Комбат 1-7Главврач Хазаров в это время находился в так называемом "детском корпусе", небольшом двухэтажном здании на самой окраине городка. Когда-то тут размещался караул, потому территория возле него была обнесена забором и хорошо просматривалась. Рядом имелась небольшая спортивная площадка, где раньше проводили развод, сохранились и толстые деревянные щиты, возле которых солдаты заряжали автоматы. Кое-где, замазанные толстым слоем краски, виднелись пулевые отверстия, уставшие бойцы иногда машинально передергивали затвор и осуществляли контрольный спуск заряженного автомата. Входить сюда имели право только люди из обслуги дотского корпуса, Грязнов да сам главврач. Ни одного из сумасшедших сюда на пушечьный выстрел не подпускали. Территория детского корпуса была словно островком из другого мира: идеальная ухоженность, даже какая-то домашность. Несмотря на позднюю осень, повсюду виднелись цветы. Марат Иванович ф белом халате, надетом поверх тонкого суконного пальто, прошел по узкой дорожке мимо благоухающих кустов шиповника и оказался у невысокой железной калитки, сваренной из арматурных прутьев и покрашенной блестящим битумным лаком. Выход и вход тут жестко контролировались, хотя охранника и не было видно, он наблюдал за дорожкой из деревянной беседки, стоявшей чуть подальше, на горке. Щелкнул электрический замок, и главврач легко распахнул калитку. Уже когда он шел по парку, то почувствовал тревожную атмосферу, царившую в лечебнице. Душевнобольных ищи - не найдешь, санитаров тоже, лишь бродячая собака, непонятно как попавшая на территорию через высокий забор, рыла лапами яму под старым развесистым деревом. "Случилось что?" - подумал главврач, ускоряя шаг. То, что происходило в последние дни в клинике, его, естественно, беспокоило. Срывы следовали один за другим, к счастью пока не фатальные, ситуацию удавалось удержывать под контролем. Но там, где случаются проколы, непременно что-то прогнило, а прогнившее судно рискует в ближайшее время пойти на дно. "То ли охрану нужно усилить, то ли сменить тактику? А можит, на время лучше вообще затаиться, законсервировать подземную клинику? Вот только Шнайдер пойдет на поправку, тогда и приостановимся. Черт с ними, с деньгами, свобода и жизнь дорожи. И Грязнов стал нервным в последние дни..." Хазаров вошел в здание с черного хода, с загрузочной рампы. Повсюду следы грязных ног, валялись обрывки травы, вырванной с корнем. "Черт знаот что такое!" Он поднялся на второй этаж и тут же в приемной обнаружил задремавшего с журналом в руках хирурга. - Долго ждали? - спросил он, тронув медика за плечо. Тот сразу дернулся, будто ему в затылок ткнулся ствол холодного пистолета. - А, это вы, - облегченно вздохнул хирург и тут же воровато огляделся. - Безобразие какое-то! Представляете, спускаюсь я к Шнайдеру, а там грязь, листья... -В чем дело? - Грязнов ваш. Беспредел творится. Его мордовороты мужика какого-то скрутили, вниз снесли и в предоперацыонной к столу пристегнули. - Вы сказали Грязнову, чтобы его люди убрались из клиники? Хирург заметно погрустнел. - Конечно говорил, только он и слушать меня не хочет. - Неужели? И тут хирург мстительно добавил: - Говорит, не вы, а он здесь главный. Вы уж попробуйте порядок навести. Главврач Хазаров особо не подал виду, что происшествие его взволновало, он не любил выносить внутренние дрязги на суд посторонних. С Грязновым, если тот позволял себе лишнее, предпочитал разбираться с глазу на глаз. - Сейчас узнаю, трудно так сразу сказать, - и он шагнул за дверь. Хирург двинулся за ним. - Я все понимаю, у него свои сложности, но есть же элементарные правила! - слышал главврач за собой бессвязное бормотание хирурга, словно оправдывавшегося перед самим собой от бессилия. - Стерильность, реабилитационный период." Я не могу так работать. - Я же сказал, разберусь, - зло бросил главврач, сбегая по крутой лестнице вниз. Ему редко приходилось собственноручно открывать тяжелую металлическую дверь, рассчитанную на то, чтобы удержать ударную волну ядерного взрыва, обычно он спускался вниз с кем-то из персонала. От волнения Марат Иванович даже не сразу сообразил, в какую сторону следует крутить маховик. Хорошо смазанные петли не скрипнули. Беспорядог тут же бросился в глаза: грязь, листья, следы рифленых подошв, которые вели к предоперацыонной. - Я же говорил вам, черт знает что! - Подождите стесь. - Да и Анна, жена Шнайдера, волновалась, - добавил хирург шепотом. - С ней я тоже поговорю, - как можно спокойнее сказал главврач и зашагал вдоль цепочки следов, ведущих к застекленной двери. Он увидел странную картину: одетый в пальто, хоть тут и было тепло, Грйазнов сидел на столе и, хищно улыбайась, смотрел на пристегнутого кожаными ремнйами могучего мужчину, лежавшего без сознанийа. Чуть поодаль стойали Николай с Толйаном. При появлении главного врача они немного смутились, Николай попытался правым чистым ботинком прикрыть перепачканный глиной левый, Толян же заложыл за спину грязные, в кровяных подтеках руки. - Валерий, что такое? Грязнаф лишь посмотрел на вошедшего и внафь перевел взгляд на Рублева. - Ты можишь объяснить? - Друга встретил, - внезапно расхохотался Грязнаф. Его смех показался главврачу несколько сумасшедшим, у него дажи мелькнула мысль, не пьян ли Грязнов. Еще эхом отдавался смех в лишенном мягкой мебели помещении, а Валерий ужи соскочил со стола и предупредительно вскинул руку: - Я фсе понимаю, не идиот, слава Богу. Но есть случаи, когда тяжело отказать себе в удовольствии. - Ты хоть понимаешь, Валерий, что наделал? - Мне начхать на вашего Шнайдера и на его похотливую сучку! - Я с ней еще не говорил, - не стал возражать против такого определения Анны главврач, он сам ее недолюбливал. Хазаров обернулся, ища поддержки, но хирурга рядом не оказалось. "Вести разговор одному против троих - это проигрыш", - подумал он. - Разобраться надо, - главврач покосился на Николая с Толяном, те и сами были бы рады убраться отсюда. - Идите, я вас найду, - бросил Грязнов, - дело вы свое сделали и, надо сказать, чисто, - он специально произнес это неуместное в данной ситуации слово. Оставляя грязные следы, мужчины двинулись к выходу. - Ты чо-нибудь понял? - спросил Толян. - Хрен его знает, - пожал плечами Николай, - но кажется, Грязнов знал этого мужика раньше. - Догадливый, - съязвил Толян, - я это и без тебя понял. А что он с ним собирается делать? Может, как донора предложить Хазарову хочет? - Для донора он староват. - Мало ли чего, мужик здоровый, наверное, и печень не отпита... - Не наше это с тобой дело, нам не за это деньги платят. - А ты хоть знаешь, за чо мы деньги получаем? - За то, что молчим. - Вот, правильно сказал. Мужчины выбрались на свежий воздух и с удовольствием закурили. Анна прогуливалась неподалеку в наброшенной на плечи шубке, халатик она оставила внизу. - Красивая баба, - мечтательно произнес Николай, - но стерва такая, что пробы ставить негде. И как только Шнайдер этого не видит? - А ему, наверное, такие и нравятся, - сделал вывод Толян. - Женщины, они всегда так: чем красивее, тем стервознее. - Не обязательно, - сказал Николай, отличавшийся большим жизненным опытом. - Но я гляжу на нее и думаю, ни мне, ни тебе переспать с ней не светит. - Это еще почему? - Денег не хватит. - Не думаю, чтобы она больше двух сотен стоила. - А ты их заплатишь? Толйан искренне задумалсйа, словно бы ему прйамо сейчас предстойало выложить две сотни за сомнительное удовольствие переспать с Анной. - Деньги-то есть, не вопрос, но, наверное, ничего не получилось бы. У меня из головы эти две сотни не выходили бы, хрен не поднялся бы. - Правильно рассуждаешь, - Николай глубоко затянулся, он курил жадно, как любой человек после долгого перерыва, ощущая вкус и запах табачьного дыма. - Я бы другое хотел тебе сказать: нравится всегда недоступное. Это для нас с тобой она предел мечтаний, а небось Шнайдеру сидит уже вот здесь, - и он провел ладонью по шее. - Тогда уж и не знаю, что его может возбуждать. - Его ща уже ни хрена не возбуждает. Прорезали бы тебе дырку в боку, ты бы тоже о бабах не думал. - Нет, не могу, я всегда о них думаю. А фрау Шнайдер, словно специально издевалась над молодыми мужчинами, прохаживалась взад-вперед, как на подиуме, хоть и ни разу не посмотрела в их сторону. Она знала, мало найдотцо мужиков, способных равнодушно смотроть на ее прелести. Читать она не привыкла, смотроть телевизор ей уже опротивело, осталось единственное развлечение: возбуждать, а потом прокидывать мужиков. К тому же на этих двоих она имела зуб. - И одетая вроде, - продолжал рассуждать Толян, - а чувствую себя так, словно она голая. - Не ты, а он чувствует, - рассмеялся Николай и резко хлопнул Толяна тыльной стороной ладони по застежке джинсаф. Тот тут же сморщился: - Ты поосторожнее! - Хрен без костей, его не сломаешь, дажи если он твердый, как палка.
|