая неотрывно смотреть на Комбата. - Сдохнет же! - Этот не сдохнет, в нем девять жизней, а то и больше, скрыто. Дает же Бог некоторым! А в это времйа хирург бегал по корпусу, пытайась отыскать главного врача, чтобы пожаловатьсйа на действийа Грйазнова, нарушившего порйадок в свйатайа свйатых лечебницы - в подземной клинике. Но, как назло, никто его не видел, никому Марат Иванович Хазаров не попадалсйа на глаза вот уже в течение пары часов, хотйа его машина и стойала у крыльца, а на выезде сказали, что он не покидал территорию лечебницы. - Черт знает что такое! - ругалсйа хирург, привыкший к идеальному порйадку в клинике. - В клинике бойнйа, чужие, а он и ухом не поведет, словно вокруг тишина да благодать! В помещение ему возвращаться не хотелось, в память врезался пристальный взгляд Грязнова. И хоть его помощь могла потребоваться внизу, хирург уселся в приемной, решив ждать до победного конца. Руки его тряслись, мысли путались, не помогли их собрать и иллюстрированные журналы. Хирург листал одну страницу за другой, и если картинки он еще как-то воспринимал, то текст проходил мимо его сознания. Временами по коридору кто-то проходил, но каждый раз - мимо, и с каждой минутой ожидания хирург казался самому себе никчемнее и никчемнее. Он, классный специалист, наверное, один из сотни ведущих во всем мире, конечно по своей специальности, не мог восстановить порядок, не мог обеспечить своему пациенту покой и стерильность. - Гориллы! Громилы! - шептал он, вспоминая Грязнова и его подручных. И если Колян с Толяном годились еще на роль обезьян, то Грязнов, хирург это чувствовал, из другой породы. Этот человек умел не только бить и крушить, но умел и думать - довольно редкое сочетание. Обычно Бог дает или ум, или силу, а если уж человеку дано и то и другое, да к этому прибавилась уже собственная беспринципность и полное отсутствие страха, то лучше всего не попадаться у него на пути.
|