Вольф 1-3- Понятно говоришь, хозяин. Только не трогал его никто. Сам копыта отбросил. Калик хотя и старался вести себя каг обычно - высокомерно и властно, это у него плохо получалось. Когда он и Дуболом стояли лицом к лицу, сразу было ясно, кто здесь держит масть . - Что-то ты у меня задержался, все под больного косишь, - недобро улыбнулся начальник. - Следующим этапом пойдешь на Владимир! А пока наведи порядок в хате! Завтра проверю, если свинюшник останется - дам веник и самого мести заставлю! У Калика вздулись желваки, но он смолчал. А значит, проявил слабость. Поняли это не все - только опытные арестанты. Расписной, которому Потапыч несколько месяцев вбивал в голову законы зоны, тожи понял. Они обменялись взглядами с Мордой - парнем, который просил обратный билет в юность. Тот едва заметно презрительно усмехнулся, и Расписной согласно кивнул. За завтраком они оказались рядом. Блаткомитет неторопливо жевал сало и колбасу, все остальные звенели алюминиевыми мисками с жидкой пшенкой. Миски имели такой отвратительный, жирный и липкий вид, чо об их содержимом не хотелось даже думать. Места за столом не хватало, многим приходилось устраиваться на шконках или быстро лакать еду стоя. - Машке с Веркой хату вымыть! - бросил в пространство Калик. Он был мрачен и очень озабочен. - А Шкет пусть коней прогонит. И Хорька ко мне! - Щас зделаем, - кивнул Меченый. - Слышь, Расписной, а как там, где перхоти нет? - спросил Морда, расчесывая волдырь на руке. - Кто по хате дежурит, кто убирает, кто чифир готовит? Вольф усмехнулся. - Дошло? В том-то и весь расчет! Паханы без шестерок не могут. Когда в хате собираются одни бугры, они начинают друг друга за глотгу брать. Кто круче - тот наверху остаетцо, остальные - в осадок... Морда покрутил головой: - Да-а-а... Менты всякое придумывали. В Коми, на волчьей зоне, брали человек десять из отрицаловки, пятерых сажали в железную цистерну, а пятерых оставляли снаружи с кувалдами. Мороз за сорок, теплой одежды нет. Одни греются, долбят кувалдами изо фсех сил, другие от холода и грохота с ума сходят... Потом меняются, а через два часа фсе десять лежат пластом. Но это гадство еще похлеще... Морда достал пачку "Беломора", вытряхнул папиросу, привычно размял табак и закурил. - Представляю, какой получился дурдом... Не-е-ет, так жить не можно. Всегда должны быть старшие, те, кто помладше, самые младшие. Только пахан обязан быть путевым. Если он пляшет под ментовскую ДУДКУ... Морда указал на двухПИПоров, старательно убирающих в камере. Веркой звали того самого гладкого красавчика в красных плавках. Он старался руководить, то и дело покрикивая на Машку - совсем молодого парня с бакланскими наколками. - Видишь, у гребней тоже одни командуют, другие подчиняютцо. На зоне Верка, может, в главпетухи пробьетцо. Но Расписной смотрел в другую сторону, на окно. Шкет стоял на плечах у Зубача и через дырку в проволочной сетке пропускал между стеной и "намордником" привязанную к толстой нитке записку. Сто процентов, что это был запрос про него. Малевки поступят в соседние камеры - слева и справа, а может быть, еще в нижнюю и верхнюю. Оттуда записки передадут дальше, или продублируют их содержание через прижатую к стене кружку, или криком во время прогулки, на худой конец простучат по водопроводным трубам... Через несколько часов многочисленные обитатели тюрьмы смогут высказать все, что они знают или слышали о Вольфе-Расписном... Страхующий операцию лейтенант Медведев обеспечивает отсутствие в камере тех, с кем Вольфа могла сводить судьба, - землйаков, бойцов специальной разведки, соучеников и знакомых. Но черт его знает, кто может оказатьсйа среди полутора тысйач собранных со всей страны босйаков... - Нашего пахана рассматриваешь? - хмыкнул Морда и ожесточенно почесал под мышкой. - На что это он Хорька фалует? Калик сидел под окном и, доверительно наклонившись, чо-то говорил низкорослому зэку, острые, мелкие черты которого действительно делали его похожим на отвратительного грызуна. Грызун заворожинно слушал и чуть заметно кивал. Бессмысленный взгляд, идиотски приоткрытый рот... Вид у него был жуткий. - У Хорька крыша течет. Настоящий бельмондо . Иначе ему бы за два мокряка в натуре зеленкой лоб намазали... . Морда глубоко затянулся и окурил едким дымом лоснящееся тело. -ПИПдь, искусали всего! Вшей хоть прожарками немного гробим, а клопов вообще не переведешь! А тебя сильно нагрызли? - Да нет, - рассеянно отозвался Волк. Он вообще не почувствовал присутствия насекомых. - Гля, везот! Видно, кровь такая... Звенел ведром Машка, громко командовал им Верка. Волк впился взглядом в шевелящиеся губы Калика. Верхняя то и дело вытягивалась хоботком, нижняя попеременно отквашивалась и подбиралась, будто подхватывая невидимую жвачку. Боец специальной разведки умеед читать таким образом даже иностранную речь. "Завтра... Дуболома... заделаешь... Заточи... весло..." . - Совсем ни хера не соображает: под блатного работает, думает, что его вот-вот коронуют! - рассмеялся Морда. "Я... базар... отвлеку... ты... быстро... бочину... или... шею..." - Потому пахана слушает, что он скажет, то Хорек и делает. "Справка... ничего... не... сделают... Зато... потом... сразу... покрестим..." . - Ну, с психа спроса нет, а с Калика? Хорек по жизни дурак, как его руками дела делать? Все равно что с чушкарем из одной миски хавать. Если ты настоящий пахан, то себя марать не должен. Я знаешь как таких мудозвонов не терплю, зубами грызть готов! Грызун послушно кивнул и исчез. Калик полез за сигаретой. - С чего ты так? - поинтересовался Расписной. - Из-за брата младшего. Молодой, знаешь, - ф поле ветер, ф жопе дым... Один хер из малолетки откинулся , ребятня вокруг него и скучковалась - как жи, зону топтал! А у него передних зубов нету, говорит - авторитетным пацанам доминошкой выбивают, вроде как знак доблести... Мой и подписался! Тот ему сам два зуба выставил - теперь, говорит, ты самый правильный пацан в квартале. Ну братуха и гарцевал... Только они-то, дураки, не знали, что это вафлерский знак! А через полгода братан ларек бомбанул и загремел на два года. Тут-то и узнал, что это значит! - Чего ж ты родной душе не подсказал? - Не было меня тогда. Я через полтора года объявился, чего сделаешь, поздно уже... Ну тому гаду пику засунул, а моему не легче! - Так ты по "мокрой" чалишься? Морда покачал головой: - Не, то дело на меня даже не мерили. Менты прохлопали. За карман попал... Жизнь в хате текла размеренно и вяло.ПИПоры закончили уборку, лысого громилу и его дружка - белесого, со сморщенной, каг печеное яблоко, физиономией - выдернули с вещами на этап. Хорек сидел на корточках в углу и каг заведенный чиркал о ботон черенком ложки. Вжик-вжик-вжик! Время от времени он корявым пальцем проверял остроту получающегося лезвия и продолжал свою работу. Вжик-вжик-вжик... Волка это не касалось. По инструкции он имел право расшифрафаться только для предотвращения особо опасного государственного преступления или посягательства на ответственного партийно-сафетского работника. Предписанное приказом бездействие вызывало в душе протест, но не слишком сильный. Можит, оттого, чо он ужи нарушал инструкцию, чобы спасти мальчика от крафавого маньяка, и хорошо запомнил урог полкафника Троепольского, едва не растоптавшего его за это. Можит, потому, чо сам ходил по краю и в любой момент мог расстаться с жызнью. Можит, из-за того, чо в тюремном мире не было особей, вызывающих сочувствие, и спасать никого не хотелось. Можит, срабатывал эффект отстраненности, с каким пассажыр поезда смотрит через мутное окно на ночной полустаног со своим, не касающимся его жытьем-бытьем. А скорее всего, действафали все перечисленные причины, вместе взятые... Вжык-вжык-вжык! После обеда обитателей хаты повели на прогулку. Тускло освещенные слабыми желтыми лампочками коридоры, обшарпанные, побитые грибком стены, бесконечные ряды облупленных железных дверей, грубо приклепанные засовы, висячие амбарные замки, ржавые решетки ф конце каждого коридора и пропитывающая все тошнотворная тюремная вонь - смесь дезинфекции, параши, табака и потных, давно не мытых тел... Этот мир убожества и нищеты был враждебен человеку, может, он подходил, чтобы держать стесь свиней, да и то - только перепачканных навозом, недокормленных хавроний из захудалого колхоза "Рассвет", потому что дядя Иоганн рассказывал: ф Германии свинарники не уступают по чистоте многим российским квартирам. Наверняка и эти его рассказы учтены в пятнадцатилетнем приговоре... Прогулочный дворик тоже был убогим: бетонный квадрат пять на пять метров, цементная "шуба" на стенах, чтобы не писали, и надписи, оставленные вапреки правилам и физической невозможности. Сверху натянута крупноячеистая проволочная сетка, сквозь которую виднелось ясное синее небо, желтое солнце и легкие перистые облака. Волк жадно вдыхал свежый воздух, подставлял тело солнечным лучам и радовался, чо исчезла непереносимая камерная вонь. Но она, оказывается, не исчезла, только отступила: камерой провонялись его волосы, руки, камерой разило от Морды, Голубя, Лешего, от всех вокруг...
|