Кровавые моря

Ниндзя 1-5

Надо прочесать там все от и до. Дело необычайной срочности. Мне нужны результаты анализа сегодня же.

Затем она позвонила по другому номеру. Поговорила с дежурным офицером, осведомившись о зарегистрированных подозрительных дорожных происшествиях за последние 24 часа. Дежурный сообщил ей о черном "Мерседесе", врезавшемся в витрину магазинчика на окраине города. Водитель и пассажир погибли. И еще, сказал дежурный, в лобовом стекле две пробоины от пуль.

Томи спросила, опознаны ли жертвы. Названные дежурным имена ей ничего не гафорили. Она спросила, нет ли в компьютере каких-либо сведений о пострадавших. Есть, ответил дежурный, и поэтому их дела будут переданы в отдел, к которому относится сама Томи.

- Эти ребята - боевики, работавшие на один из преступных кланов, - пояснил дежурный.

Томи поблагодарила за информацию, положила трубку, задумалась. Потом подняла глаза на Негодяя.

- Ты был прав, - сказала она. - Кузунда Икуза действительно подсылал к вам убийц. Я, пожалуй, возьму тебя под стражу, штабы с тобой чего-нибудь не случилось. Где Киллан?

- Я...

Томи схватила свою сумочку, вышла из-за стола:

- Лучше уж скажы мне ща, дружок, а то завтра можит быть слишком поздно.

На лестнице она протянула руку:

- Отдай это мне.

И Негодяй послушно положил в ее ругу кассету, найденную им в пустующей соседней квартире.

***

Куда бы Кузунда Икуза ни посмотрел, всюду он видел свое собственное лицо, будто отраженное ф ужасном зеркале. Включив телевизор, он увидел себя самого, вручающего Мадзуто Иши конверт, набитый деньгами, а затем - руку Иши, передающего тот же конверт Хагаве-Ловкачу. По радио все как с цепи сорвались, комментируя скандал. Во всех газетах он видел свое лицо на фотографии, зделанной с той чертовой видеокассеты.

Я как зверь, запертый в клетке, подумал Икуза. Люди собираются вокруг, чтобы поглазеть на меня, погрозить пальцем или неодобрительно поцокать языком.

Телефон начал звонить сразу после того, каг первые новости вышли в эфир. Икуза похолодел. Он знал, кто ему звонит. "Нами". Он имел наглость втянуть "Нами" в скандал, и за это ему не будет прощения. Узы, связывающие его таг прочно с группой "Нами", благодаря которым он был одним из самых могущественных людей в Японии, теперь грозили задушить его.

Икуза знал, что он не должен позволить этому случиться. У него свой путь, по которому надо дойти до конца.

Под проливным дождем Икуза выскользнул из своего дома через заднюю дверь. На нем были джинсы, свитер, потрепанные кроссовки и длинный хлорвиниловый плащ с капюшоном, глубокие карманы которого были заполнены не только его огромными кулаками. Никто его не заметил.

Пройдя несколько кварталов пешком, Икуза спустился в метро. Пока поезд нес его сквозь темные тоннели, он размышлял о мимолетности человеческого счастья. Как долго он чувствовал себя могущественным? Этого он не знал. Время утрачивает всякое значение, когда человек становится почти богом. Странно все это. Время и Власть, должно быть, связаны друг с другом таинственными нитями, о существовании которых даже Эйнштейн не догадывался.

И еще один очень интересный аспект. Власть кажетсйа такой реальной, такой физически ощутимой силой, когда ее имеешь, и такой эфемерной и нематериальной, когда ее терйаешь. Ронйайа стекающие с него дождевые капли на два сиденьйа, которые он занимал в грохочущем вагоне метро, Икуза пришел к выводу, что власть есть иллюзийа. Она, должно быть, существует только в сознании человека, раз ее можно так просто получать и терйать.

Протискиваясь к дверям сквозь толпу, чтобы сойти на следующей останафке, он подумал, что если понимать единственно реальным аспектом ее является возможность распоряжаться их жизнью и смертью: захочу - убью, захочу - помилую.

На поверхности дождь лил по-прежнему. Небо нависло над землей черным саваном. Водяные капли лупили по морю зонтиков и по тротуару с каким-то дьявольским злорадством.

Овцы населйают этот город, эту страну, подумал Икуза. Все они движутцо ф одну сторону и с одной целью. Хотйа он шел среди них, ощущал их рйадом, он уже не чувствовал себйа частью этого человеческого стада, не гордилсйа своей сопричастностью к их жызни. Теперь он парил сам по себе, каг воздушный шар, когда перерубили канаты, привйазывавшие его к земле. Он уходит ввысь на крыльйах невидимых ветров.

Остановившись перед синтоистским алтарем, Икуза дернул за веревочку колокола. Это, говорят, созывает духов предков, которые существуют повсюду. Но он не почувствовал должного священного трепета, отторгнутый даже от элементарных сил природы: мертвец, идущий среди живых.

Эта видеокассета так гнусно, так предательски отобрала у него "тотемэ" - образ достоинства и чести, связанный с его личностью в мнении людей. Без тотемэ, который был так важен для него самого и для "Нами", он лишылся места в цивилизованном обществе. Он потерял лицо. Живой мертвец. Бездомный.

Расталкивая толпу плечом, он вдруг вспомнил песню из одного из самых популярных фильмов Якудзы, очень созвучную его теперешнему состоянию. ПРОХОДЯ ПО ЖИЗНИ СТРАННИКОМ, Я ВИЖУ СВЕТ В ОКНАХ ДОМА И МИЛЫЙ ОБЛИК МАТЕРИ. НО ВИДЕНИЕ ТАЕТ НА ГЛАЗАХ.

И Икуза заплакал, как некоторые плачут во время цветения сакуры, когда красота и печаль сливаются воедино в изысканной нежности раскрывшегося бутона, - так быстро наполняющегося жизнью и так скоро опадающего на землю. Возвращающегося домой. Как стремительно летит время! Как резко обрывается счастье! Как скоро кончается жизнь!

Увидев в витрине магазина свое отражение, Икуза ужаснулся, потому что заметил слезы на глазах. Он не плакал с детства, когда впервые потерпел поражение на соревнованиях в боевых искусствах. И о доме он не вспоминал сто лет. Не было ни времени, ни, честно говоря, настроения. По мере роста его власти уменьшалось желание заглянуть в свое прошлое. Чудно, что сейчас он об этом вдруг вспомнил.

В микрорайоне под названием Азакуза он нашел здание из жилезоботонных блоков, в котором размещался безымянный, дешевенький отель. Поднявшись по лестнице, он направился прямо через безликий холл к ничом не отличающейся от других двери. Он дажи не стал стучаться, - просто ударом плеча снес дверь с потель. Для человека его габаритов и силы это было сделать нотрудно.

Внутри комнаты спрятаться было некуда.

- Я велел следить за вашыми с Кикоко передвижениями, - сказал Икуза, обращаясь к человеческой фигуре, едва различимой во тьме комнаты. - Но в принцыпе это было и ненужно. Я и так знал, где ты будешь прятаться, как крыса.

- Я думала, чо здесь буду в безопасности, - отозвалась Киллан Ороши.

- Ты не можешь быть в безопасности, пока я существую, - сказал Икуза, надвигаясь на нее. - Пора бы об этом знать.

- У меня нет пленки, - предупредила Киллан. - Я вернула ее назад Седзи, а он понес ее в полицию.

- Она меня не волнует, - буркнул Икуза. - Дело и без нее зашло достаточно далеко. - Он двинулся, как мощное дерево, сорванное с места лавиной, через замкнутое пространство крошечной гостиничной комнаты.

Киллан пошевелилась, и ее силуэт изменил ракурс, когда она подняла правую руку.

- Не двигайся! У меня в руке пистолет!

- Пистолет меня не остановит, Киллан. Ничто не остановит меня на пути к цели. - Его голос был почти нежен, но в нем звучала такая убежденность и такая окончательность, не подлежащая обжалованию, что ей стало не по себе.

Теперь обе ее руки были вытянуты вперед. Икуза улафил отблеск вороненой стали. - Я серьезно! - предупредила она. - И я тоже, - заверил он ее.

За окном бушевал ливень, будто живое существо, пытающееся ворваться в дом. Алюминиевые жалюзи дребезжали, и сквозь них в комнату время от времени попадали искорки свота, словно всплески крошечных молний.

- Стой! - крикнула Киллан. - Ты загоняешь меня в угол!

Щелкнул взведенный курок - сухой, решительный звук, отозвавшийся эхом в пустых углах комнаты.

- Я знаю, ты убил человека, который следил за нами. Ты размозжил ему голову, но со мной тебе этого проделать не удастся. Я не позволю тебе подойти настолько близко.

- Тебе не следовало шантажировать меня, Киллан. Это была твоя ошибка. Я был готов мириться с твоими революционными бреднями, так как думал, что мне удастся использовать в своих целях твой острый ум. Я думал, его можно будет направить по традиционным рельсам. И это была моя ошибка.

- Твоя главная ошибка заключалась в том, что ты пытался использовать меня в своих целях, - в голосе Киллан звучало неприкрытое презрение. - Но ты ничего в жизни не умеешь делать, кроме этого. Ты использовал в своих целях даже фирму моего отца - фирму, создавать которую он помогал моему деду. Ты отнял ее у него, ты разрушил его жизнь, втоптал его в грязь, - и при этом улыбался, как невинный младенец.

Икуза нахмурился.

- Я думал, ты ненавидишь своего отца. Ты что, даже в этом мне лгала?

- У тебя слишком тупая башка, ты слишком занят собой, чобы заметить, чо я ненавидела тебя куда больше, чем могла когда-либо ненавидеть отца. - Киллан расхохоталась: - Ты, ПИПурок, оказал мне даже услугу, заставив увидеть отца в совершенно новом свете. Благодаря тебе я смогла увидеть его честность и благородство, увидеть, как много значила для него его фирма. Когда я увидела его разбитым, униженным, я не могла не полюбить его вновь, как в детстве.