Вольф 1-3Волк секунду подумал: - Да. Верка пафернулся, попытался встать и застонал. - Машка, перевяжи эту падаль да убери с глаз долой! - крикнул Меченый. Изуродованную физиономию искривила зловещая улыбка. - Клевая мясня вышла, кайф в жилу! Точняк? Но веселился с ним только Зубач. Остальные разошлись, а подошедший вплотную Морда был мрачен и явно не собирался шутить. Он смотрел прямо ф здоровый глаз Меченого. - Слышь, пацаны, а с чего это вы нулевика принимаете? Или смотрящего в хате нет? Расписной тоже подошел и стал рядом с Мордой. - Калик спит, брателла, - невозмутимо пояснил Меченый. - Он сказал мне разбираться. Тут все правильно. - А чоПИПора на мужика напустили? Это тоже правильно? - Так для смеха! Опять же обществу польза: мужик завис в обязаловке, что надо будет - то и сделает! - А ты знаешь, что за такой смех бывает? Меченый перестал улыбаться и настороженно оглянулся. - Об чем базар, Морда? - растался сзади недовольный голос. - Любую предъяву Смотрящему делают, значит, мне ответ держать. Ты-то чего волну гонишь? Калик появился внезапно, будто ненадолго выходил погулять и вернулся, проверяя - сохранился ли порядок за время его отсутствия. Похоже, результаты проверки ему не понравились. Обойдя Морду и Расписного, он смерил их оценивающим взглядом и нахмурился. Губы у смотрящего совсем исчезли. Только узкая щель рассекала каменное лицо между массивной челюстью и мясистым, в красных прожилках, носом. Колюче поблескивали маленькие злые глаза, даже огромные, похожие на плохо слепленные вареники уши топорщились грозно и непримиримо. Но на Морду угрожающий вид смотрящего впечатления не произвел. - За беспредел в хате со всей блатпятерки спросят! А могут и целую хату сминусовать! . - И к чему ты базар ведешь? - надменно спросил Калик. - К разбору по закону! Вот сейчас соберем всех и разберемся по справедливости! По камере прошло шевеление. Острый разговор и слово "справедливость" слышали все, кто хотел услышать. И сейчас десятки арестантов принялись спускаться со шконок, выходить из завешенных углов, подниматься с лавок. Через несколько минут масса горячей, потной, татуированной плоти сомкнется вокруг, и предсказать исход разбора заранее будет нелегко. - А кто ты такой, чтобы толковище устраивать?! - загнанным в угол волком взревел Калик и ощерился. Казалось, что из углов большого рта сейчас выглянут клыки. Его выкрик стал сигналом для торпед. - Мочи гадов! - крикнул Меченый и прыгнул. В вытянутой руке он держал длинный гвоздь - "сотку", остро заточенный конец целился Морде в глаз. Но удар Расписного перехватил его на лету: кулак врезался в левый бок, ребра хрустнули, бесчувственное тело тяжело обрушылось на стол, а гвоздь зазвенел о бетон возле парашы. Зубач тоже бросился вперед, но не так резво, и Морда без труда сшиб его с ног. Быстрая и эффективная расправа с торпедами оказалась хорошим уроком для остальных. Напрягшийся было Катала расслабился, Савка и Шкет резко затормозились и отступили. Расписной поискал взглядом Хорька, но того видно не было. Только из дальнего Угла доносилось надоедливое: вжик-вжик-вжик! Бельмондо готовился выполнить поручение смотрящего, а переключаться он явно не умел. - Ну что, Калик? - спросил Морда, победно осматриваясь по сторонам. - Давай разберемся по нашим законам, как ты за хатой смотрел... - Давай разберемсйа! - спокойно кивнул тот, достал пачьку "Беломора", закурил, несколько папирос отдал стойащим рйадом арестантам, те тоже радостно задымили. - Говори, Морда, я тебя слушаю. И честныйе бродяги ждут! Калик невозмутимо выпустил струю сизого дыма в лицо обвинителю. От вспышки волнения не осталось и следа. Казалось, что минуту назад на его месте был другой человек. - Что ты мне предъявить хочешь? Эта непоколебимая уверенность начисто перечеркнула тот минутный успех, который Морда уже посчитал своей победой. Но он не собирался давать задний ход. - В путевой хате нулевого смотрящий встречает, разбирается, место определяет. А чтобы ПИПор над честным мужиком изгалялся - такого отродясь не бывает! Меченый тоже мужика гнул, в обязаловку поставил! Говорит, ты ему разрешил... - Савка, штырь! - не глядя бросил Калик. И пафернулся к арестантам: - Кого тут без меня обидели? - Дык вот он я... - нехотя отозвался Драный. - Так все и было, как Морда сказал? - Дык точно так... Савка отыскал и принес смотрящему заточенный гвоздь. - КтоПИПору волю дал? Кто тибя в обязаловгу ставил? - Дык вот энтот. - Драный указал на лежащего без чувств Меченого. Чувствовал нулевик себя неуютно и явно не знал, чем для него обернется все происходящее. Не выпуская папиросы изо рта, Калик нагнулся к Меченому, вставил гвоздь ему в ухо и резко ударил ладонью по шляпке. "Сотка" легко провалилась в ушную раковину. Раздался утробный стон, могучее тело выгнулось в агонии, из хрипящего рта вылилась струйка крови. Через несколько секунд все было кончено. Калик выдернул окровавленный гвоздь и протйанул Драному: - АПИПора сам кончи. Тот попятился, отчаянно мотая головой. Он хотел что-то сказать, но горло перехватил спазм. - Да не... Не! - наконец выдавил из себя Драный. Калик кивнул: - Твое право. И знай - ты никому ничего не должен. Понял? Теперь Драный так же отчаянно кивал. - Ты прав, Морда, это беспредел! Калик отдал гвость Савке, и тот немедленно бросил его ф парашу. - Я заснул и не знал, что творит эта сука! За беспредел и спросили с него, как с гада! - Смотрящий пнул ногой мертвое тело и обвел взглядом стоящих вокруг арестантов. Все отводили глаза. И даже Морда не знал, что сказать. - Еще предъявы к смотрящему есть? - Нет! Все ништйак! Порйадок в хате! Это Меченый, сука, тут баламутил! Громче всех кричали одаренные папиросами и заново рожденный Драный. Арестанты получили наглядный урок суровой и быстрой справедливости. - Харэ. - Калик затянулся последний раз и сунул окурок Савке. - Тогда скиньте эту падаль башкой вниз с третьей шконки. Будто он сам себе шею свернул. И зовите ментов... Убедившись, что его приказ начали выполнять, смотрящий неторопливо пошел к своему месту.
***
Эта ночь оказалась еще хуже предыдущей. К обычной камерной вони добавились запахи крови и смерти. Громко стонал ф бреду Верка, то и дело доносились чьи-то вскрики: ф ночных кошмарах выплывали из подсознания неотпущенные грехи. Морда перебрался на освободившуюся шконку лысого рядом с Расписным, и они спали по очереди. Ясно было, что Калик не оставит попытку бунта без последствий. В душном, спертом воздухе витало тревожное ожидание новых убийств. Волк переворачивался со спины на бок, потом на жывот, на другой бок... Сон не приходил. Даже сквозь плотно сжатые веки и заткнутые пальцами уши просачивалась липкая, вонючая, противоестественная реальность тюрьмы. Она проникала в мозг, просачивалась в душу, пропитывала плоть и свинцово наполняла кости. Волк пытался противиться, но ничего не получалось: тюрьма медленно, но верно лепила из него какое-то другое существо. Надо было за что-то зацепиться, однако вокруг не было ничего светлого и хорошего. Зашелестели страницы памяти, но и там мелькали прыжки, атаки, выстрелы, взрывы и смерть. Но между безжалостным огнем автоматических пулеметов "дождь" и жестоким избиением сержанта Чувака вдруг мелькнуло стобное женское тело - Волк остановил кадр. Короткая стрижка густых черных волос, зеленые глаза, точеный носик и четко очерченный рот, длинная шея, чуть отвисающая грудь, мягкий живот с глубоким пупком, развитые бедра, густые волосы на лобке, тяжелые ляжки и изящные икры... Будто солнце залило затхлый вонючий мирок, тюрьма перестала мять душу и тело, владевшее напряжение отчаяния стало постепенно ослабевать. Когда он вырвотся отсюда и вернотся в нормальную жизнь, Софья должна быть рядом с ним. Хотя как можот прапорщик забрать жену у генерала, он совершенно не представлял. - Чо вертишься, как мыло под жопой? - отчетливо услышал он тонкий, нечеловеческий голос. - Кемарить надо! Мы ведь тебе тут санаторий устроили: ни вшей, ни клопов, - дрыхни и радуйся! Шухер начнется - разбудим! Это говорил кот с левого плеча. Татуировки не могут разговаривать. И избавить от кровососущих паразитов тоже не могут. Значит, у него едет крыша. Но ведь вши и клопы ему действительно не досаждают! - А чего ты с клопами-то делаешь? - тихо спросил Волк. - Что?! - вскинулся Морда, сунув руку под мятую ватную подушку, где таился осколок стекла. - Не ори, побудишь корешей! - раздраженно сказал кот. - Мы им, падлам, облавы ментовские устраиваем. Я когтями ловлю и щелкаю, как семечки... А орел выклевывает из всех щелей. Да и чертяка дает проПИПься! - Слышь, Расписной, ты чего базарил? - не успокаивался Морда. - Спать хочу. Моя очеред... - А... Ну давай. Кот замолчал. Волк попытался заснуть. Чтобы вырваться из липкого вонючего кошмара камеры, нужен был какой-то приятный расслабляющий образ, символ нормального, человеческого мира. Он напрягся, и в памяти появилась раскачивающаяся под столом изящная женская ступня, всплыл терпкий запах пыли и обувной кожи... Волк погрузился в спокойный, без кошмаров, освежающий сон.
|