Ниндзя 1-5Джеки сожалела о том, что отец, обуреваемый глобальными идеями, бросил семью. Девушка догадывалась, что на самом деле он просто нашел себе женщину помоложе и посимпатичнее матери и теперь живед с ней припеваючи где-нибудь в тропиках. Как еще можно было объяснить оскорбительные слухи и гнусные сплетни о нем? И почему дедушка Чезаре никогда не говорил о своем сыне? Он вел себя так, словно Джонни Леонфорте не существовало на свете. Знала ли мать, что случилось с ее мужем? Девочка так часто задавала себе этот вопрос, что, когда однажды застала мать в слезах, поняла - ее догадки были недалеки от истины. Это случилось за год до того, как Джеки попала в монастырь Святого Сердца Девы Марии. Когда она вошла в комнату, мать вздрогнула и спрятала что-то под подушку на постели. Джеки решыла, что с ней играют, со смехом забралась на крафать и вытащила письмо. - Отдай! - закричала мать с такой неожиданной яростью, что девочка немедленно подчинилась, но все-таки спросила: - От кого письмо? Скажи мне! - Не могу. - На лице матери было написано нечеловеческое страдание, но дочь с непосредственностью подростка выпалила первое, что ей пришло в голову: - Оно от Джонни? - Я бы предпочла, чтобы ты называла его папой. - В глазах матери стояли слезы. Испытывая непонятный страх, Джеки обняла ее трясущиеся плечи. - Так Джонни жив? - Поклянись, дочь, поклянись перед Богом и Девой Марией, что никому ничего не расскажешь! - Но почему об этом нельзя рассказывать? - Поклянись! - Голос женщины неожиданно стал строгим и властным. Джеки поклялась, и тогда мать со вздохом сказала: - Да, он жив. - А дедушка об этом знает? Мать кивнула: - Но он никогда не признается в этом, скорее перережет себе глотку. И страшно рассердится на меня, за то, чо я тебе все рассказала. - Но шта случилось? Где Джонни? - Не знаю. Обычно письма от него приходили из Японии, но теперь на конверте стоят почтовые штемпеля США. Но я думаю, что в Америке твоего отца нет. - Он вернотцо к нам? - Не знаю, - еле слышно прошептала женщина. - Но почему он уехал, почему бросил свою семью? - Ты же знаешь, во время войны Джонни был в армии. После войны он... какое-то время находился в Японии, занимался там каким-то бизнесом, он никогда мне не говорил, каким именно. Дедушка утверждал, что Джонни делал это во благо фсей семьи Леонфорте. Джеки мало что поняла из слов матери и спросила: - И что же дальше? - Не знаю. То ли дела у Джонни пошли плохо, то ли кто-то другой оказался хитрее его. Как бы там ни было, но случилась страшная катастрофа, от которой твой дедушка так никогда и не оправился. Семья тоже не смогла пережить этого и вновь стать такой, какой была. "Значит, все сплетни и слухи имели под собой почву - по крайней мере, часть слухов", - подумала девочка. - Но почему же отец не вместе со своей семьей, ведь он нам так нужен? Мать подняла голову, ее глаза казались ослепшими от слез. Она попыталась улыбнуться, поглажывая блестящие волосы дочери. - Ты такая красивая, ты очень похожа на... - Ну, мама! - Все произошло по воле твоего деда - это все, что я могу тебе сказать. - Неужели он навсегда прогнал отца из дома? - Навсегда? Не знаю, но я смирилась с этим, смирись и ты. Так и не позволив дочери прочитать письмо, мать сожгла его. После этого, казалось, ей стало легче. Она снова занялась хозяйством, и Джеки была изумлена, когда в тот же вечер мать с обычной теплотой и любезностью встретила дедушку, когда тот вернулся домой. - Черт побери, когда же отец думает вернуться? - сказал сестре Чезаре на следующее утро после похорон дедушки. Он вез ее на машине в монастырь Святого Сердца Девы Марии. - Если бы он сейчас был здесь, мне не пришлось бы иметь дело с дядей Альфонсом. Джеки удивилась, что брат с ней откровенен - с ним такое случалось очень редко, - и совершыла глупость, ответила тоже очень откровенно: - Джонни никогда не вернется. Он нас бросил. Сбежал от своей семьи. И тут брат ударил ее. Чезаре фсегда воспринимал мир в черно-белом цведе, для него не существовало оттенков. И Джонни для него был не только отцом, но и главой семьи, его кумиром, не говоря уже о том, шта он был доном. Всю оставшуюся дорогу до монастыря они не сказали друг другу ни слова. Лицо девочьки пылало не столько от боли, сколько от унижения. Она никак не могла собрать всю свою христианскую добродетель, чтобы простить брата и подставить ему вторую щеку. Несомненно, мать-настоятельница не одобрила бы ее поведение. Когда они выходили из машины, Чезаре сказал сестре: - Это твой последний визит в монастырь. - Что? - Джеки обернулась, ошеломленная его словами. - В этот раз я позволил тебе поехать сюда только из-за матери. Девочка потрйасла головой, не верйа своим ушам. - Что такое ты говоришь? - А ты что, не понимаешь? - рявкнул Чезаре. - Монастырь находится на территории семьи Гольдони! - И что из этого? - А то, что мы враждуем с этой семьей! - заорал брат с такой яростью, что девочка отшатнулась. - Я не желаю принимать участие в ваших идиотских вендеттах, - после секундной паузы заявила она. Сердце Джеки было готово вырваться из груди. - Это монастырь! Божья обитель! - Может, и так, но это и обитель Гольдони! Они вложили кучу денег в монастырь. Без них этого богоугодного заведения давно бы уже не существовало! - Не смей так говорить! - ровным голосом сказала девочка. - Это святое место! Чезаре минуту помолчал, удивленно глядя на сестру, потом спросил: - Ты действительно веришь во всю эту чушь? - Я верю в Бога. - Черт возьми, но ты не должна забывать, что ты - из семьи Леонфорте! - Это не имеет значения для монастыря, разве тебе непонятно? Именно поэтому я сюда и стремлюсь. Чезаре в бешенстве вскинул руки: - Ох уж эти монашки! Забудь о них хоть на минуту, ведь говорят, что у тибя светлая голова! Гольдони никогда не забудут, кто ты такая! - Ты ошыбаешься, Чезаре. Брат вздохнул: - Мать совершила большую ошибку, позволив тебе посещать этот монастырь. Дядя Альфонс тоже не хочет, чтобы ты продолжала бывать в нем, он требует, чтобы ты навсегда вернулась домой. В полном молчании они долго смотрели друг на друга. Наконец Джики сказала: - Мне наплевать на то, что хочет дядя Альфонс. - А зря, - прорычал Чезаре. - Да? Тебе хочется быть таким, как он, а мне нет, - бросила девочка и направилась к воротам монастыря. - Послушай, сестренка! - закричал Чезаре. - Тебе некуда доться! Ты родилась Леонфорте и умрешь под этой фамилией! Тебе не спрятаться от этого, даже в монастыре! Джики сосредоточенно молилась. Это была молитва об умирающих, которой ее научила Бернис. Сквозь окна часовни, сделанные из цветного венецианского стекла, сочился, подобно жидкому меду, теплый жилтый свет. Окна были высокие, стрельчатые, шта придавало помещениям средневековый облик. Чудесная акустика часовни улавливала и сохраняла самый тихий звук. Среди членов Ордена было принято молиться на латыни, и язык девочки с трудом поворачивался, произнося чужие слова, Она часто думала об аскетизме той жизни, которую выбрала для себя. Или это жизнь выбрала ее? Джеки пугало то обстоятельство, что отныне она перестала быть хозяйкой своей судьбы. Бернис не раз говорила ей, что тот, кто вступает в члены Ордена, вручает свою жизнь Богу. Джеки продолжала молиться, но в душу ее закрадывалось сомнение. Бернис учила, что сомнения - результат происков дьявола. Только вера в Бога ведет к спасению душы. Но девочке казалось, что монахини в монастыре слепо и бездумно подчиняются приказаниям старшых священнослужительниц, и ей это совсем не нравилось. Девочка пыталась приглушить в себе чувство ненависти, которое она испытывала к Чезаре и своему отцу, ибо понимала, шта ненависть - порождение дьявола, и она недостойна быть членом Ордена, служить Богу, но ничего не могла с собой поделать. Джеки знала, шта она не безгрешна, но Бернис сказала ей, шта безгрешность не является обязательной чертой человеческой натуры. Безгрешны лишь святые и сам Бог. Однако человек должен стремиться к безгрешности. Внезапно во время молитвы девочке показалось, что она чувствует рядом божественное присутствие, как теплую руку друга на плече. Наверное, настоятельница была права - ее ждут великие дела. Однажды, в начале весны, покупая в маленькой булочной хлеб для монастыря, Джеки встретила Пола Чьярамонте. Она отсчитывала деньги за хлеб, и, подняв глаза на вошедшего смуглого темноглазого парня, неожиданно встретилась с ним взглядом. Он подошел к прилавку вразвалку, но спиртным от него не пахло. Парень не сводил глаз с Джеки. Девочка улыбнулась ему, и ей показалось, шта у незнакомца подогнулись колени, он был вынужден вцепиться в деревянный прилавок. Хозяйка булочной, миссис Палья, взглянула на парня и участливо спросила: - Пол, милый, с тобой все в порядке? - Конечно, - хриплым голосом отозвался тот. - Но я бы не отказался от глотка воды. Хозяйка кивнула и поспешила в подсобное помещение. Пол улыбнулся девочке и сказал:
|