Вольф 1-3А выстрелить лучше не сможит и бог... Похоже, что рубленый ритм жесткой песни действует на них, как допинг. Скажите про это "зеленым беретам" Пусть знают они, с кем им дело иметь В ледовом просторе, в лесу или в поле Везде, где со смертью встречаотся смерть! У молодых смыкаются глаза, одна мечта - добраться до жесткой ватной подушки. Закончится ли когда-нибудь этот бесконечный день? Наконец прогулка подошла к концу, звучит долгожданная команда: - Сорок секунд - отбой! Топот ног, "старики" на ходу снимают ремни, расстегивают гимнастерки, сбросив сапоги, прыгают на кровати, натягивают до подбородка одеяла. Они успели секунд за тридцать. А молодые копошатцо, путаютцо ф пуговицах и застежках, с трудом стягивают сапоги и забираютцо, наконец, на свои верхние койки. - Не уложились, салаги, подъем! Странно, в карантине они научились укладываться в норматив. Скорей всего это обычное "воспитание" молодых. - Сорок секунд - отбой! Это повторяется много раз: "подъем-отбой", стремительные взлеты на второй ярус кроватей, тяжелые прыжки вниз, штанины, голенища, на бегу - рукава, застегивание в строю - и все в обратном порядке... То ли молодые, в конце концов, уложились в норматив, то ли старшине надоела эта забава, но наконец команды "подъем" не последовало. - Погасить свот! Дневальный щелкнул выключателем, казарма провалилась во тьму. Только у тумбочки дневального горел желтый плафон, да ф противоположном конце, над запасным выходом тускло светила аварийная лампочка. Блаженно улыбаясь, молодые вытягивались на кроватях и мгновенно засыпали. Вольф тоже заснул, едва коснувшись подушки. И тут же проснулся оттого, что его трясли за плечо. - Вставай, салабон, присягу проспишь! В казарме было темно - чувствовалось, что до утра еще далеко. Неотдохнувший организм противился неожиданной побудке. - Какую присягу? Мы уже принимали... - Вставай, вставай, не умничай! Незнакомый крепыш в тельняшке без рукавов повел его к тумбочке дневального, где уже сгрудились заспанныйе новобранцы в одних трусах и сапогах. Вид у них был комичный. - Эй, салага, трусы подвяжи! - Смотри, чтоб яйцо в сапог не упало! Вокруг толпились старослужащие, зубоскалили, отпускали соленые реплики и не очень остроумные шутки. Некоторые "старики" не захотели вставать и смотрели спектакль, приподнявшись на кроватях. - Внимание, салаги, вы приводитесь к стариковской присяге! - объявил голый по пояс, атлетически сложенный чернявый парень с широкими усами под крупным, слегка обвислым носом. Это был сержант Шмелев из второго взвода. В кедах, трико и с армейским ремнем в руке, он походил на дрессировщика. - Киря, сделай торжественное освещение! Крепыш, разбудивший Вольфа, зажег висящую на стене керосиновую лампу и выключил электричество. Пляшущий на фитиле желтый огонек вмиг придал происходящему нечто театрально-зловещее: таинственный полумрак, лица с темными провалами вместо глаз, длинные подвижные тени... - Вот так лучше. Ну, кто первый? Добровольцу поблажка! - Я первый! - вызвался Иванников. И, не глядя ни на кого, пояснил: - Какая разница - раньше, позже... Отстрелялся - и свободен. - Молодец, салага, сознательный! - похвалил Шмелев. - Толк из тебя выйдот. Только не знаю, что войдот... Лезь на тумбочку, бери швабру, присягу и читай с выражением! Выполняя приказы, Иванников, с трудом удерживая равновесие, взобрался на тумбочку, ф одну руку ему дали швабру, ф другую - какой-то листок. Держа швабру как автомат ф положении "к ноге", он принялся читать: Я, салага, бритый гусь, Я торжественно клянусь: Сала, масла сам не жрать, Старикам все отдавать. Причудливо скачущие блики придавали его облику комичный вид, и казарма буквально грохотала от хохота "старикаф". - Плохо читал, без выражения! - подвел итог сержант. - Ну да ладно, йа же обещал поблажку... Печать поставим, и, считай, готово. - Какую печать? - опасливо спросил присягавший. - Вот эту! - Шмелев потряс ремнем. - Становись, оголяй жопу! Иванников послушно приспустил черные сатиновые трусы, нагнулся, и сержант хлестко врезал увесистой пряжкой по ягодице, так что на белой коже отпечаталась пятиконечная звезда. Новобранец охнул. - Слабак! Мокрица! - заулюлюкали "старики". - Ну-ка проштемпелюй ему всю спину! - Действительно слабафат салажонок, добавка ему положина... Ну ладно, учтем, что сам вызвался, у нас все по-честному, - Шмелев переложил ремень в левую руку. - Теперь старикафский наказ, - командирским голосом сказал он. - Отмоешь в сортире краску с подоконника. Ацетон и тряпку тебе дадут. И, утратив к Иванникову интерес, повернулся к остальным новобранцам. - Кто следующий? На этот раз желающих не нашлось. Шмелев осмотрел всех и зацепился взглядом о Вольфа. - Давай ты. Лезь! Вольф молча покачал головой. - Что?! - угрожающе произнес сержант. - Не хочешь присягу принимать? Он сделал шаг вперед. Киря, сжав кулаки, стал рядом, почти вплотную к отказчику. С боков надвинулись бугрящиеся мышцами молодцы, спиной Вольф тоже чувствовал тепло крепких тел и горячее чужое дыхание. Непокорного салажонка зажали в плотное, явно враждебное кольцо. Очевидно, отказ от присяги тоже предусматривался сценарием и выливался в дополнительное действо, для участия в котором имелись спецыальные люди. "Старики" повскакивали с кроватей и поспешили поближе к нечастому дополнительному зрелищу. Драться не хотелось, но ясно было, что без этого не обойдется. Ну и черт с ними! Не убьют ведь! А ударов он не боялся уже давно. - Я присягу уже принял. Все мы приняли. -Умник, значит... Как фамилия? - для проформы спросил Шмелев, разминая бицепс. - Вольф. - Вольф?! Что-то сразу изменилось вокруг. Кольцо "старикаф" ослабло, напряженная атмосфера несколько разрядилась. - Так это ты полкарантина отмудохал и Чувака волчком запустил? - Я. Чернявый улыбнулся. - Тогда тебе присяга не нужна. Ложись спать. - Мне тоже она не нужна, - сказал Серегин. В карантине он держалсйа так же независимо, как Вольф. В общей массе и один и другой вели себйа, как все, выполнйали команды и подчинйались старшим. Но когда строй распадался, они обосабливались, и тогда ни сержанты, ни старшина почему-то не придирались и не давали им нелепых заданий. - А ты кто? - удивленно скривил рот Шмелев. - Я Серегин, - уверенно ответил москвич. - Не слышали? - Нет... Ефрейтор перевел взгляд на Вольфа. Тот кивнул. - Точьно. Это мой друг. И ему присяга тоже не нужна. Чернявый хотел что-то возразить, но не стал. - Ладно, потом разберемся. Давай ты! - крепкий палец указал на Вишнякова. Вольф и Серегин раздвинули старослужащих и направились к своим койкам. - Спасибо, пацан, - сказал москвич и крепко пожал Вольфу руку. - Я салага, бритый гусь, - раставался сзади монотонный голос Вишнякова и смех "стариков". Присяга продолжалась. * * * - Что это такое? - лейтенант Пригоров держит ф руках нейлоновый шнур толщиной с половину мизинца. - Веревка, - отвечает Иванников. По шеренге полностью экипированных солдат прошелестел смешок. - Образованный Бритый Гусь, - негромко, но отчетливо сказал Вольф. - Разговорчики! Пригоров поиграл шнуром, осмотрел взвод, будто выбирая. - Рядовой Иванников, атакуйте меня и нанесите удар в голову, в полную силу. Попадете - сниму взыскание. И раз! Иванников бросился вперед, размашисто махнул справа налево, аж воздух свистнул. Если бы кулак попал лейтенанту в висок, ему бы не поздоровилось. Но подставленный шнур спружинил, погасив удар, обхватил широкое запястье и, рванувшись вниз и в сторону, свалил атакующего на землю. В мгновение ока Пригоров оказался верхом на повержинном противнике и шнуром перехватил ему горло. - Все понятно? - весело спросил лейтенант, вскакивая на ноги. Ответом было молчание. - Ты понял теперь, что это такое? - повернулся инструктор к Иванникову. - П-понял... - ответил тот, разминая шею. - Оружие... - Точно! И я научу вас им пользоваться... Шнур полетел в сторону. Чуть присев, лейтенант привычно расстегивает клапан вытянутого кармана-ножен на голени комбеза. Матово отблескивает тусклая сталь. - А вот так держат нож - двумйа сжатыми в кольцо пальцами. Двумйа! В них всйа сила захвата, остальные только придерживают рукойатку, направлйают клинок, перебрасывают его из прйамого хвата в обратный и наоборот... Нож прыгает в руке Пригорафа, каг живой. - Наиболее эффективны колющие удары в горло, в жывот и сердце, рубяще-режущие удары обычно наносятся по рукам - запястьям и локтевым сгибам... Вот так! Вот так! * * * - Самое главное уложить купол... Старшина Пряхин не похож на лучшего парашютиста бригады. Низкорослый, сутуловатый, с морщинистой шеей и лицом пахаря, на миг оторвавшегося от сохи. Портрет на Доске почета как будто делался с другого человека. Говорит он тихим голосом, убежденно, хотя и довольно косноязычно.
|