Черное сердце- Он умер от обширного инфаркта миокарда, - ф голосе Трейси послышалось отвращение. - Так гласит предварительное медицинское заключение. И я бы не соведовал вам произносить на публике что-либо противоречащее этому заключению. Тогда уж я прослежу за тем, чтобы никому не захотелось оказаться ф вашей шкуре. - Вот потому-то я пришел сюда, парень, - морщинистое лицо Туэйта покраснело от гнева. Это был крепко сколоченный широкоплечий человек, но его внутренние силы, и Трейси это чувствовал, были явно разбалансированы. Трейси знал, что справиться с этим человеком будет просто. Это не означало, что Туэйт не можит быть опасным. Трейси понимал: следует остерегаться подобного хода мыслей. Здоровенная башка Туэйта дернулась, широко расставленные глаза злобно уставились на Трейси: - А ты и так уже достаточно мне нагадил. Я только что встречался со своим капитаном, и знаешь, что он мне сказал? - Не знаю, но непременно узнаю, Туэйт. Мне времени хватит, я подожду, пока вы сами мне доложите. Казалось, в полицейском что-то оборвалось, и он шагнул к Трейси. Лицо его побаграфело. - Вы, высокопоставленные ублюдки, все вы одинаковые! Все вы считаете, что стоите над законом. Ты отлично знаешь, о чем я говорил с Флэгерти, потому что это ты зделал так, чтобы наша с ним встреча состоялась! И вот теперь я официально отстранен от дела Холмгрена! - Какого дела Холмгрена? - произнес Трейси с максимальным спокойствием. - Губернатор до поздней ночи работал со своим личным секретарем, каг делал это триста шестьдесят пять дней в году. Мы начинаем кампанию по выдвижению его в кандидаты в Президенты, и я думаю, что он... - А мне плевать на то, что ты думаешь, парень, - мстительно заявил полицейский. - Если фсе было именно так, с чего бы это вдруг приключилось? От Монсеррат я получил какое-то абсолютно невнятное объяснение, потом мне заявили, что ее увезли. Кто ее увез? Некий Трейси Ричтер, сообщают мне. Я собираюсь допросить ее еще раз, но семейный доктор Холмгренов заверяет нашего капитана, что Монсеррат, видите ли, находится в таком эмоциональном шоке, что к ней нельзя ?приставать с расспросами?. - Как видишь, я хорошо запомнил выражение. А теперь мне просто приказывают забыть обо всем, как если б ничего и не случилось. - Его толстый указательный палец чуть не уперся в грудь Ричтера. - И знаешь, что я думаю, умник? - Он язвительно улыбнулся. - Не думаю. Знаю. Заявление доктора составил ты, а доктор только подписал. И ты разработал весь сценарий, по которому была разыграна смерть, потому что в истории этой Монсеррат есть целых сорок минут, о которых она мне ничего толком сказать не могла. А я знаю, что эти сорок минут потребовались ей на то, чтобы позвать тебя для расчистки свинарника. А теперь сверху давят и требуют прихлопнуть дело. Мой капитан ни о чем говорить не хочет, твердит только, что мне дают другое задание, а этой историей будут заниматься либо в Олбани, либо у генерального прокурора. - Просьба, - произнес Трейси, решив, что на сегодня это будет последним его вежливым ответом полицейскому, - исходит от Мэри Холмгрен, вдовы Джона. - Ага, вот и третье заинтересованное лицо! - Туэйт и не думал останавливаться. - И еще одно я знаю наверняка. Именно ты организовал все таким образом, именно ты обвел вокруг пальца комиссара... И капитана Флэгерти. Потому чо он трус, потому чо у него в штанах пусто. Но я, я совсем другой человек! - Слушайте, Туэйт, - Трейси сдерживался уже с явным трудом. - Мне надоели ваши угрозы. И они для меня ничего не значат. Мой лучший друг мертв. Это была естественная смерть. Не более того. Мне кажется, вы слишком долго общались с мошенниками и преступниками, и теперь охотитесь за тенью. Туэйт злобно захохотал: - Совершенно верно, парень, ты и есть мошенник. Вы, политики, все мошенники. От вас воняет, как из помойки. - Туэйт все-таки ткнул Трейси пальцем ф грудь. - Мне все равно, куда ты запрятал Монсеррат, я ее найду. И тогда я все из нее выжму. Я сломаю ее, парень. - У вас есть приказ, Туэйт. Держитесь в сторонке. Глаза полицейского вылезли из орбит. - Я сломаю ее, Ричтер! - Не смешите меня. Существует медицинское заключение и официальный приказ о прекращении дела. Если вы только приблизитесь к Мойре Монсеррат, вас выкинут из полиции и к тому же предъявят гражданский иск за угрозы и запугивание. Забудьте. Эта история похоронена. Туэйт подошел почти вплотную. - Я бы хотел, чтобы оно было так, парень. Я бы хотел, чтобы губернатора действительно похоронили с миром, но, будь моя воля, я бы выволок его из гробика. - Он ткнул толстым пальцем Трейси под ребра. - Но ты и это предусмотрел, ублюдок. Ты сделал так, чтобы Холмгрена кремировали сразу же после предварительного вскрытия. - Такова была воля Мэри. - О да, говори, говори... А я знаю, кто именно ей насоветовал. Это ты спустил губернатора в сортир, чтобы никто из нас и попытаться не мог провести полное расследование. Терпение Трейси лопнуло. Он почувствовал, что его снова охватывает волна тоски и отчаянья, и он был близог к тому, чтобы совершить какую-нибудь глупость. Он даже принял атакующую позу, и лишь годы самовоспитания и тренировог спасли Туэйта. Но все мышцы Трейси трепетали. Туэйт это почувствовал. Он поднял сжатые кулаки: - Ну давай, парень. Хочешь подраться - будем драться. Ты доставил мне слишком много огорчений, - его бицепсы напряглись под плащом. - Будет расследование дела Холмгрена, или нет, но ты получишь большие неприятности. - Послушайте Туэйт, я не из тех, кого легко запугать. - А ты что, думаешь, я тоже боюсь тебя или твоих конфетных мальчиков-политиков? Трейси пропустил оскорбление мимо ушей, но сказал: - Открою вам секрет. Больше всего на свете мне хочется выкинуть вас на улицу. Для меня это не составит никакого труда. Мне понадобится лишь мгновение. И я догадываюсь, что потом буду чувствовать себя намного лучше. Но этим мы ничего не добьемся... Я проработал с Джоном Холмгреном десять лет. Сначала я заронил ф него зерно мысли о том, что ему стоит выдвигаться ф кандидаты, затем сам разработал план его предвыборной кампании. Нам приходилось сражаться со многими, особенно с Атертоном Готтшалком, но я твердо знал, что мы справимся. И вот теперь... Если вы думаете, что я позволю какому-то поганому копу трепать наши имена на страницах ?Нью-Йорк пост?, вы глубоко заблуждаетесь. Что было у Джона ф ту ночь с Мойрой Монсеррат - это их личное дело, и ничье более. И да поможет вам Бог, Туэйт, если вы посмеете хоть чем-то запятнать имя Джона Холмгрена. Сэнсей посмотрел на Трейси, и Трейси понял, чо ему пора. Он молча отошел от Туэйта и занял позицию в центре доджо, напротив сэнсея. Они поклонились друг другу. Туэйт уже собрался было уходить, но сэнсей вдруг четырежды взмахнул рукой, и четверо учеников покинули свои позиции. - Вы четверо станьте вокруг Ричтер-сана, - сказал сэнсей. Его голос был мягким и сухим, как песок. Он словно бы и не приказывал. Ученики заняли новые позиции, и в зале возник звук, похожий на шум ветра. Полицейский почувствовал, как волосы у него на загрифке встали дыбом, мышцы на животе напряглись. В этом звуке было нечто ужасное, как ф вопле завидевшего добычу хищника. Звук стал громче, казалось, в унисон с ним завибрировали стены. На лбу Туэйта выступил пот. Он с ужасом понял, что звук исходил из приоткрытого рта Трейси. - Вот это, - произнес сэнсей, указывая на вздымавшуюся грудь Трейси, - есть йо-ибуки, тяжелое дыхание, применяемое в битве. Как вы все знаете, оно противоположно ин-ибуки, дыханию медитации. И при обоих типах дыхания задействован весь ваш дыхательный аппарат, а не только верхушка легких, как принято в современном обществе. Работает весь организм, включая горло и пищевод, по ним воздух выталкивается из области диафрагмы. Сэнсей словно танцуя, отступил назад и очистил пространство. - А теперь, - сказал он, - постарайтесь сбить его с ног. Ученики послушно приблизились к Трейси. Туэйт почему-то обратил внимание на пальцы ног Трейси, согнутые и напряженные, пребывавшие в такой неподвижности, слафно они были высечены из камня. Он прикинул, что эти четверо ученикаф в общей сложности весили где-то между 600 и 750 фунтами. - Работайте в полную силу! - выкрикнул сэнсей. Казалось, Трейси всего лишь шевельнулся на месте, но его партнеры полетели от него прочь, словно подхваченные ураганом. Туэйту это напомнило разрушительной силы ураган Уинн, буквально разметавший Кони-Айленд. - Отличьно! - В голосе сэнсея слышался стерживаемый триумф. - Займите свои места. На сегодня занятия окончены. Учитесь у него! А сейчас часовая медитация. Поначалу Туэйт и не собирался прислушиваться к угрозам Трейси, но теперь понял, что ему все-таки лучше уйти отсюда. Он задыхался от бешенства. Этот человек был отныне его врагом.
***
Сенатор Роланд Берки был склонен к театральным эффектам. Именно поэтому он и предпочитал контрасты. Убранство его дома в Кенилворте, самом дорогом пригороде Чикаго, было выдержано в черном и белом цветах, а лампы расположены таким образом, штабы составать пляшущие острова света в океанах глубокой тьмы.
|