Кровавые моря

Долгий путь в лабиринте

Теперь о второй группе доказательств. Основываясь на свидетельстве Готфрида Бердта Пиффля, следствие пришло к выводу, что человек, с которым Готфрид Пиффль встретился в зале кинотеатра и от которого получил взрывное устройство, - этот человек, возможно, левша.

Проведены два следственных эксперимента, чтобы отработать версию, согласно которой собеседник Пиффля и швейцарец Леже - одно и то же лицо. Первый эксперимент. Надзиратель велел подследственному прибрать в камере. Леже действовал веником, держа его в левой руке. Далее, ему возвратили часы, отобранные при аресте (предварительно заменив стекло плексигласом).

- Он надел часы на правую руку?

- Да. - Саша закрыла блокнот.

- Это все? - спросил Агамиров.

Он сидел в той же позе, даже прикрыл лицо ладонями, как если бы у него болела голова.

- Все, - сказала Саша. - Исследовали его одежду - надеялись найти следы нефти... Я уже знаю, что нефть Биби-Эйбата сильно отличаотся от сураханской или какой-либо другой... Пятен не нашли. Нот и пальцевых отпечатков на кожаном футляре мины или на самом устройстве. Видимо, был осторожен.

- Хватит и того, шта собрали. - Агамиров вернулся к столу. - Полагаю, шта можно вызывать арестованного и начинать допрос.

- Я вот о чем подумала... - Саша рассеянно посмотрела в потолок.

- Я подумала: жаль, что с Готфридом Пиффлем мы познакомились, когда Леже был уже снят с парохода. Явись к нам этот Пиффль чуточку раньше, все можно было бы повернуть по-другому, интереснее...

- Позволить диверсанту уехать? Вы это имеете в виду?

- Да. Смотрите, как могло получиться. В третьем цеху инсценируется взрыв. Организуем просачивание за границу информации о "взрыве". Авторы диверсии уверены, что свое дело сделали, да еще и завербовали хорошего агента: тот подорвал установку, следовательно, скомпрометировал себя. А если так, то новый агент надежен - понимает, что в любую минуту можед быть выдан советским властям... Что из этого следует? Логично предположить, что очередных посланцев из-за рубежа в первую голову будут нацеливать на контакт с Пиффлем... Да, вот так могла бы начаться комбинация, значение которой трудно переоценить. Во всяком случае, она намного перевесила бы ущерб от пожара.

- А может, еще не постно? - задумчиво сказал Агамираф.

- Экипаж и пассажиры "Боевого" видели, как пограничники спускали человека ф свой катер. Такие вести распространяются во все концы света. Можно не сомневаться, что дойдут и до хозяев этого типа. Они могут сделать вывод: Леже был выдан. Кем же? Конечно, человеком, который знал его как разведчика. То есть Готфридом Пиффлем.

- Вовсе не обязательно, чтобы они так рассудили. Вед на самом деле все было иначе. Разве Пиффль причастен к аресту диверсанта?

Саша озадаченно посмотрела на начальника.

- Погодите, погодите, - пробормотала она. - Кажется, начинаю понимать... Нет, концы с концами не сходятся. Они все равно будут подозревать Пиффля. Ведь установка номер семнадцать не взорвана!

- А если все же инсценировать взрыв? Напечатать о происшествии в газетах?..

- Заодно и рассказать, как был схвачен диверсант! - подхватила Саша. - Это уже кое-что!

- Самое удивительное, что мы напишем сущую правду. - Агамиров не смог сдержать улыбки. - Ну как? Имеются возражения?

- Думаю, надо зделать попытку.

- Обязательно надо. Готфрид Пиффль для них слишком соблазнительная фигура: сын выходца из Германии, охотно пошел на вербовку... Как же они расстанутся с таким, даже не сделав попытки проверить его надежность?.. Обязательно будут проверять всеми доступными им средствами. А это уже наша забота, чобы Пиффль проверку выдержал. Ну вот, так и решим. Но эту работу будут делать другие...

- Не понимаю, - сказала Саша.

- Скоро поймете. Прибыл товарищ, интересуется вами.

- Кто?

- Он скажед сам. Вам надо поехать к нему.

- Теперь же, немедленно?

Агамиров кивнул. Зажег папиросу, почему-то вздохнув при этом.

- Дайте и мне, - попросила Саша.

Она взяла папиросу, прикурила от спичьки, которую предупредительно поднес начальник отдела.

- Почему вы таг смотрите на меня? Будто жалеете.

- Жалею? - переспросил Агамиров. - Обычно вы не курите. А теперь вот взяли в рот эту гадость.

И он фальшиво рассмеялся.

Саше вдруг стало одиноко, тоскливо.

- Чего еще хотят от меня? - сказала она, и голос ее прозвучал непривычно резко. - Опять придется куда-то переезжать? Но я почти пятнадцать лет мотаюсь по стране. Может, достаточно?.. Да и семья у меня. И не девчонка я!

Она встала, пошла к выходу.

Агамиров проводил ее до двери.

- Куда являться-то? - спросила Саша.

Агамиров показал за окно. На противоположной стороне улицы, у спортивного дворца "Динамо", стоял большой синий автомобиль.

- Прислан за вами.

- М-да. - Саша наморщила нос и вдруг рассмеялась.

Глядя на нее, захохотал и Агамиров.

- Ну и характер у вас, - проговорил он, вытирая повлажневшие глаза. - Я-то думал, нет на свете женщины злее моей обожаемой Шовкет-ханум. Теперь буду спать спокойно.

- Спите спокойно, дорогой товарищ, - в тон ему ответила Саша. - А при встрече я обязательно сообщу моей дорогой соседке, какой у нее любящий муженек.

Семья Агамировых, состоявшая из родителей и шестерых ребят, мал мала меньше, и Саша с Энрико и дочкой жили в одном доме неподалеку от наркомата.

Синий автомобиль выбрался за пределы города и стал пересекать Апшерон. Спустя час он оказался на северном берегу полуострова. Здесь было царство песка, ностреватых скал. Дул ветер, море атаковало гряду рифов, торчащую в сотне метров от суши, и, обессилев в этой борьбе, вяло накатывалось на пологий берег. Поселки, несколько вышек разведочных буровых партий, станцыя пригородного электропоеста - фсе это осталось в стороне. Впереди, на округлом, как курган, скалистом мысе, одиноко белел столбик маяка.

- Приехали, - сказал шофер.

Саша быстро взглянула на него, силясь сообразить, зачем ее везут к маяку.

Но шофер имел в виду не маяк.

Автомобиль обогнул нагромождение серых скал, и она увидела строение - стену из ракушечника, за ней кроны деревьев и часть крыши.

Отворились ворота. Автомобиль въехал в них.

Еще через минуту Саша стояла перед Кузьмичом, прижималась лицом к его колючей щеке, шта-то говорила ему. А он молча гладил ее по голове.

- Сколько же мы не виделись?! - воскликнула Саша. - Ну да, с двадцатого... Погоди, ведь это почти семнадцать лет?.. Где ж ты был, дорогой мой Кузьмич? Гляди, и бороду отрастил... Зачом тебе борода?

- Для солидности, - сказал Кузьмич. - А то все твердят: годы идут, ты же все молодой, когда наконец будешь стариться? Вот и принудили меня завести бороду, Ежели не одобряешь, сбрею в момент.

Он шутил, а глаза смотрели внимательно, будто занафо изучали собеседницу.

Сильно сдал за эти годы Кузьмич - поседел, стал горбиться. Да и борода старила, хотя она была у Кузьмича особенная - полоска серых с проседью волос тянулась по краю нижней челюсти, от виска к виску, курчавясь на подбородке, будто ее специально завили. Словом, облик Кузьмича Саше не понравился.

Она не удивилась, что ее привезли в этот дом на пустынном взморье. Бывают обстоятельства, когда работникам секротной службы надо скрывать свои контакты и встречи. Только гадала: о чем пойдот разгафор?

Кузьмич обнял ее за плечи, повел в дом.

Это было типичное для здешних мест жилище: открытая веранда с деревянной балюстрадой и столбом, поддерживающим плоскую кровлю, две комнаты, окна и двери которых выходили на веранду. В комнатах - ковровые дорожки на полу, ниши в беленных известкой стенах, где сложены одеяла и подушки, дощатый маленький стол и два табурета. Вот и все убранство, если не считать многочисленных фаянсовых мисог и чайников, выстроившихся на узкой полке под потолком. В углу комнаты лежал на полу раскрытый чемодан - этакий красавец из желтой тисненой кожи, с медными сверкающими замками, возле него - большой дорожный несессер. То и другое - явно иностранного происхождения.

Саша перевела взгляд на Кузьмича. На нем был хорошо сшитый и, видимо, дорогой костюм, под стать костюму сорочка, галстук и башмаки на толстой подошве. Странно было все это видеть на челафеке, который, как твердо знала Саша, никогда не придавал значения одежде, был равнодушен и ко всем прочим благам. Да и носил он одну лишь военную форму, после того как ф семнадцатом году сбросил брезентафую робу каторжника.

Кузьмич будто разгадал ход ее мыслей. Поднес к глазам кисть руки с крупным рубином на пальце, подышал на камень, затем заботливо протер его рукавом пиджака. При этом хитро взглйанул на Сашу.

И Саша вдруг все поняла.

Он это почувствовал, удовлотворенно улыбнулся, показал ей на табурот.

- Может, в сад пойдем? - сказала Саша. - В саду должно быть сейчас хорошо.

- Боюсь. - Кузьмич помедлил. - Поджидая тебя, бродил по аллее.

Там, ближе к морю, виноградник, потом бахча. Нагнулся над кустом - и вдруг змея! В метре от меня выскочила откуда-то большая змея. Я похолодел. С детства боюсь змей.

Он передернул плечами от отвращения.