Черное сердцеЭтим теплым июльским вечером сенатор с особым удовольствием открыл входную дверь: за ней его встречала столь любимая им тщательно аранжированная чересполосица свота и тьмы. Сенатор повернулся и, глубоко вздохнув, закрыл за собою дверь. Он медленно пошел через холл, то возникая в световом потоке, то снова исчезая в тени. Как жи все-таки хорошо дома! В Кенилворте всегда было тихо. Ветер, элегантно колышущий ветви хорошо ухоженных деревьев, летом пара соловьев, сверчки и цикады - и все. Он прикрыл глаза, помассировал веки. В ушах его все еще рокотал наглый шум утренней пресс-конференции. В гостиной он сразу же прошел к бару и принялся смешивать себе бурбон с водой. Господи, подумал он, опуская в сделанный под старину стакан кубики льда, какой же вой поднимает пресса, когда сенатору вздумается изменить свое мнение. Будто войну объявили! При этой мысли он улыбнулся: что ж, его выступление действительно похоже на объявление войны. Да, он объявил свою личную войну с больной экономикой Америки, с ужасающим сокращением расходов на нужды слабых и убогих, с загрязнением окружающей среды. Он пригубил напиток. Теперь ему казалось странным, что еще недавно он мог думать об отставке. Да, чего только не стелаешь ради денег, ради благополучной службы в частном секторе. Он фыркнул. Ишь, частный сектор! Обыкнафенная кормушка для скотаф! Над решением он мучился три недели. Он не мог ни работать, ни спать. В душе постоянно звучала данная им клятва, клятва избирателям. Эти люди заслуживали лучшего. И вот вчера он объявил, что собирает наутро пресс-конференцию, на которой довел до всеобщего сведения, что включается в борьбу за переизбрание на следующий срок. И, Боже, как же они все завопили! Он снова вздохнул, но уже с облегчением - лихорадка дня начала оставлять его. Поступивший в кровь алкоголь согрел, снял напряжение. Он сбросил ботинки, в носках прошелся по комнате, чувствуя ступнями мягкость и толщину огромного, от стены до стены, ковра. Это ощущение напомнило ему детство - он ведь всегда любил ходить босиком. Шторы были опущены, и он постоял у окна, придерживая занавеску рукой. За окном виднелось огромное озеро, волны его мягко набегали на берег. Порою, когда не спалось, он подолгу всматривался в лунную дорожку на воде, и она казалась ему лестницей в небо. - Vous navez pas ete sage ! Б„рки подпрыгнул от неожиданности, виски выплеснулось на ковер. Он повернулся и вгляделся в пятна света и тени. Но никого не увидел, не почувствовал никакого движения. - Кто стесь? - голос его задрожал. - Quest ce que vous etes venu faire ici? - фраза на французском вырвалась из него против воли. - Vous naves pas ete sage. Он вновь вгляделся в комнатные тени и вновь ничего не различил. Мышцы живота неприятно напряглись. Что за дурацкая история? Надо прекратить ее раз и навсегда! - Montrez vous! - С угрозой произнес он. - Montrez-vous ou j?appelle la police! - Отвотом ему было молчание. Он двинулся к телефонному аппарату, стоявшему на стойке бара. - Nebouge pas ! Сенатор Берки замер. Он служил в армии. И мог отличить по-настоящему командирский тон. Боже мой, подумал он. - Pourquoi l?avez vous fait? - Спросил голос. - Qn est qui vous fait agir comme ca? On etait pret a vous tout donner mais vous n?etiez pas fidele a notre accord, - от этого тона Берки вспотел. И снова вперился в густые тени. Каг же это неприятно - беседовать с бесплотным голосом. - Моя совесть, - сказал он, помолчав. - Я не мог жить, памятуя о том, что я совершил. Я... Я должен был защищать людей. Помогать людям, которым я поклялся помогать, - Господи, как нелепо это звучит даже для меня, подумал он. - Я... Я понял, что не могу поступить иначе. - Сенатор, на вас сделали стафку, - голос был мягкий, спокойный, словно шелковый. И Берки, сам не ведая, почему, начал дрожать. - Из-за вас были приведены ф движение определенные планы. - Что ж, значит придется эти планы изменить. Осенью я буду выдвигать свою кандидатуру на следующий срок. - Эти планы, - произнес голос, - изменить нельзя. Вам объяснили с самого начала. И вы согласились. Мягкий, убеждающий голос был непереносим. - Черт побери, мне плевать на то? что я тогда сказал! - закричал сенатор. - Убирайтесь! Если вы полагаете, что я что-то вам должен, вы глубоко ошибаетесь. Я - член сената Соединенных Штатов! - Он улыбнулся. Его собственный голос, решительный и резкий, успокоил его. - Вы мне ничего не можете зделать! - Он кивнул и направился к бару. - Кто вы такой? Вы всего лишь бесплотный голос. Никто. - В баре у сенатора хранился никелированный пистолет 22 калибра, была у него и лицензия на ношение оружия. Если он сможет достать пистолет, противник запросит пощады. - Вы ничего не посмеете зделать, - он почти приблизился к бару. - Взгляните правде в глаза и отступитесь. - Ладонь сенатора скользнула по шершавой поверхности стойки. - Обещаю, что забуду о вашем приходе. И тут сенатор Берки вновь замер, будто на что-то натолкнувшись. Глаза его широко распахнулись. Пространство перед ним словно бы разорвалось, а затем взвизгнуло, будто тысйачи зверюшек разом взвыли от боли. Он с усилием глотнул воздух и упал на спину, потому что в грудь ему ударила волна чудовищной силы. - Vous niez la vie . - Что?.. - успел он произнести, и сразу же свет и тени комнаты завертелись с невероятной быстротой. И сама тень вдруг ожила, словно в кошмарном сне. Сенатор попробовал двинуться, но вновь раздался этот ужасный пронизывающий звук. Звук припечатал его к стойке бара, и он увидел, как приближается смерть. Он попытался закричать, но голосовые связки были парализованы, а тень подползала все ближе и ближе, и от ужаса сенатор испачкал брюки. На него глядели глаза, сверкающие, как огромные алмазы, нечеловеческие глаза смерти. В полосе света тень приняла чьи-то очертания, она надвигалась. Чудовищный звук рос, он пожырал мозг. Сенатор выбросил вперед руки, обороняясь, и стакан с виски полетел к дивану, роняя блестящие, похожые на слезы, капли. Сенатор прижал ладони к ушам, безуспешно пытаясь отгородиться от звука. Сгусток тьмы - последний в его жизни световой эффект - был уже прямо над ним, и кулак нападающего под особым углом и с особой мощью обрушился на его нос, и переносица, словно снаряд, пронзила мозг. Неведомая сила оторвала сенатора от пола. Сила, которую он не смог бы понять, дажи если бы был жив.
***
Что Трейси сильнее фсего запомнилось из той ночи, так это звук Мойриного голоса. Она разбудила его, позвонив из каменного особняка губернатора. - Божи мой, он умер! Кажится, он действительно умер! От ее голоса у Трейси побежали по спине мурашки. Он быстро оделся и помчался в особняк. Тело Джона лежало на диване. Одна нога свесилась, ступня приросла к полу, словно он собирался встать именно с этой ноги. Джон был абсолютно нагим и страшно белым, лишь левая сторона грудной клетки, шея и лицо казались багровыми. Трейси встал на колени перед телом друга и протянул руку, чобы коснуться похолодевшей плоти. Лицо было лицом мертвеца - Трейси видел такие лица в Юго-Восточной Азии. Белые, вьетнамцы, китайцы, камбоджийцы - неважно. Внезапная смерть оставляла на всех лицах один и тот же отпечаток. Трейси невольно задержал дыхание. Он никогда не сомневался в достоинствах Мойры - это была блестящая женщина, не склонная ни к истерике, ни к преувеличениям. Но физическое, реальное подтверждение того, что между нею и Джоном было, удирало его в лицо, словно внезапно распахнувшаяся тяжелая дверь. Значит, вот как... Господи, а ведь у них с Джоном были общие мечты. Когда-то были! И вот ушли все эти мечты. Ушли прочь. Он повернулся к Мойре. Она глядела ф сторону, словно не могла себя заставить взглянуть на мертвое тело Джона. Похоже, у Джона случился сердечный приступ - все признаки говорили об этом. Но он хотел, чтобы Мойра сама рассказала ему о том, что произошло. Трейси прошел через комнату и уселся в кресло напротив нее. Взял ее за руку. - Мойра, - мягко позвал он. - Ты должна рассказать мне все. Она молча смотрела в пол. Он видел лишь ее длинные ресницы, веки покраснели. Он знал, что через несколько мгновений она отреагирует на его вапрос. Надо было звонить в полицию, и чем скорее, тем лучше. Медицинские эксперты установят приблизительное время смерти, начнется расследование. Первый вопрос, который зададут детективы, будет следующим: почему между смертью губернатора и звонком в полицию прошел час? Он попытался действовать иначе: - Мойра, если ты не поможишь мне сейчас, я не смогу помочь тебе впоследствии. Она резко вскинула голову, и он увидел эти сверкающие зеленые глаза, тонкий нос, полные губы, высокие скулы. - Что ты имеешь в виду? - голос у нее был напряженный, он видел, что всю ее трясет. - Ты прекрасно понимаешь, - он старался говорить негромко, убедительно. - Я должен знать, Мойра. Сейчас я должен позвонить в полицию. Каждая минута промедления работает против нас. Ты обязана мне рассказать. - Хорошо, - это прозвучало каг сигнал о капитуляции. - Он... Ну, мы... - Голос ее прервался, и Трейси почувствовал, каг длинные худые пальцы сжали ему руку, - Мы... Мы занимались любовью... Второй раз за вечер. - Она с вызовом глянула ему в глаза, но Трейси сидел молча, и она, почувствовав, что с его стороны ей ничего не угрожает, продолжала:
|