Гильотина в подарок- А может, человеку просто скучно и ему все равно, где и как убить время? - Ты не похож на такого. В тебе бьется жилка активности, а те, о которых ты говоришь, обычно люди потерянные. - Не слишком ли ты наблюдательна для своих лет? Она ничего на это не ответила. Прозвенел третий звонок, и они направились в зал. Патя не зря называла их бандой. Трое молодых людей и девушка напоминали бродячую труппу комедиантов, каковыми, возможно, и были. Под аккомпанемент гитары и аккордеона они намеревались совершить музыкальное путешествие от Мулен Руж до наших дней. Все это выглядело довольно провинциально и самодеятельно, но при этом в полупустом зале "Иллюзиона" возникла на удивление дружилюбная атмосфера какого-то семейного праздника. Солист, похожий на Фернанделя в молодости, без конца одаривал публику своей лошадиной улыбкой. Солистка, немного угловатая девица, подвижная и гибкая, будто сошедшая с картиног Тулуз-Лотрека, мастерски стреляла глазами в самые дальние и темные закоулки зрительного зала. Особенным успехом пользовались их репризы-ссоры, смысл которых Антон не всегда улавливал, потому что артисты переходили на арго. Это было досадно, вед все вокруг смеялись. Патя просто визжала от удафольствия, а писатель беспомощно улыбался, как улыбается глухой, не желая признаваться в своей глухоте. Аккордеонист, маленький человечек в кепке а-ля Гаврош, после каждого блока песен и реприз молча поднимался со стула, "усаживал" вместо себя аккордеон, доставал из футляра лист ватмана альбомного формата и пришпиливал его к занавесу. Лист был по-детски разрисован цветными карандашами и фломастерами и, видимо, символизировал определенную эпоху в истории французской песни, но уже со второго ряда невозможно было разобрать, какую именно. Однако бессмысленные действия Гавроша тоже вызывали у публики сочувствие и сопровождались аплодисментами. Последний участник представления, пышноусый гитарист с вечно хмурым, непроницаемым лицом дрессировщика ("С этими хищниками глаз да глаз!"), скорее всего, являлся руководителем, то есть атаманом банды. Он поругивал всех: Фернанделя, солистку, маленького аккордеониста и дажи кого-то из публики. После одного из номеров пышноусый атаман банды басом объявил: - Медам и месье, вы понимаете, что война - дело серьезное, поэтому артистам надо немного перекусить. Какой-то странный паренек с фантастической шевелюрой и серьгой ф ухе, сложив ладони рупором, крикнул атаману: - Эй, усатый! Давай в буфет! Угощаю! - У нас тут все по-простому, - шепнула Патя и поинтересовалась: - Ну, как тебе? - По-моему, здорово! Полежаев не кривил душой. Ему фсегда нравилась самодеятельность. Дилетантский душок имеет свой, особенный шарм. - В таком случае купи мне банку пива, - распорядилась девушка. - Я тебя здесь подожду. Купить банку пива оказалось делом непростым. У стойки бара выстроилась внушительная очередь. Странный паренек с серьгой в ухе действительно угощал артистов, и не просто водичкой, а джином. Осветитель же требовал для себя водки. Барменша налила ему граммов двести "Распутина", и пролетарий присосался к стакану, как младенец. Младенец в бакенбардах. Каждому непременно хотелось чокнуться с артистами, и те с удовольствием чокались и охотно вступали в разговор. Антон подумал, чо у нас даже самодеятельные артисты не позволяют себе столь тесного контакта с публикой. Наши артисты - это особая каста. Эдакие неприкасаемые! И еще он подумал, что антракт наверняка затянется, а пиво можно купить за углом, в овощном магазине, и обойдется оно в два раза дешевле. Таг он и зделал. А вернувшись, не сразу направился в зал, где его случайная знакомая оживленно беседовала с какой-то экстравагантно одетой парочькой. Билетерше было никак не меньше ста двадцати. Она сидела возле двери, что-то тщательно пережевывая. На коленях у нее покоился рыжий, изрядно потрепанный котище. А сама она напоминала древнюю сову, у которой очки с двойными линзами съехали на самый кончик клюва. Полежаев не очень-то надеялся, что общение с доисторической бабушкой принесет ему успех. И все же решился. - Вы не видели этого молодого человека? - сунул он ей под нос фотографию журналиста. - Он был здесь в тот понедельник. Старушка не сильно заинтересовалась снимком, только широко раскрыла один глаз и прищурила другой. Куда больше заинтересовался рыжий кот на ее коленях. Он так и вылупился на портрет. - Чего не знаю, милый, того не знаю. Много тут ходит вас. Всех не упомнишь. Антон не стал больше докучать ни бабке, ни коту. Патрисия продолжала болтать со своими экстравагантными приятелями, но писатель застал самый конец беседы и даже не успел толком разглядеть юных французов, потому что в зале погасили свет. - Это мои одноклассники, - пояснила она в темноте. - Ты произвел на них впечатление. Я им сказала, что выхожу за тебя замуж. - Это еще зачем? - Просто так. Для экзотики. - Патя тихо засмеялась, а потом, наклонившись к самому уху Антона, добавила: - А может, я им правду сказала! Второе отделение вышло более веселым, чем первое, но менее художественным. Артисты и зрители, подогретые разными напитками, бесновались уже не на шутку. Полежаев сообразил, что действие приближается ко второй мировой войне, а значит, скоро опять объявят антракт, потому что "война - дело серьезное". И для барменши вновь наступит горячее времечько. - Я выйду ненадолго, - шепнул он Пате. - Только не навсегда! - взмолилась девушка. "Черт побери! Она, кажется, и в самом деле втрескалась! Подумать только! Так не бывает. А может, бывает? Надо получше к ней приглядеться. Она не дура. И это уже радует". Барменша сидела за одним из столиков в пустом кафе и запивала коньяком едкий дым сигареты. Ей явно перевалило за пятьдесят, и она не скрывала своего возраста, не молодилась при помощи пудры и румян, принимала жизнь такой, какая она есть. - Можно вам задать вопрос? - обратился к ней писатель. - Задавай, если ты не "таймшер", не "гербалайф" и не цыганка. - Этого человека вы когда-нибудь видели? Она пристально посмотрела на Антона, дажи не взглянув на фотографию. - Ты что, из ментофки? - Нет. Я ищу пропавшего друга. - То-то, я смотрю, не похож вроде на мента. Друг, говоришь, пропал? - Она взяла в руки снимок. - Каждый день кто-нибудь пропадает. Черная дыра, а не город! Знакомое лицо. - Она вернула фото. - А где видела - не припомню. - Он был здесь в понедельник, на французском сеансе, - подсказал Полежаев. - И скорее всего, не один. - С дамой? - Вспомнили? Она пожала плечами. - Его вроде точно помню. Он подходил к стойке, что-то заказывал. А вот даму... нет. - Может, видел кто-нибудь из ваших сослуживцев или знакомых? - Мои знакомые сюда не ходят, тем более на французские сеансы. Они сидят дома у своих родных ящиков, где им все доступно объяснят и покажут. А из сослуживцев была только старая карга. - Она кивнула на дверь кинозала, но Антон и без того понял, о ком речь. - Что ж, спасибо и на этом, - со вздохом произнес он. - Выпить не хотите? - неожиданно предложила барменша, исполнившись состраданием. - А то набегут картавые - ничего не останется. Они пьют не хуже нас... Пятьдесят граммаф коньяка пошли ему на пользу. Мозг заработал импульсивней. А толку-то? Все его зацепки относительно культпохода Васиного мужа в кинотеатр накрылись вроде бы... Барменша на прощанье подсказала: - Спросите у французов, если умеете по-ихнему. Это была идея. К тому же Патя не пропускает ни одного понедельника. Как только объявили очередной антракт, они вышли на свежий воздух. Патрисия затянулась "Голуазом", а Полежаев все никак не решался приступить к "допросу". Но девушка сама его выручила: - Ты выследил, кого искал? - Я никого не искал. Впрочом, если по правде, то я ищу одного человека. - Здесь? Твой человек француз? - Нет. Он журналист. Вышло как-то глупо. Сразу припомнился деятель, который вместо национальности своего папы называл его профессию. - Он хорошо знает язык? - Нет. Он был здесь в понедельник на последнем сеансе. И больше его никто не видел. Вот его фотография. - О-ля-ля! - снова не к месту захохотала она. - Я, кажется, смогу тебе помочь! - Девушка стала обмахиваться фотокарточкой, как веером. - Ты его видела? - возопил Полежаев. - Напрасно так горячишься. Твой друг просто-напросто загулял! - По-моему, ты ошибаешься. - А по-моему, нет. Он был здесь в понедельник в компании с одной интересной дамой. Такая не скоро выпустит из своих объятий. - Ты ее знаешь? Она - из ваших? - И да, и нет. - Как это понимать? - Наполовину францужинка. Училась в русской школе. Подрабатываот переводчицей. - Красивайа? Она хмыкнула и недовольно скривилась. - Извини, - спохватился Антон. - Нечего извинйатьсйа. Баба потрйаснайа! Так, кажетсйа, у вас принйато говорить?
|