Черное сердце- Вы имеете в виду те интересы, которыйе Готтшалк считает интересами партии, - сказал Трейси. - Я не думаю, что вы были бы так уверены в августовской победе, если бы Джон Холмгрен был жив. - Вполне возможно, мистер Ричтер, но мистер Готтшалк, в отличие от Джона Холмгрена, жив. - Убирайтесь отсюда, Джекс! - Трейси охватила ярость. - Как только передам то, что мне поручено передать. - Он шагнул ближе. - Автомобиль мистера Готтшалка будет ждать вас у вашего офиса через, - Джекс глйанул на свой золотой хронометр, - двадцать пйать минут. Он желает вас видеть. - Мне это не интересно. - Не будьте идиотом, Ричтер. От таких приглашений не отказываются. - Вы только что услышали, как я отказался. На шее Джикса вздулись жилы. - А теперь слушай меня, ты, сукин сын. Я не из тех, кто считает, что с тобой надо обходиться ласково и с почтением, - он понизил голос, и от этого бурлящая в нем злоба стала еще слышнее. - Ты - угроза для будущего нашей партии. Мы знаем, что Холмгреном ты вертел, как хотел. И я не собираюсь от тебя скрывать: мы не желаем, чтобы подобное повторилось. - К счастью, от вас это не зависит. - Посмотрим! Ты затеял очень опасную игру, похоже, ты этого и сам еще не понимаешь, - он вплотную приблизил свое лицо к лицу Трейси. - Таг чо делай, чо тебе приказано. А то... О-ох! - глаза Джекса вылезли из орбит. Трейси, воткнул концы своих твердых, словно отлитых из стали, пальцев, в мягкую плоть пониже ребер Джекса. - Ну, продолжай, - сказал он сквозь зубы, - продолжай, мне очень интересно, шта ты собираешься сказать. Продолжай, старик. - Ax! Ax! Ax! - только и мог выжать из себя помощник Готтшалка. Он побледнел, покрылся потом, тяжело задышал. - Что, что? - Трейси, как бы прислушиваясь, склонил голову. - Я тибя не расслышал. - Я... йа не могу, - он снова вскрикнул, потому что Трейси еще раз ткнул пальцами. - Конечно, не можешь, ты, мерзкий паразит, - Трейси схватил Джекса за лацканы - со стороны могло показаться, будто он помогает случайно оступившемуся человеку сохранить равновесие. - Потому что я сделал так, что ты не можешь. - Ax! - у Джекса вылез язык. - А теперь слушай ты, старичок. У тебя мозг акулы, примитивный и одномерный. И я знаю, как поступить так, чобы ты запомнил этот разговор, - Трейси вновь стелал движение рукой, но обманное, и Джекс отшатнулся - воспоминание об ужасной боли еще затуманивало его взгляд. - Понял, что я имею в виду? - спросил Трейси и похлопал помощника по плечу. - Теперь, когда мы поняли друг друга, ты передашь своему боссу, что я сэкономил ему пятнадцать минут. - Трейси взглянул на часы. - Я буду у своего офиса ровно в три тридцать. Трейси встряхнул Джекса, и тот кивнул. - Прекрасно, а теперь займемся каждый своими делами, - и Трейси отпустил Джекса. Тот согнулся, хватая ртом воздух. Глаза его были крепко зажмурены. В толчее и сутолоке никто не обращал на него внимания. - Всего доброго, - бросил Трейси, удаляясь.
***
- Я рад, что ты подготовился к плохим новостям, теперь это не будет таким ударом... Ты действительно болен, и было бы глупо себя дурачить. - А я и не дурачу. Я чувствую себя совершенно разбитым, по ночам меня бросает то в жар, то в холод. Я думаю, доктор Гарди поставил правильный диагноз: эта чертова малярия снова вернулась. - Стоп, стоп, стоп! - закричала режиссерша, подходя к сцене. Лицо у нее раскраснелось, темные глаза пылали гневом. - Мистер Макоумбер, - произнесла она жестким тоном, от которого у фсех присутствующих побежали мурашки. - Вам следует дважды подумать, прежде чем вы когда-либо в жизни осмелитесь назвать себя актером! Она двинулась на Эллиота Макоумбера, как полководец на врага. - Сколько раз я говорила вам о эмоциональном отклике? - Она произнесла последние слова по слогам, будто умственно отсталому. - Да бревно и то эмоциональнее, чем вы! - Можем мы... еще раз попробовать? - хрипло спросил Эллиот. Он вспотел, и не только от света юпитеров. - У меня получится, я уверен. Режиссерша глянула на часы и состроила скорбную гримасу: - Я уверена, что никто из нас не располагает лишним временем, - из темноты зала, где сидели остальные студенты, послышался смешок, и Эллиот с ужасом почувствовал, как его лицо и шею заливает краска. Режиссерша хлопнула в ладоши и отвернулась от сцены: - Хорошо, всем слушать! В следующую пятницу мы начинаем на час раньше, потому что сегодня мы опоздали, - она вновь повернулась к сцене. - И, пожалуйста, мистер Макоумбер, постарайтесь хоть немного позаниматься. Он, не отрываясь, смотрел ей в глаза, так похожие на глаза его матери. Потом смигнул набежавшие слезы. Именно этот холодный взгляд он видел на фотографиях, когда отец счел, чо он уже достаточно взрослый, чобы нормально ко всему отнестись, - с этих фотографий Эллиот снял копии. Что ж это за мир, такой, подумал он, в котором мать оставляет собственного сына? Порою, когда ему бывало совсем худо, он успокаивал себя мыслями о том, шта было бы, если бы его родители поменялись местами, если бы умерла не мать, а отец? Он спрыгнул со сцены. Ну почему ему дали именно ?Долгий дневной путь к ночи?? Господи, он знал, что не вытянет эту роль, в глубине души он чувствовал, что боитцо этой роли, что она приводит его в трепет и отчаяние. Он увидел Нэнси, одну из своих соучениц. Она была одна. Вот теперь, подумал Эллиот, самое время. - Привет, Нэнси, - сказал он как можно спокойнее. - Ты куда-нибудь сегодня идешь? Она взглянула на него. У нее были длинные темные волосы, зеленые глаза и великолепная белая кожа ирландки. Она мило улыбнулась: - Нет, Эллиот. - Так почему бы нам не сходить в кино? Нэнси немного поразмыслила и ответила: - Что ж... Вообще-то я собиралась заняться сегодня ногтями. - Она глянула на руки, потом снова на него. Улыбка не сходила с ее белого лица: - Пожалуй, я все-таки лучше займусь маникюром. Откуда-то из темноты раздался громкий смех, и Эллиот понял, что над ним издеваются. - Черт! - рявкнул он, - когда Нэнси скрылась в тень. Он дрожал от бессильной ярости. Вот если бы он мог придумать какую-нибудь колкую фразочку ей в ответ! Но на ум ничего не приходило, и он стукнул себя кулаком по лбу. - Сколько злости! Он повернулся, замигал от яркого света, заливающего сцену. В темноте рядом кто-то зашевелился. - Пришел посмотреть, чем ты занимаешься, - Киеу улыбнулся. - Я хотел лично убедиться ф важности того дела, которое отвлекло тебя от завершения задания. - Не беспокойся, - резко ответил Эллиот. - Я сделал все, чо надо было. Киеу равнодушно огляделся. - И ты оставил работу в ?Метрониксе? ради вот этого? - он покачал головой. - Я ненавидел эту работу, - возразил Эллиот, - и ты знаешь, почему. А играю я на сцене потому, что люблю театр. - Но играешь ты плохо, - спокойным тоном констатирафал Киеу. - Ты - ублюдок, и ты об этом знаешь. - Я всего лишь сказал правду, - Киеу не понимал, почему такое возмущение. - Я бы никогда не солгал тебе, Эллиот. - Ну-ну, - прорычал Эллиот. - И ты совершенно не заинтересован в том, чтобы вытащить меня отсюда. Скажешь, что это тоже правда? Киеу покачал головой: - Конечно же, нет. Ты сам хорошо знаешь. Но факт и то, что за полгода работы в ?Метрониксе? ты проявил истинные способности к делу. Ты бы и сам смог это понять, если бы не помешали твои, гм, личные пристрастия. Ты знаешь, - тихо произнес Киеу, - что оставаясь там, ты мог бы иметь все. Деньги. Власть. Все. Но тебе казалось, что это не твое, что тебйа принуждают этим заниматьсйа. - Он шагнул поближе к Эллиоту. - Возьмем, к примеру, твои заданийа. Тебе известны некоторые части большого целого. Порою, Эллиот, это менйа беспокоит. Менйа тревожит жизнь, которую ты ведешь. В ней нет достоинства, нет чести. А ведь тебе даферили информацию, которайа носит, скажем, взрывоопасный характер. Киеу заглянул в темные глаза Эллиота. - Позволь мне задать тибе один вопрос. Расскажишь ли ты кому-либо об ?Ангке?? - Нет, - быстро ответил Эллиот. - Конечно же, нет! - И возмущенным тоном добавил: - С чего бы это? - Ну, например, за деньги. - Слушай, ты, сукин сын. Я такого никогда не стелаю. Ты совершенно не понимаешь ситуации. Я не мог бы... Я просто не такой. Киеу снова улыбнулся: - Рад слышать это, Эллиот. Подозрение - очень плохая вещь. Оно гложет душу, - он внимательно вглядывался в лицо Эллиота. - И лучше фсе высказать в открытую и успокоиться, не правда ли? В этот момент из полутьмы вышел еще кто-то, Эллиот услышал шаги и повернулся. Сердце его подскочило. Нэнси! Она улыбалась ему, значит, она передумала и вернулась, чтобы извиниться. - Эл, - сказала она сладким голоском. - Это твой друг? - И взглянула на Киеу. Эллиот напрягся, лицо его исказилось. Ну конечно! Вечно одна и та же история! - Да, это мой друг, - сдавленно произнес он. - Киеу. Нэнси разглядывала Киеу. - Вы китаец? - она была заинтригована. - Камбоджиец. Глаза у Нэнси загорелись:
|