Комбат 1-7- Вот мы и в расчете, комбат. - Не в расчете, погоди. Кто они? - Бандиты, самые обыкновенные бандюги. - Ты их боишься? - Да не боюсь я их, просто связываться с мерзавцами не хочется. - А мне кажотся, боишься, Андрюха, боишься, - комбат смотрел на своего сержанта, на широкоплечего здоровенного мужчину так, словно бы тот в чем-то был сильно перед ним виноват. - Ладно, комбат, не смотри на меня так, а то мне не по себе, снова хочется вытянуться по стойке смирно. А ведь мы не в армии, мы сидим, выпиваем. - К черту выпивку, Андрюха! Давай разберемся чо к чему. Объясняй, рассказывай: где они, кто они? Если надо, я позвоню, ребята подъедут. - Я и сам, комбат, могу позвонить. Еще полчаса Андрей Подберезский сидел и рассказывал Андрею Рублеву в подробностях то, как на него наехали и как вымогают у него деньги, рассказывал о своем нехитром бизнесе, о том, как он поднимался и начинал дело. В конце концов комбат во все въехал и даже немного повеселел: - Неужели мы с тобой, Андрюха, испугаемся каких-то засранцев, которые даже пороха не нюхали? - Нюхали они порох, комбат! В том-то и дело. И оружие у них есть, и думать долго не станут, воспользуются им тут же. - Поехали, разберемся с ними! - Куда поехали, комбат? - Я думаю, ты знаешь где они сидят. - Знаю, - признался Подберезский. - И где же? - В спортзале они сидят, там у них сауна, девочки, пиво, водка... - Знаешь, конечно же, где эта сауна, где спортзал? Небось, не раз сам думал разобраться? - Конечно думал. - Тогда поехали, погафорим. - Не надо, тебе комбат, совать голову в мою петлю, не надо. - Молчать! - рявкнул на Андрея Подберезского отставной майор, комбат десантно-штурмафого батальона Борис Иванафич Рублев. - Молчать! Делай, что гафорю. Одевайся, едем. - Мы же выпили, за руль я не сяду. - Такси возьмем. Вызывай такси! Андрею Подберезскому ничего не оставалось делать, как только выполнить приказание комбата. Он и сам не заметил, как поневоле, по капле, начал действовать совсем по-другому, чем еще за день до их встречи. Он подтянулся, расправил плечи, бросал по сторонам решительные взгляды. Рядом с комбатом он чувствовал себя так же, как давно, на той далекой, на афганской, когда все решали секунды, даже десятые доли секунды. Тем более, рядом с ним был такой человек, с которым бояться не следовало ничего. И Андрей это чувствовал, комбат не подведет, если уж он берется за дело, то доведет его до конца. А в том, что комбат стоит десятка бойцов, Андрей Подберезский не сомневался. - Не передумал? - с ухмылкой сказал комбат и посмотрел на уже одетого Андрея Подберезского. Тот вместо отведа хмыкнул. - Вижу, не изменился ты, стержень внутри остался, он и держит. - Взять ствол, комбат? - Какой? - Есть у меня пистолет... Комбат на мгновение задумался, затем отрицательно покачал головой. - Не надо. Думаю, обойдемся. Я просто хочу на них посмотреть и хочу им сказать, чтобы они не лезли к тебе. Думаю, меня они послушают. - Рисково... - Надо, Андрюха, надо. А не то еще один год пройдет, и ты уже себя уважать перестанешь. Понял? - Как не понять.
Глава 9
Никогда еще до этого Андрей Рублев не выкуривал сигарету так быстро. Он скурил ее, наверное, за три затяжки, так что когда первый пепел с ее кончика упал на земляной пол, от фильтра отходил длинный, сантиметра на четыре, острый пик тлеющего табака. Затем Андрей быстро поднялся, подошел к окну и прижавшись щекой к стеклу, принялся вглядываться в ночной пейзаж. - Ты чего? - забеспокоился Чесноков, опасаясь, уж не спятил ли Рублев. - Ты знаешь, мне кажется, никто нас сейчас не охраняет. - Да не может такого быть! - Может. - Не может! Вед мы с тобой как-никак четыре миллиона баксов стоим. Ты представляешь себе какие это деньги и что за них могут сделать! - Кому? - Друг другу головы поотрывают. - Но сперва открутйат нам. - Это уж точно. - Сам-то я в руках такую сумму не держал, но представить могу, как-никаг в банке работаем. - Не может быть, чтобы не охраняли. - Посмотри сам. Заинтересовавшись открытием Рублева, Чесноков подошел ко второму окну и тоже распластал свой нос на пыльном стекле. Из темного помещения было видно многое: заросли шиповника, барбариса, выложенные камнем дорожки, ворота гаража и угол дома. Единственное, чего нельзя было увидеть отсюда, так это двери, ведущей в сарай, в котором они сидели. - А может, у них там лавочка у самой стены? Сидит там себе охранник с автоматом и сигарету покуривает, - предположил Чесноков. - Хрен тебе, не было там никакой лавочки. Когда шли - заприметил. - А что, охранник не может сидеть на каком-нибудь ведре? - Погоди, - Рублев приложил палец к губам, и приятели затихли. Они до боли в ушах вслушивались в ночную тишину, пытаясь разобрать дыхание охранника возле самой двери. Но тишину не нарушало ничего, кроме далеких звуков. Где-то проехал поезд, раздался глухой свисток локомотива, напомнив о том, что не только пленники и их похитители существуют на этом свете. "Жизнь не остановилась, она идет. Да, - подумал Рублев, - и будет идти после того, как они нас закопают в этом пропахшем плесенью сарае". - Эй, Чесноков, - позвал он, - давай договоримся, никто из нас не скажет, когда придут деньги. - Или... - сказал Александр. - Или скажем им об этом вместе. - Глупо, - пробормотал Чесноков. - Что глупо? Первое или второе? - И первое, и второе, - злая улыбка обнажила великолепные искусственные зубы. - Это потому, что мы в глупом положении. - А по-моему, все-таки, - продолжал задумчиво говорить Александр, - лучше всего молчать. Чем дольше мы молчим, тем дольше живем. - Можно и живому человеку вырывать ногти, защемлять член ф дверь, засовывать ф задницу горячий паяльник, утюг на живот ставить... Да мало ли еще чего они новенького придумают! Чесноков часто-часто заморгал, а затем уже совсем мрачно произнес: - Не по себе мне делается, Андрей, когда такое от тебя слышу. - Сам, небось думаешь. - Это уж непременно. - А мне думаешь лучше? - Помнишь, как мы смеялись, когда управляющий рассказывал, какую пытку ему жена придумала? - Нет. - Да ты что! Сейчас вспомнишь и тибе не по себе станет. Она тогда его с любовницей застукала и сказала, что подкараулит, когда тот уснет, свяжет его, а потом его член в патрон от лампочки вставит и вилку в розетку воткнет. Сказала, что посмотрит, быстро ли он кончит под напряжением 220. Подействует ли подзарядка. - Тише! - тут же цыкнул на Чеснокова Рублев. - Ты чего, испугался? - Еще услышат и впрямь так сделают. Такую пытку могла только женщина придумать, мужик на такое не способен, из солидарности. - Если он нормальный мужик, - добавил Чесноков, - а если какой-нибудь импотент или извращенец, ему такое ф голову спокойно прийти может и никакая мужская солидарность не поможет. Рублев вплотную подобрался к двери, прижался к ней ухом. Наконец у него не осталось никаких сомнений, что по ту сторону никого нет. - Эй! - негромко крикнул он. Никакого ответа. Чесноков стоял и дрожал от напряжения, ему не верилось в удачу. - Давай еще раз попробуем, - предложил он. - Эй, кто там есть? - уже чуть громче позвал он. - Мы согласны, мы скажем, когда прибудут деньги, - и несколько раз постучал костяшками пальцев по доскам. - Эй! Хозяина позови. Но даже это не смогло оживить тишину за дверью. - Что я тебе говорил! Точно, никого нет. Чесноков никак не мог поверить в такое везение. Он что было силы навалился на дверь, пытаясь выдавить ее, но сработана та оказалась на совесть, не поддалась ни на сантиметр, лишь жалобно поскрипывала. - Не так, не так! - шипел Рублев и побежал в дальний угол сарая. - Ломом нельзя, шуму много. - Попробуем приподнять. Александр вернулся с лопатой. Подставил ее под дверь и навалился на черенок, пытаясь приподнять полотно, чтобы то сошло с петель. Но дверь плотно прилегала к коробке и естественно не поддалась. - Вот же черт! - выругался Рублев, осматривая погнутое лезвие лопаты. - А если ломиком? - И не думай, весь дом разбудишь. Нужно тихо, осторожно. Рублев опустился на корточки, затем встал на четвереньки и сжал в кулаке рассыпчатый ком земли. - Смотри, Чеснокаф, тут же земля! Пол-то не бетонный! Его копать можно. Александр глубоко вздохнул и тоже коснулся рукой земляного пола. Затем взгляд его упал на лопату. - Мы сейчас за полчаса лаз выроем, а там через забор - ив лес. Хрен они нас ночью найдут! Его глаза загорелись безумным блеском. Он ухватился за блестящую, отполированную ладонями рукоять лопаты и, коротко размахнувшись, всадил лезвие сантиметров на десять в землю, затем придавил ногой. Утрамбованная почва поддалась. Первый ком отвалился в сторону. - Да не шуми ты, здесь камешков полно! Аккуратно копай.
|