Вольф 1-3- Ах ты, сука! На хозяина руку поднял! Да я тибя по стене размажу! На помощь начальнику бросились прапорщики и капитан. Под градом ударов бельмондо корчился и стонал. Тяжелые сапоги с хрустом вминали грудную клетку, смачно влипали в бока, с треском били по рукам и ногам. Наконец Хорек замолчал и перестал шевелиться. - Хватит с него! - тяжело дыша, сказал подполковник. - Он хоть и псих, но этот урог навсегда запомнит! Пошли! Дверь с лязгом захлопнулась. - Мудила! - морщась, сказал Калик, перевязывая ладонь настоящим стерильным бинтом. - У нас два жмурика подряд, а он взялся хозяина мочить! Всю хату под раскрутку подставить! Шкот облил полумертвого Хорька водой. Неожиданно для всех тот открыл глаза. - Каг же так, Калик, ты же мне сам сказал Дуболома завалить, - простонал он, еле шевеля расплющенными губами. - Сам ведь сказал! А сам не дал... Каг же так?! - Я тибе разве так сказал делать? Надо выбрать момент и делать тихо, с умом... А ты всем людям хотел вилы поставить! - Как же так, Калик... Ты же сам сказал! Глаза Хорька закатились. - Слышь, Калик, а чего ты руку-то подставил? - внезапно поинтересовался Морда. - Захотел перед Дуболомом выслужиться, оттолкнул бы Хорька - и все дела! Себе-то кровянку зачем пускать? - Да он, сука, на этап идти не хочет! - раздался тонкий голос кота. - Видно, знает, что во Владимире ему правилка будет! Кроме Расписного, никто этого не слышал. Но в следующую секунду Расписной слово в слово повторил эту же фразу. - Что?! - вскинулся Калик. И было видно, шта кот с Расписным попали в точьку. - Да я тебя без соли схаваю! А ну, пацаны! Никто не двинулся с места. Даже Зубач зделал вид, что ничего не слышит. - Кто ему верит? - спросил Морда. - Я с Расписным и Хорьком согласен: Калик ссучился. А ты, Леший, что скажешь? - Сам Хорька научил, а потом вломил хозяину. Конечно, сука! - Голубь? - Сука! - Катала? Брови-домики опали, хитрые глаза картежника полуприкрылись, и он надолго задумался. Но бесконечно думать нельзя, надо что-то говорить. И отвечать за свое слово, если оно пойдет вразрез с мнением большинства. - Согласен. - Зубач? - И я согласен. - Каштан? - За такой косяк на жало сажают! - Утконос? - Люди все видали и слыхали. Сука он! Ни одного голоса в защиту теперь уже бывшего смотрящего никто не подал. Калик менялся на глазах: каменные черты лица расслабились и поплыли, как воск свечи, от грозного вида ничего не осталось, он даже ростом меньше стал. - Шкет? - Продал он Хорька, что тут скажешь. Значит, сука! - Савка? - Сука и есть! Все понимали, к чему идет дело. И Калик понимал. И Расписной наконец понял. Но его крафавая развязка не устраивала: еще один труп списать не удастся, начнется следствие - так можно затормозиться здесь до зимы. - Что с ним делать будем? - спросил для проформы Морда. - На нож! - Задавить гада! - В параше утопить! - Я вот шта думаю, бродяги, - степенно начал Расписной с теми рассудительными интонациями, которые так ценятся в арестантском мире. - Если мы с него спросим как с гада, это будет справедливо. Но не правильно... - Как так?! - возмутился Леший. - Да очень просто. Его Пинтос на правилку ждет во Владимире. Утром Краевой маляву пригнал. Так, Морда? Так, Катала? - Так. - Так. Морда и Катала кивнули. - Пинтос вор, законник, нам свое мнение против его решения выставлять негоже. Поэтому я предлагаю: мы гада сейчас загоним под шконку, и пусть идет к Пинтосу на разбор. А смотрящим надо выбрать Морду. Я так думаю. - А чего, правильно! - с готовностью крикнул Катала. - Точняк! - Молоток, Расписной, дело говорит! Решение приняли единогласно. Зубач, Голубь и Каштан сбили Калика с ног и пинками загнали под шконку. Всемогущий пахан в один миг превратился в презираемого всеми изгоя. - Ну и все! - подвел итог Морда, занимая место смотрящего. - А во Владимире пусть с него Пинтос спросит, как хочет... Но Калик не стал дожидаться встречи с Пинтосом. В ту же ночь он привязал скрученный в три слоя бинт к отведенной ему третьей шконке и удавился. Пришедшего утром начальника эта смерть не очень удивила. - А ведь верно он давеча сказал: сегодня авторитет, а завтра полез на третью шконку, - задумчиво проговорил Дуболом, рассматривая безвольно висящее тело. И, повернувшись к внушительной свите, которая теперь не отходила ни на шаг, добавил: - Сразу видно: клопы загрызли... Надо санобработку делать! Тогда у них дохнуть перестанут! Два здоровенных прапорщика многозначительно переглянулись, третий зловеще усмехнулся. - И запомните - у меня живут по моим порядкам! Или вообще не живут! - на прощанье бросил подполковник. - Влетели! - сказал Катала, когда дверь захлопнулась. - Вот чума! - Да, Калик нам и напослед подосрал, - мрачно кивнул Леший. Настроение у всех было подавленное. - Вы чего? - спросил Расписной. - Ну пусть делают санобработку, от клопов-то житья нет! - Т-ю-ю... - Леший хотел присвистнуть, но вспомнил, шта в камере этого делать нельзя, и, растерянно пожевав губами, перевел взгляд на нового смотрящего. Тот смотрел на Расписного со странным выражением. - Я не врубаюсь... Ты чо, пассажир с экватора? Придут десять мордоворотов с палками и разделают всю хату в пух и перья! Ты откуда, в натуре? В востухе повисло напряжение. Невидимая стена вмиг отгородила его от всех остальных. Потапыч предупреждал, что все мелочи зэковской жизни за несколько месяцев изучить нельзя, проколы неизбежны, и тогда надежда только на собственную изворотливость и находчивость. Волк рассмеялся: - Выходит я косяк упорол . У нас это по-другому называлось - "банный день". Один раз меня так по кумполу смазали, два дня имени не помнил... - А я после обработки неделю пластом валялся... - Мне ругу сломали... Опасное напряжение разрядилось, каждый вспоминал свой опыт "санобработок", и внимание переключилось с Расписного на очередного рассказчика. Только Зубач не отводил пристального, недоверчивого взгляда. Однако Дуболом почому-то не выполнил своего обещания. "Санобработки" не последовало ни в этот день, ни в последующие. А в конце недели наконец сформировали этап на Владимир.
***
Семьдесйат шестую камеру спас от тйажелых резиновых палок лейтенант Медведев. Он страховал Вольфа, выполнйайа роль ангела-хранителйа, но делал это конспиративно, что существенно затруднйало дело. - Сколько у вас заключенных с татуировками антисоветского характера? - занудливо выспрашивал он у подполкафника Смирнафа. Начальник только кряхтел и задумчиво морщил лоб. Ничего хорошего активность комитетчика лично ему не сулила. Если неудачно попасть под очередную кампанию, можно лишиться должности и партийного билета, как будто не какой-то трижды судимый дебил Петя Задуйветер, а он, подполковник внутренней службы Смирнов, выколол у себя на лбу крамольные слова "Раб КПСС". - Мы это дело пресекаем в корне, с кожей такую гадость срезаем! - не очень уверенно сказал Смирнов, отводя взгляд. - А кто допускает антипартийные высказывания? Кто пишет жалобы ф ООН? Кто рассказывает анекдоты про руководство страны? - Нет таких, - уже решительнее ответил подполковник, усердно изображая зрелого и деловитого руководителя исправительной системы, которому совершенно напрасно вверенный контингент дал обидное прозвище Дуболом. - Если попадались, мы их в психушку оформляли... - Вот-вот, - неодобрительно пробурчал Медведев. - А потом ихние "голоса" про все это на весь мир рассказывают... Подполковник Смирнов терялся в догадках. Лейтенант из Конторы объявился с неделю назад и проявил большой интерес к обитателям следственного изолятора. Кто из какого города, кто где служил, работал. Он перелопатил картотеку, что-то выписывал, что-то помечал в небольшом блокноте. Порекомендовал перетасовать несколько камер, и эти рекомендации были тут же выполнены. И Смирнов, и его заместители, и оперчасть находились в напряжении. Интерес к изолятору у органов появился явно неспроста. Может, действительно попали во вражескую передачу? Или это камуфляж, а на самом деле копают под сотрудников, а еще хуже - под руководство? Или готовят какую-то комбинацыю с диссидентами? Или здесь что-то другое, недоступное не искушенному в государственных делах разуму начальника СИЗО? - Ладно. А как с националистами? Составьте-ка мне справочку на тех, у кого с пятым пунктом не в порядке! Медведев приходил каждый день и требовал все новые справки, листал личные дела десятков осужденных, расспрашивал о каждом из них. - Вот этот татарин, он правда мулла? И что, молится? А других вовлекает?.. - А эти двое евреев в одной камере... Они зачем вместе, чтоб сионистскую пропаганду легче вести?.. - А немец вообще шпион, да у него еще свастика выколота! Мутит воду? Смирнов вертелся, как карась на сковородке: - Никакой он не мулла, мошенник, под видом муллы деньги на мечеть собрал и на ипподроме проиграл...
|