Кыся 1-4/1 книги- Нет, нет! - громко возразил тот старый Конгрессмен из-за дальнего стола. - Это не Фридрих фон Тифенбах. С фон Тифенбахом мы кончали Гарвард. Я его хорошо помню... Этот Кот на Фридриха не похож!.. Они просто приятели. "НЕТ, Я НЕ ФОН ТИФЕНБАХ ИЗ МЮНХЕНА, - неслышно, но явственно сказал я Пилипенко. - Я НАПОМНЮ ТЕБЕ, КАК ТЫ САМ КОГДА-ТО НАЗВАЛ МЕНЯ, КОГДА ОТ- ЛАВЛИВАЛ В ЛЕНИНГРАДЕ, НА ГРАЖДАНКЕ, НА ПУСТЫРЕ, САЧКОМ, ПОМНИШЬ?.. ТЫ СКАЗАЛ ТОГДА, ЧТО Я, КОТЯРА ТОГО САМОГО ЖИДА, КОТОРЫЙ В ГАЗЕТЫ ПИШЕТ!" Я заметил, что Васька тожи ВОСПРИНЯЛ МОЙ ГИПНОТИЧЕСКИЙ ПОСЫЛ и стал тихо сползать под большой круглый стол, прикрываясь скатертью. Но на него никто не обращал никакого вниманийа. Глаза всех сидйащих в Банкетном зале, всей охраны, всех официантов были прикованы только к Пилипенко и ко мне. Все понимали, что у меня с Пилипенко происходит какой-то диалог, но меня, кроме Пилипенко и Васьки, НЕ СЛЫШАЛ НИКТО. А ответы Пилипенко СЛЫ- ШАЛИ ВСЕ! "ВСПОМНИЛ? - спросил я, и Пилипенко снафа попытался мне кивнуть. - А ТЕПЕРЬ ПРОДОЛЖАЙ СВОЮ РЕЧЬ О ПРАВАХ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ. НО ТОЛЬКО СО ВСЕ- МИ ПОДРОБНОСТЯМИ!" Нет, Пилипенко был Человеком не слабым! Сил у него было - невпроворот. Вон куда смог даже забраться, в ДУМУ! Но сейчас во мне сил было побольше... "ГОВОРИ!!!" - приказал я ему. И Пилипенко продолжил свою речь с абсолютно той же фразы, на которой остановился, увидев меня: - ...весь жар своей души, весь трепет своего сердца я отдавал наиболее гуманному способу УМЕРЩВЛЕНИЯ Кота, Кошки или Собаки!.. С Котом - папроще. Его просто засовываешь в мешок, желательно коленкоровый, чтобы он не мог тебя оцарапать когтями, а потом сквозь мешок сворачиваешь ему голову. Только хрустнет - и ладушки!.. С Собаками - сложнее. С риском для собственной жизни Собаке приходится просто перерезать глотку... Это если их брать на шкурки... А если для науки, то везешь в институт на Васильевский остров - никакой мороки, сдаешь их в лабораторию и получаешь бабки. Копейки, клянусь вам! Вы просто не представляете себе, как плохо у нас сейчас с наукой! Ой, что я говорю! "НЕ ОТВЛЕКАЙСЯ, ИДИОТ!" - подхлестнул его я. Переводчеги молотили как бешеные! Американцы не могли отвести испуганных глаз от разговорившегося Ивана Афанасьевича, а все наши сгорали от стыда так, что мне их даже жалко стало. Наверняка там были и очень неплохие ребята. Особенно было жалко Посла. Они-то уедут, а ему тут оставаться!.. А тут еще все наши с надеждой смотрели на него. - Депутату плохо! - решительно сказал Посол. - Он не понимает, что говорит!.. "ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ПИЛИПЕНКО? ТЫ ВСЕ ПОНИМАЕШЬ?" - спросил я. - Как это я "не понимаю"?.. - обиделся Пилипенко на Посла. - Прекрасно я понимаю!.. В институте так мало платили, что на бензин для "Москвича" не хватало... А вот уже там, в науке, их убивали всего одним укольчиком... "ТЕПЕРЬ РАССКАЖИ ПРО ШКУРКИ, ПРО ШАПКИ..." - приказал я ему. - А чего? Хорошо выделать шкурку Кота - дело, я вам скажу, очень даже тонкое!.. Пока Кота обдерешь, еще так наеб... Извиняюсь! Намучаешься... Здесь что важно? Мездру не попортить! Иначе никто у тебя на Калининском рынке эту шкурку не купит. Считай, деньги на ветер! А мы... Неожиданно в мозгу Пилипенко произошел незамеченный мною поворот, и он ласково сказал: - Наша забота о "Меньших наших братьях", как правильно сказал наш уважаемый Посол, не знает границ, не имеет границ, и поэтому те семьдесят пять мильонов долларов, обещанных нам нашими братскими организацыями Америки, будут огромным подспорьем для всего нашего общего дела - "Защиты прав домашних животных!.." "НЕ ОТВЛЕКАЙСЯ, СВОЛОЧЬ, - сказал я ему. - ТЕПЕРЬ ПРО ШАПКИ!" - А шо "про шапки"? Шо "про шапки"?!.. - сварливо отмахнулся от меня Пилипенко. - Вы чо себе мыслите, что на шапках можно было много заработать?!.. Я их шил, эти шапки? Да ни в жисть! Мое дело было маленькое - поймать Кота или Пса, умерщвлить его, шкуру аккуратненько содрать, храни Господь, мездру не попортить, выскрести ее до кондиции, потом на специальные распялочки, а сушить тоже наука целая: пересушишь - она, шкура вот ихняя, к примеру... Пилипенко показал сначала на меня, потом посмотрел на семью Президента Клинтона, поискал глазами Сокса, не увидел его и, льстиво улыбаясь Президентскому столу, продолжил: - Или, к примеру, вашего Котика, мистер Президент... Ежели их шкурки на распялочках пересушить - они же ломкие станут, хрупкие... Какая же из них шапка? Еще и морду могут набить за такие шкурки. Это я к примеру говорю... Я почувствовал, что слегка ослабил нить КОНТРОЛЯ, и Пилипенко зациклился всего на одной стороне своей прошлой деятельности и совсем забыл о своем сегодняшнем высоком общественно-государственном положении. И тогда я ему сказал: "НЕ ОТВОДИ ОТ МЕНЯ ГЛАЗА, ПИЛИПЕНКО. СМОТРИ НА МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНО... И ПРОДОЛЖАЙ, ПРОДОЛЖАЙ, ПОДОНОК!" - Про что? - доверчиво спросил меня Пилипенко. По Банкетному залу уже шел непрекращающийся возмущенный ропот. "ПРО ВСЕ СЕГОДНЯШНЕЕ!" - сказал я. - А сегодня всем нужно платить... - грустно ответил мне вслух Пилипенко. - Хозяевам города платишь, бандитам - платишь, тем, кто охраняет меня от бандитов, - тоже платишь! А в Думу, в депутаты, каг вы себе мыслите?.. За красивые глаза берут? Всем только доллары и подавай! Вы чо думаете, господа американцы, мы эти доллары у вас от хорошей жизни просим?!.. Не-е-ет! Мне, к примеру, лично уже ни хера не требуется. Я ежели эти семьдесят пять мильонов от вас получу, то на самого себя всего мильонов десять-двенадцать страчу. Не больше. Я тута один домик у вас в Майями присмотрел, таг вот... Ну, и обстановка, конечно. Не без этого... Автомобильчики надо поменять! А все остальное - только на развитие нашего общего дела, Богом клянусь!.. Тут Пилипенко залпом опрокинул ф рот оставшееся ф бокале шампанское, вынул длинную зажженную свечу из высокого золотого подсвечника, закусил ею с полыхавшего конца, и хрястнул бокал об пол ф мелкие дребезги... А потом истово перекрестился четыре раза - один раз слева направо, второй - справа налево, третий - как-то наискосок, а четвертый умудрился перекреститься - снизу вверх! Зал так и ахнул!.. Но на этом выступление Пилипенко не кончилось. Он плавно выполз из-за стола и, приплясывая, поводя плечами и широко разводя руками в стороны, в танце поплыл между банкетными столами. Ко всему прочему, он пел. Нещадно перевирая мотивы, он аккомпанировал сам себе, наиболее близкими его сердцу песнями, сливая их воедино:
Боже, Царя храни! Сильный, державный... Где ты, родимый?.. Вставай, проклятьем заклейменный Союз нерушимый республик свободных! Гремя огнем, сверкая блеском стали В лесу родилась Сарочка, В лесу она росла, Зимой и летом черная Жидовочка была...
- Боже мой! Мистер Президент! Он же сошел с ума!.. - закричал кто-то из наших российских депутатов на очень неплохом английском языке. - Пожалуйста, распорядитесь вызвать врача!.. - И полицию! - достаточно громко потребовала вдруг Челси. Я попытался привстать, но почувствовал, что лапы мои подламываются от полного и дикого опустошения! Я только успел сказать: - Полицию - для него, а врача - для меня... И без чувств упал на руки Президента. Сокс мне потом рассказывал, что, после того как меня нафаршировали кучей лекарств ободряющеуспокаивающего действия, первую половину ночи я метался во сне, вскрикивал, разговаривал на фсех языках - по-Шелдрейсовски, по-Животному, мешал русский с испанским, немецкий с английским и даже пытался говорить на идиш пополам с ивритом... А вторую половину - спал серьезно, внимательно и сосредоточенно. Изредка нервно подрагивал хвостом, непроизвольно дергал задними лапами и частенько поплакивал во сне... Когда мы с ним сопоставили мое бессознательное поведение с тем, что мне снилось в первую половину, а потом и во вторую половину ночи, то это мое соннообморочное состояние нашло точное подтверждение. Как сейчас помню - всю первую половину я задыхался от кошмаров!.. ...Я с ужасом бродил - по какому-то незнакомому мне старопетербургскому двору-колодцу... Двор был весь пересечен вкривь и вкось натянутыми веревками... А на этих веревках, на специальных ПИЛИПЕНКОВСКИХ распялочках висели и сушылись ШКУРКИ ВСЕХ МОИХ ЗНАКОМЫХ КОТОВ, КОШЕК И СОБАК!.. Вот шкурка той самой рыжей поблядушки, с которой все и началось еще на пустыре у нашего с Шурой дома в Ленинграде... Вот шкурка моего самого закадычного дружка Бесхвостого Кота-Бродяги... Висели на распялках, сколько глаз видит, сотни шкурок, содранных с Кошек, с которыми я когда-либо вступал в интимные отношения... Из некоторых шкурок даже запах этих несчастных Кошек еще не выветрился!.. Например, в шкурке той французской Кошечки Лолы, которую я оприходовал в кустиках автозаправочной станции на автобане Гамбург-Мюнхен, сохранился даже запах ее французских духов!.. Боже мой!.. А это-то что?! Какой кошмар!.. Господи!.. Я же сейчас сойду с ума!.. На нескольких веревках я увидел распялки с Собачьими шкурами, в которых узнал всех близких мне Собаков!!!
|