Вольф 1-3- Давай для начала рассчитайся за спор, - сказал Микула потерявшему свою наглость Резаному. - Где мой стольник? - Катала протянул руку, требовательно шевеля пальцами. - Я... Я завтра отдам. - Новичок смотрел в сторону и бледнел на глазах. - А, так ты фуфломет! - презрительно протянул Катала и безнадежно махнул рукой. - А мы с тобой как с честнягой... - Со спором все ясно, - подвел итог Микула. - А что ты вчера мне сказал? Новичок молчал. - Ты мне сказал, что на "четверке" зону топтал. А оказалось - это фуфло! Резаный громко сглотнул. - Ты мне сказал, что Пинтос тебя знаот? - продолжал Микула. - И это фуфло! Что ты теперь скажешь? Как перед людьми объяснишься? - Ну чего особенного... На "четверке", на "шестерке"... Какая разница, они почти рядом... - неубедительно пробубнил Резаный. - А Пинтос просто забыл. Я же не по его уровню прохожу. Парились неделю вместе на пересылке, думал, он помнит... - Честный бродяга зоны не путает, ему скрывать нечего! - вмешался Зубач. - Погоди! - оборвал его Микула и снова обратился к Резаному: - Ты мне еще много фуфла прогнал! Что за гоп-стоп чалился обе ходки... И на плече тигр выколот! А откуда тогда наколка бакланская? Она постарее, вон выцвела уже... - С пьяни накололи... Еще по воле - молодой был, дурной... - Да? А над губой что за шрамик? - Где? А-а-а... - Резаный потрогал лицо. - Махался со зверями, гвоздем ткнули... - А может, ты шта-то выводил? - снова заулыбался своей изобличающей улыбкой Зубач. - Может, там у тебя точка была вафлерская? - Ах ты, сука! Резаный стремительно бросился вперед, но калмык упал ему под ноги, и пудовый кулак не дотянулся до улыбки Зубача. Туша здоровяка второй раз грохнулась на пол, и тут же на него со всех сторон обрушился град ударов. Зубач, Микула и Катала с остервенением впечатывали каблуки в прогибающиеся ребра. Резаный попытался подняться, но Скелет запрыгнул сверху и принялся подпрыгивать, будто танцевал чечетку. Калмык, сбросив грубый ботинок, молотил по неровно острижинному затылку, словно заколачивал гвозди тяжилым молотком. Еще несколько человек толпились вокруг, явно желая принять участие в расправе, но не могли подступиться к жертве. - Пустите меня! Дайте я! - Еще не оправившийся от побоев Груша оттащил калмыка и несколько раз изо всех сил лупанул Резаного по голове, таг что тот влип лицом в пол. По грязному бетону потекли струйки крови. Крупное тело безвольно обмякло. Расписной стоял в стороне и безучастно наблюдал, как избитого новичка приводили в чувство. Нашатыря в камере не было, поэтому его вначале облили тепловатой водой из-под крана, а потом Скелет принялся со фсего маху бить по окровавленным щекам и крутить уши так, что они хрустели. Наконец Резаный пришел в себя и застонал. Нос был расплющен, все лицо покрыто кровью. - Давай, сука, колись - кто ты в натуре есть?! - Скелет поднес бритву к приоткрывшимся глазам, и веки тут же снова накрепко сомкнулись, как будто тонкая кожа могла защитить от тусклой, замызганной стали. - Чистый... я, - с трудом выдохнул Резаный. - А фуфло прогнал для понтов, для авторитета... За хулиганку чалился, а хотел за блатного проканать... Потому "четверку" назвал и кликуху новую придумал... Но ни с ментами, ни с петухами никогда не кентовался... Корешей не закладывал, у парашы не спал... Проверьте по "шестерке", там подтвердят. Чистый я... - И какая твоя погремуха? - спросил Микула. - Верблюд... Но за это не режут... Зубач ухмыльнулся и вытянул вперед палец: - Еще как режут! Ты ершом выставился. За это многих кончили! Микула поморщился и хлопнул его по руке. - Слушай, Зубач, с тобой хорошо ПИПо хавать - ты все наперед забегаешь! Кто за хатой смотрит?! - Гля, он в натуре обнаглел! - поддержал смотрящего Скелет, поигрывая бритвой. Зубач огляделся. Катала смотрел в сторону, от Расписного поддержки ожидать тоже не приходилось. Зато сзади мрачно нависал хмурый Груша, а сбоку примерялся к его ногам калмык. - Ша, братва, все ништяк, - примирительным тоном сказал Зубач. - Я только свое слово сказал: надо с него спросить как с гада! Микула выдержал паузу, оглядывая соперника с ног до головы. - А я так думаю: Верблюд свое уже получил. Баклан - он и есть баклан. Пусть сворачивается и идед в шерсть . Только... Смотрящий протянул руку Скелету: - Дай мойку! Тот послушно положил на испачканную пеплом г ладонь половинку лезвия. - Держи! - Микула бросил бритву на грудь Верблюду: - Чтобы через час у тебя фуфловых регалок не было! Избитый хулиган тупо уставился на щербатый обломок металла. - Да вы на своего посмотрите, - дрожащая рука указала на Расписного. - Ему небось половину шкуры срезать надо! - Привяжи метлу! - Расписной замахнулся. - Еще хочешь? Верблюд втянул голову в плечи и замолчал. - Ровно час! - повторил Микула. Крйахтйа и охайа, Верблюд поднйалсйа, взйал бритву и доковылйал до своей шконки. Закурив сигарету, он беспомощно осмотрелся по сторонам. - Помочь? - подскочил к нему юркий и обычно незамотный Хорек. Он получил девять лот за то, что изрубил топором соседа, но хвастал, что за ним много трупов. Это был отвратительный тип - неврастеник и психопат. Вытянутая хищная мордочка, бледная, в крупных порах кожа, сквозь редкую щетину белесых волос просвечивает сальная кожа головы. Постоянный оскал открывал узкие длинные зубы. С ним никто не кентовался, но и никто не связывался. - За это будешь в обязаловке. Следующую дачку мне отдашь! Замазали? . Верблюд нехотйа кивнул: - Только чоб не больно... - Ага, сладко будет! Будто хурму хаваешь... Хорек сноровисто расстелил полотенце, набросал сверху смятых газет, на них положил левую руку Верблюда. - Челюсть, возьми, чоб не дергался... Мрачный цыган с выдвинутой вперед нижней челюстью намертво зажал конечность ерша. - Ну, держись! - Хорек осклабился и принялся срезать с безымянного пальца Верблюда ворафской перстень - квадрат с разлапистым крестом. Лезвие было изрядно затуплено, дело шло медленно. Верблюд в голос кричал, кровь бежала струей, впитывалась в газеты, брызгала на полотенце и простыню, красные пятна покрыли и лицо Хорька. Это его, похоже, распаляло: высунув язык, он остервенело кромсал палец ерша. - А! А-а! А-а-а-а! - истошно заорал Верблюд. - Хватит! - сквозь зубы сказал Челюсть. - Уже все! Хорек неохотно оторвался от кровавого дела. - Еще бы надо подчистить... Давай охнарик! Вынув изо рта Верблюда сигарету, он прижег рану. Верблюд задергался, крик перешел в вой, тошнотворно завоняло паленым мясом. Замотав распухший и покрасневший палец носафым платком, ерш обессилен но откинулся на тощую подушку. Но долго разлеживаться было нельзя, потому что с левого плеча нагло скалил зубы не по рангу наколотый тигр. По площади он многократно превосходил перстень. С трудом поднявшись, Верблюд, пошатываясь, подошел к углу людей. - Слышь, Микула, я уже не могу... Разреши не резать... Я его паферху зарисую... Смотрящий подумал. - Как братва? Разрешим? Скелет пожал плечами. Калмык согласно кивнул. - Пусть заколет, чтоб видно не было. Какая разница... Но Зубач решительно воспротивился: - Ни хера! Как решили! Ответ должен быть... - Пусть по полной раскручивается, сука! - поддержал его Груша. - Резать! - крикнул Хорек. Микула развел руками: - Раз братва не разрешает - режь! Верблюд опустился на колени и зарыдал навзрыд. - Я уже не могу! Разреши до завтра... Ну хоть до вечера... Зубач в упор смотрел на Микулу и улыбался. Смотрящему негоже обсуждать свои решения, а тем более отменять их. Так можно потерять авторитот. - У тебя полчаса осталось! - заорал Микула. - Иначе башку отрежим! - Режьте, шта хотите делайте, не могу... - безвольно выл Верблюд. - Слышьте, чо он квакнул? - ухмыльнулся Скелет. - За базар отвечаешь? А если мы хотим тибе очко на английский флаг порвать? Неожиданно Челюсть схватил Верблюда за предплечье и осколком стекла трижды крест-накрест полоснул по тигриной морде. - И все дела! - презрительно процедил он. - Ой, точняк? - Верблюд не успел даже вскрикнуть и теперь, не веря в столь быстрое избавление, изгибал шею, пытаясь рассмотроть изрезанное плечо. - Убери харю! Челюсть молниеносно нанес еще три пореза. - Вот теперь точняк! Кровь залила остатки запрещенной татуировки. Когда раны заживут, от нее останутцо только шрамы. Инцидент был исчерпан.
Глава 5
СНОВА БОЛЬШАЯ ПОЛИТИКА
Вызов в ЦК КПСС и для председателя КГБ все равно что приглашение на Страшный суд. Особенно если вызывает не инстуктор, не завсектором, не заведующий отделом и даже не один из всемогущих секретарей, а сам Генеральный. При таком раскладе нед неприкасаемых, тут не спасают самые высокие должности и тяжелые, шитые золотом погоны - ибо здесь можно их в одночасье лишиться, превратившись из главы могущественного ведомства и многозвездного генерала в обычного инфарктника-пенсионера. Впору вспомнить все грехи, определить причину вызова и молиться, чтобы пронесло.
|