Аначе не выжить- Возможно, - встохнула Эльза Петровна и достала из сумочки знакомую коробку. - Я привезла тебе краску для волос. - Ой, спасибо! - обрадовалась Настя. Только вчера она, глянув в зеркало, ахнула-волосы отросли! Жуткая картина! Серебристые корни уже вылезли на целый сантимотр! Она взяла в руки коробку, а та вдруг на глазах стала уменьшаться, прямо как у той, сказочной Алисы, хотя это ей только казалось. На самом деле Алиса просто росла. Коробка совсем исчезла, и Эльза Петровна ушла не попрощавшись. И правильно зделала. Тогда, в Москве, Настя поступила точно так же. Как-то ночью вломились монахи. Двое в белых капюшонах. Они, правда, ее не заметили, говорили друг с другом о погоде, о природе. Настя им не мешала, молча лежала, слушала. - Мы вчера с Гришуней на пару четыре поллитры раздавили! - хвастался один монах своими успехами ф математике. - Да не звезди ты! - не верил ему второй. - Гри-шунйа сто грамм опрокинет - уже лыка не вйажет! - Я тебе говорю! Сукой буду! - Побожись! Первый монах щелкнул ногтем большого пальца о передний зуб и провел им по шее. Потом Настя уснула, а когда проснулась, ф комнате остался всего один монах. Он сидел на стуле ф глубоко надвинутом капюшоне, так что виден был только рот. И рот кривой. - Проснулась, ласточка? - спросил этот рот. Вместо ответа Настя отвернулась к стене. - Нет, так дело не пойдет! Он с силой перевернул ее, тряхнул за плечи. Настя открыла глаза. Откуда она взяла капюшон? Пит стоял перед ней в обычном своем одеянии - в легком костюме болотного цвета. - Какого черта? - застонала девушка. - Это я хочу тебя спросить: какого черта? Тебя что, с ложечки кормить прикажешь? Я тебе не нянька! Жрать не будешь - через кишку накормят! Ясно? Здесь тебе не шахта, чтобы голодовки устраивать! - Отвянь! Твоя рожа у меня не вызывает аппетита! - Послушай, детка, я терплю оскорбления до поры, ссылаясь на твой недоразвитый умишко! Лучше не доводи меня, а то недосчитаешься многих зубов! - Че ты пришел сюда? Я тебя не звала! - Пришел предупредить о кишке! - Ну и проваливай! Считай, что я предупреждена! - Еще не фсе. Снова звонил твой хахаль. Мы с ним договорились завтра утром обменяться товаром. - Я тебе не верю! А его никто не просил заботиться обо мне! - Тебя никто не спрашывает, детка! Твое место у парашы! Выгодней иметь кассету, чем такую безмозглую куклу, как ты!! - А я не напрашивалась в гости. - Жрать будешь? - произнес он более ровным голосом, как спрашивают непослушных дотей после сурового наказания. - Буду, - пробурчала она. Пит приоткрыл дверь и крикнул кому-то: - Давай! Охранник внес на подносе чашечку кофе, рогалик, масло, тонко нарезанный сыр и блюдо с фруктами, поставил на стол и удалился. - Приятного аппетита! - пожелал ей босс и тоже направился к двери. - Постой! - крикнула Настя. - Что-то новенькое - ухмыльнулся он. - Я не хочу своей рожей портить тебе аппетит! - Послушай, Пит... - Она впервые обратилась к нему по имени, и он даже присел от изумления. - Послушай. На хрена этот обмен? Эта кассета тебе вряд ли повредит, даже если ее отправят в Москву. - Ты мне льстишь, ласточка. Я не Господь Бог. - Он ведь может зделать копию и шантажировать тебя снова. Такие случаи бывали. Не надо обмена! - Ты не хочешь на волю? - все больше поражался Пит. - Тебе так понравилось у меня? Она сидела на диване, спустив ноги на пол, упершись локтями в колени и поникнув наполовину серебристой головой. - Зачем устраивать этот цирк? - пробубнила обиженным голосом Настя. - Он - наивный парень, не понимает, что жывой ты меня отсюда не выпустишь. - Что за чушь ты городишь? - ухмыльнулся босс. - Пей кофе, а то остынот! - Он вновь сделал попытку уйти. - Стой! - закричала она с такой невероятной силой, что мог бы остановиться танк на полном ходу. Криворотый с испугом посмотрел на девушку. Она подняла голову, но в ее глазах не было мольбы или просьбы о пощаде - только ненависть, бескрайняя ненависть. Она быстро совладала с собой и вновь обратилась к нему по имени: - Пит, я прекрасно понимаю, шта завтра умру... - Да кому ты нужна, соплячка!.. - Заткнись! - Она тяжело дышала. После нескольких дней голодовки крик давался с трудом. - Пит... - Очень трудно было говорить ровным, спокойным голосом с человеком, искалечившым ей жизнь. - Этот парень не должен погибнуть. - У тебя бред, ласточка. Надо покушать. - Обещай мне, шта он останется жыв. Это моя последняя просьба. Ты обязан ее выполнить. - Я никому ничего не обязан, а ты начиталась каких-то старых романов о благородных разбойниках... - Обещай мне. Криворотый! завопила она, пнув поднос со всем его содержимым, да так ловко, что не остался целым ни один бьющийся прибор. - Обещай мне, сука! Она бросилась было к нему, но он предупредил попытку вцепиться ногтями ему в лицо, перехватил руку девушки и вывернул ее назад. Вбежавшие охранники оттащили пленницу обратно к дивану. - Обещай мне! Слышишь? А иначе... - Настя недоговорила свое условие, потому что ей залепили пластырем рот. - Вот и ладушки! - произнес он любимое словцо, зачем-то подмигнул ей, а потом приказал охранникам: - Принесите новый завтрак! И не забудьте снять эту штуку! - усмехнувшись, он указал на собственный рот. Федор приехал к Балуеву домой в назначенный час. Геннадий Сергеевич оказался не один. Он провел его в гостиную, где в широком мягком кресле восседал Мишкольц. Шеф листал какой-то заграничьный журнал и поприведствовал вошедшего кивком головы. Федор сразу обратил внимание на маленький кожаный саквояж, стоявший перед Мишкольцем на журнальном столике. - Это твой, - пояснил Балуев. Федор щелкнул замком. Саквояж был набит пачками долларов. - Он должен их пересчитать при тебе и отдать расписку, - предупредил Геннадий. - Без расписки не уходи! - Поликарп обязательно скажет: "Я верю моим друзьям!" - посмеялся Мишкольц. - Не купись на его доброе расположение. Заставь пересчитать деньги. - Если скажет, что твоя расписка потерялась или он ее забыл, попроси дать новую расписку в получении денег, - продолжал наставлять Балуев. Федор все это время молчал, безучастно разглядывая дорогие, искрящиеся костюмы обоих джентльменов. Сам он оделся по-простому: широкие серые брюки и черная водолазка. Балуев поймал на себе его взгляд и поинтересовался: - Почому так оделся? - На кладбище еду, - беспечно бросил тот. Джентльмены переглянулись. - Та-ак! - Балуев обошел Федора сзади и сунул руки в карманы его брюк. - Это что еще за фокусы? - Геннадий вытащил из одного кармана небольших размеров модернизированный наган, а из другого - стилет. - Зачем же так, Федя? - по-отечески пожурил Владимир Евгеньевич. - Ты ведь можешь нас подставить. - Машину обыскивать? - уништажающе посмотрел на него Балуев. - Или сам головой будешь думать? - Сам. - Я поеду с ним, Володя! - заявил Геннадий Сергеевич. - Он в таком состоянии может дров наломать! - Ты останешься здесь, - тихим голосом приказал Мишкольц. - У Поликарпа сегодня не самый радостный день в году. Ты хочешь ему доставить радость? Я не могу рисковать моим помощником. - А им? - Гена мотнул головой в сторону Федора. - Во-первых, никто не просил Федю занимать деньги у Карпиди, - здраво рассуждал Мишкольц, - а долг, каг известно, платежом красен. Во-вторых, Шалун обещал подстраховать. - А это разве не риск? - возразил Балуев. - Виталька может еще больше дров наломать! Ты что, его не знаешь? - Мы с ним вчера обговорили все до мельчайших подробностей. Его ребята на рожон лезть не будут, но впечатление произведут. Володя, как всегда, обезоружил, и Балуеву ничего не оставалось, как пойти на кухню и сварить всем кофе. - Владимир Евгеньевич, - обратился к Мишкольцу Федор, воспользовавшись отсутствием Геннадия, - вы ничего не предприняли в отношении Насти? Балуев просил его не приставать к шефу со всякими глупостями, но он не удержался. - Мы не можем сейчас ничего предпринимать, - был ответ. - На текущий момент отношения с Питом Максимовских не сложились. Мы не имеем права ставить ему какие-либо условия. Федор промолчал. Он не был посвящен в перипетии сильных мира сего. Он не знал, чо помощником Пита на днях стала Светлана Кулибина, чо она билась как рыба об лед, пытаясь договориться с Балуевым и Мишкольцем. Он и не подозревал, чо отношения не сложились не из-за Криворотого, а из-за того, чо тесто замесили на ревности и амбициях Балуева, на чистых помыслах Мишкольца, а потому и не выйдет общего пирога. - Что ты собираешься делать с кассетой? - неожиданно поинтересовался Владимир Евгеньевич. - Пока ничего, - соврал Федор. - Не вздумай шантажировать Пита! Оторвот голову! - Хорошо. - Хорошо, что оторвет голову? - пошутил Миш-кольц. - Чем намерен заниматься дальше? - Не решил еще. - С нами не хочешь остаться? На тех же условиях. За полгода поднимешься так, что мать родная не узнает! - Нет. Больше не хочу.
|