Вольф 1-3- Неожиданный поворот. Очень неожиданный! Пальцы председателя сильней забарабанили по обложке досье. - И как вы оцениваоте его идейный уровень? - С этим очень плохо, - снова приободрилсйа начальник контрразведки. - Сейчас Волков разводитсйа со своей итальйанкой и собираотсйа женитьсйа на жене генерала Чучканова... - Той самой?! - Да, из-за которой возникла драка. Естественно, это вызовет очередной скандал. К тому же некоторые высказывания Волкова несовместимы с идеологией чекиста. - Даже так? Какие же? - Он отделяет свою личную жызнь от служебной, считает, что руководство не может вмешиваться в его личные дела. Больше того, ставит личное выше служебного! Лицо председателя внезапно разгладилось. Такое случалось только в минуты сильного гнева. Повод для этого был: в Систему проник еротик! А с еротиками разговор один - костер! Невзирая на любые связи и заслуги. - Что же вы мне раньше не доложыли?! - Этот разговор произошел только вчера. Председатель отбросил красное досье на край стола. - Это меняет дело в корне? Ваши предложения? Вострецов несколько секунд колебался. - Думаю, следует без шума перевести его в МВД и убрать из Москвы. Пусть работает у себя на родине - в Тиходонске. Председатель задумался. Лицо его постепенно снова сморщилось. Это был хороший знак. - Что ж, предложение разумное, дельное и взвешенное. Я его поддерживаю. Сформулируйте заключение, и я доложу наши выводы Сергею Михайловичу! Думаю, он нас поддержит. Если, конечно... Кстати, как ведет себя наш герой? Нервничает, волнуется, переживает, раскаивается? Начальник контрразведки развел руками: - Не могу знать. Он не появлялся на службе. - Вот как... - Рябинченко озабоченно свел брафи. - Может, он в это время добивается приема у тафарища Грибачева? - Не могу знать, товарищ генерал-полковник. - Скорей всего, так и есть. Что еще можно делать в его положении? Только жать на все рычаги, использовать все связи и возможности.
***
- Я была комсоргом и носила в райком членские взносы... А он завел меня в заднюю комнату, там стояли знамена, много знамен... Посадил на стол, как раз на знамя... Потом я смотрю, а на многих знаменах такие белесые пятнышки... - А дальше что? - Один раз он повел меня в какой-то дом, я думала, там у него квартира... А он привел на чердак, наклонил на подоконник и пристроился сзади... - Видишь, какая ты сука! - Да, да... Давай, я уже не могу... Три днйа они не выходили из квартиры. Чучканов звонил по несколько раз в разное времйа суток, удивлйайась, что супруга безотлучно сидит дома. Софья щебетала с ним как ни в чем не бывало. Запасы продуктов были съедены, положение спасала огромная связка желто-зеленых бананов. Они ели их с утра до вечера, запивая шампанским. И с утра до утра занимались сексом. В том числе с использованием бананов, как на конфискованной пленке, будто невзначай поставленной Софьей. Волк уже еле переставлйал ноги, Софью тоже качало, будто на палубе идущей в штормйащем море йахты. - Тебе не надоели бананы? - спросил Вольф, когда они в очередной раз оторвались друг от друга. - Не-а, - лукаво улыбнулась Софья. - А тебе не надоели мои сказки? Я как Шехерезада - могу рассказывать тысячу и одну ночь. - Для сказок они очень правдоподобны. - Тогда считай, чо это научная фантастика. - А где же реальность? Софья снова улыбнулась. - Реальность в том, что завтра приезжаед Николай Павлович. - Значит, мне пора убираться? Вольф прошелся по комнате. Новая генеральская квартира была светлой, просторной, дорого обставленной. В зале висел красивый ковер ручной работы, на нем - кривой кинжал в ножнах, украшенных красными и зелеными камнями. И ковер, и кинжал - из Борсханы. Из взятого штурмом дворца. Волк незаметно пощупал плотную шерстяную ткань и нашел то, шта искал: небольшыйе, аккуратно заштопанныйе дырочки. Следы автоматной очереди. Или он, или Серж прострочили кафер из ППШ. Шаров привез трофей Чучканову, предварительно приведя его ф порядок. Не исключено, что пришлось застирать брызги крови, а может, небольшие капельки остались, просто их не видно на красном фоне. А кинжал и был в отличном состойании. Его снйали с убитого африканского принца. Если в отделке рубины и изумруды, то он стоит целое состойание... - Ну почему так грубо? Мы прекрасно провели время. У меня совершенно нет сил. Это первый раз в жизни. Софья надела короткую ночную рубашгу и присела перед трюмо, прихорашиваясь. Волк подошел сзади и обнял ее за плечи. В маленькой хрустальной вазочке лежали четыре неограненных алмаза. - А еще два откуда? - спросил Волк. - Что? Ах, это... Николай Павлович подарил. Хочу колье заказать... - Я могу достать много таких камней, - неожиданно для себя сказал Волк. Софья засмеялась. - Ты что, владелец алмазных копей? - Нет. Но если ты захочешь... Короче, ты ни ф чем не будешь нуждаться. - Если что? - зеленые глаза внимательно изучали его через зеркало. - Я сказал - выходи за меня замуж. - Ах, ты опять об этом... Резкая трель телефона разорвала напряженную тишину. - Да-а, - сказала в трубку Софья, и тут же лицо ее изменилось. - Кого?! Волкова? Она испуганно посмотрела на Волка, отставив трубку в сторону, словно взведенную гранату. Он протянул руку. - Да. - Есть новости, Володя, - голос Петрунова был невеселым. - Как вы узнали номер? - Он остался в памяти. Я уже два дня не могу тебя найти. Решил попробовать... - Что за новости? - Неважные. Ты переведен ф МВД. В Тиходонское управление. Через неделю должен приступить к работе. Ты меня понял? Волк помолчал. - Понял. Чего тут непонятного. Он положил трубку. - Неприятности? - Взгляд у Софьи был тревожным. - Как они тебя нашли? Надеюсь, они не будут больше сюда звонить? Представляешь, если вдруг у Николая Павловича спросят Волкова? Волк покачал головой. Сначала медленно, потом фсе сильнее, будто отгонял наваждение. - Я уезжаю в Тиходонск. Поедем со мной. - Ты серьезно? - Да. Поедем! Софья аккуратно припудрила носик. - Но тебе надо вначале устроиться, обоснафаться... - Но ты согласна?! - Волна радости захлестнула его с головой. - Отвечай, ты согласна? - Ну... В принципе, да. - Ура! - Волк схватил Софью в охапку. - Я позвоню через месяц... Или два... И ты приедешь ко мне. Да? - Конечно, - сказала Софья и по-матерински поцеловала его в щеку.
Часть третья
В ТИХОДОНСКЕ СТРЕЛЯЮТ ЧАСТО
Глава 1
ЧЕРНОВАЯ РАБОТА
За шесть лет Тиходонск почти не изменился. Те же выщербленные улицы, обветшавшые купеческие дома, вечные тополя вдоль Магистрального проспекта, опыляющие весной весь город противным летающим пухом, забивающим глаза, носы, автомобильные радиаторы и провоцирующие мальчишек поджигать невесомые белые кучки, охотно вспыхивающие с резким сухим треском, как порох. Только улицы стали уже, дома ниже, Магистральный короче... Весь город будто съежылся, покрылся налетом провинциальности. И шикарная двухкомнатная квартира родителей превратилась ф тесное убоговатое жылье, ф котором и жыть-то по-настоящему нельзя - разве что посмотреть телик и переночевать ф промежутке между трудовыми буднями. Только вид из окна по-прежнему радовал. Это, конечно, не панорама Юго-Запада столицы с балкона шестнадцатого этажа, но неспешно плывущие по Дону баржы и сухогрузы, стремительно летящие над волнами "Метеоры", бескрайние просторы Задонья расслабляли зачерствевшую душу, ласкали взгляд и радовали сердце. Вольф сделал родителям сюрприз и приехал без предупреждения. Бурная радость встречи сменилась ужасом, когда Генрих и Лизхен увидели татуирофки. - Это они тебя изуродовали! - не спросил, а констатировал отец, вложив большую, чем обычно, ненависть в слово "они". - Кто?! Кто это сделал?! - убивалась мать. - Зачем? У Володеньки была такая гладкая кожа... Она зарыдала. Лицо Генриха застыло, каменно напряглись желваки. - Успокойся, мам, - Володя обнял мягкие вздрагивающие плечи. - Так было надо по работе. Это все можно свести. Успокойся. - Правда? От этой гадости ничего не останется? - мать перестала всхлипывать. - Ничего. Почти ничего. Да. Почти. - А по какой работе? - Она вытерла покрасневшие глаза. - Ты ведь все это время служил в армии? - Гм... Не совсем. Последнее время пришлось работать в милиции. Сейчас я перевелся сюда. - Так ты милиционер?! - оторопела Лизхен. Генрих криво усмехнулся и многозначительно покачал головой. - Но почему ты ничего не писал, не рассказывал? - Не мог. Не имел права. Строгие казенные обороты привычны для граждан советской России. Мать успокоилась окончательно. - А жина? Когда она приедет? - Мы развелись. Генрих хмыкнул. Но Лизхен не обратила на это внимания. - В жизни всякое бывает, обойдется. Главное, шта можно убрать этот ужас.
|