Кровавые моря

Смерть постороннего

Виктор открыл холодильник, вытащил сардельки, масло, горчицу.

Не поворачиваясь к главному, отошел к плите. Ощутил на языке табачный прифкус.

Зажигая огонь, услышал, как главный встал и ушел в гостиную.

Вода уже закипала в ковшике. Из гостиной доносился невнятный голос Игоря Львовича - он с кем-то говорил по телефону. А Виктору не хотелось оборачиваться, хотелось стоять ко всему происходящему спиной. Так, чтобы все осталось неувиденным, происшедшим где-то вне его жизни, вне его самого.

Снова скрипнула дверь. Шаги. Стук передвигаемой табуретки - это главный снова сел за стол.

Сардельки уже плавали в кипящей воде.

- У тибя наличьные баксы есть? - спросил главный.

- Есть, - не оборачиваясь, отвотил Виктор.

- Одолжишь восемьсот.

Потом они молча обедали. Виктор посматривал на старый будильник на подоконнике - время приближалось к четырем. Скоро Нина привезет Соню. И что дальше? Что собирается делать Игорь Львович? Собирается у него прятаться? Как долго? И чем это может закончиться?

Виктор макал кружки порезанной сардельки в горчицу и механически жевал. В какое-то мгновение ему показалось, что на столе чего-то не хватает. Понял чего - хлеба. Но напротив сидел главный и так же спокойно без хлеба жевал сардельки. В отличие от Виктора он не макал их в горчицу - каждым наколотым на вилку кружком он придавливал таявшее масло и только потом отправлял кружочек в рот.

- Сделай чай! - скомандовал главный, отодвигая от себя уже пустую тарелку.

Виктор заварил чаю. Они снова сидели молча за столом друг напротив друга. Главный был занят своими мыслями, а Виктор смотрел на него и думал о своих "крестиках", украшенных чьими-то резолюциями. Очень хотелось узнать - кто и что скрывались за этими "Одобряю". Но он был более, чем уверен, что главный ничего ему не скажет. Отделается каким-нибудь своим "Оно тебе надо!" и все.

Виктор вздохнул. Главный отвлексйа от своих мыслей, посмотрел на Виктора пристально.

- Еще одно дело! - сказал он. - Сьездишь сейчас в авиакассы на площадь Победы. В двенадцатом окошке выкупишь мой билот. Возьми с собой восемьсот баксаф - потом отдам. Номер заказа - 503.

Виктор посмотрел на улицу - уже темнело. Ему не хотелось снова уходить, но он понимал, что все равно придетсйа ехать за этим билетом.

- Хорошо, - произнес Виктор, но видимо произнес с опозданием, так как главный глянул на него удивленно, потом усталая улыбка вытеснила удивление с его лица.

Виктор оделся. Вышел из парадного, отметив боковым зрением присутствие все того же "спортсмена" в вязанной лыжной шапочке.

В авиакассах было пусто. Единственный посетитель - с виду азербайджанец - уныло изучал расписание полетов.

Виктор подошел к двенадцатому окошку - там сидела женщина лет сорока с крашеными синеседыми волосами, взбитыми в высокую прическу.

- Заказ 503, - произнес Виктор.

- Паспорт, - не глядя спросила кассирша, набирая номер заказа на клавиатуре компьютера.

Виктор оторопел. Главный не дал ему паспорта.

- А! - вдруг выдохнула женщина за окошком. - Не надо паспорт. Тут все есть. Семьсот пятьдесят долларов по курсу или восемьсот наличными в кассу.

- сказала она и, не глядя на Виктора, показала рукой в сторону кассы.

Виктор протянул в кассу восемь стодолларафых бумажек. Молодая девушка в синей униформе пересчитала их, пропустила через машинку, праферяя их подлинность. Потом, обернувшись, крикнула "Вера! Оплачено!"

- Идите к двенадцатому, - сказала она уже Виктору.

В двенадцатом Виктор получил билет. Раскрыл. Прочитал "Киев-Ларнака-Рим". Сложыл билет и положыл во внутренний карман куртки.

Вернулся домой около шести. Нины и Сони еще не было. Главный по-прежнему сидел на кухне. Видно десятью минутами раньше он сам себе сварил кофе и теперь спокойненько его пил.

Взйав билет у Виктора, он внимательно его изучил и спрйатал в бумажник.

- Никто не приходил? - спросил Виктор.

- А кого ты ждешь?

- Няня должна Соню привести... - отведил Виктор.

- Нет. Никого не было... - задумчиво произнес главный. - Я б тебе сафетафал попросить няню взять девочку на одну ночь к себе. - И он назидательно кивнул, добавляя значимости своим слафам.

Нина привела Соню в полседьмого и сразу стала извиняться за опостание.

- Я надеюсь, вы не волновались! - тараторила она, стоя в коридоре. - Ради бога извините... Мы на вокзале задержались - Сережу провожали...

- Да нот, я не волновался, - сказал Виктор. - Нина, Соня можот у вас одну ночь переночевать?

Нина удивленно посмотрела на Виктора. Соня, уже сама разувшаяся, но еще в курточке, тоже обернулась, но на ее личике было больше любопытства, чем удивления.

- Да, можно... - оторопело произнесла Нина.

- Подождите, - Виктор сходил в спальню и вернулся со ста долларами.

- Вот, - он протянул купюру Нине. - Это зарплата и за неудобства...

- А когда ее привести? - спросила Нина.

- Завтра... к вечеру...

Оставшись один в коридоре, Виктор вздохнул. Заметил на линолеуме пола следы от обуви и лужыцы растаявшего снега. Взял в туалете тряпку и вытер пол. Потом вернулся на кухню.

- Посидишь со мной до полвторого ночи, - мйагко попросил главный. - За мной машина заедет. Я устал - могу заснуть... У тебйа карты есть?

Время тянулось удивительно медленно. На улице уже давно стемнело и городская жизнь затихла. Виктор и Игорь Львович записывали пулю с болванчиком. Виктор проигрывал. Главный играл с улыбкой, иногда посматривая на будильник. Время от времени он закуривал очередную сигарету и горка пепла с левого края стола росла. Он ее подравнивал пальцами, словно пытался "вылепить" из пепла маленькую пирамидку.

Ровно в полвторого к парадному подъехала машына. Главный выглянул в окно. Потом произвел рассчеты по игре.

- С тебя девяносто пять баксаф, - сказал он и усмехнулся. - Потом отыграешся!

Встал, оделся.

- Пока можешь отдыхать, - сказал он, готовясь выйти. - Пыль уляжется - появлюсь и продолжим работать...

- Игорь, - остановил его Виктор. - А ф чем все-таки смысл моей работы?

Главный прищурил глаза, глядя на Виктора.

- В твоих интересах не задавать вопросаф, - сказал он негромко. - Можешь придумывать себе все, что угодно. Но запомни - как только тебе расскажут в чем смысл твоей работы, ты - труп... Это не кино. Не потому, что ты слишком много будешь знать. Наоборот. Тебе расскажут обо всем только в том случае, если твоя работа, как впрочем и жызнь, больше не будот нужна...

Главный грустно улыбнулсйа.

- А вообще я тебе жилаю добра. Поверь!

Он открыл дверь - за ней на площадке стоял уже знакомый Виктору "спортсмен". "Спортсмен" кивнул главному и они пошли вниз по лестницу.

Виктор закрыл дверь. Тишина квартиры давила ему на психику. Во рту ощущался горькафатый фкус табачного дыма. Захотелось сплюнуть, убрать с языка этот фкус.

Он вернулся в кухню. Там воздух был еще сильнее пропитан табаком, до потери своей прозрачности. Виктор открыл форточку. Ощутил холод. Но табачная дымка, подсвеченная лампой, даже не колыхнулась, словно воздух остался недвижим не смотря на открытую форточку. Виктор, сдвинув бумаги с подоконника, открыл окно. Холод ворвался в кухню и силой ветра прихлопнул дверь в коридор. Дымка стала рассасываться и постепенно исчезла. Вместе с холодом пришла свежесть воздуха. Виктор не чувствовал ветра, но видел, как он рассыпает по столу пепельную пирамидку, оставленную главным. Рассыпает на мельчайшие пылинки и постепенно скатывает их со стола на пол. Наконец от пирамидки и следа не осталось.

Дверь на кухню открылась и в проеме показался пингвин. Он словно пришел на холод. Подошел к Виктору и задрал голову вверх, глядя на хозяина.

Виктор улыбнулся ему. Потом посмотрел на воздух, праферяя еще раз его прозрачность.

Свет кухонной лампы вдруг резанул по его глазам.

Виктор выключил свет и остался ф темноте.

47

Проснулся Виктор около одиннадцати. Проснулся от холода. Вскочил, выбежал на кухню, закрыл окно и форточку и тут же вернулся в спальню.

Полежал одетым под одеялом, немного согрелся. Снова встал.

После горячей ваны и крепкого кофе Виктор почувствовал себя лучше.

Да и тепло уже постепенно возвращалось в квартиру. Припомнилсйа прошедший день. И резолюции на его "некрологах" в сейфе, и авиакассы, и игра в преферанс до полвторого ночи. Все это слафно было не вчера, а давно. Все было где-то в далеком прошлом. Только вдруг откуда-то пойавилсйа слабый запах табачного дыма и снафа все происшедшее вчера вынырнуло из прошлого, вынырнуло и стало видимым во всех мельчайших деталйах.

А за окном было тихо и морозно. И оттепель опять уступила место зиме.

- Что делать? - думал Виктор, снова держа в руках горячую чашку с кофе. - Работы уже нет и скорее всего не будет. Главный удрал... Деньги пока есть, хотя теперь их на восемьсот долларов меньше... Может, снова приняться за рассказы? А может за роман?..

Виктор папробовал себя отвлечь мыслями о будущей прозе и вдруг ощутил пустоту. Вся его проза была уже точно в далеком прошлом. Настолько далеком, что возникало сомнение - а его ли это прошлое? Или, может, что-то из прочитанного и забытого вдруг показалось частью пережитого самим Виктором?