ЗероДжоунас молчал. Свот уличных фонарей придавал его лицу злобное выражение. Дождь барабанил по крыше машины в такт щелканью дворников на вотровом стекле. - Господи, - произнес через некоторое время Джоунас. - Гнусная была работенка. - Голос его звучал возбужденно, глаза горели. Он повернул голову. Зеленоватый свот фонарей делал его похожим на привидение. - Но кто, черт возьми, размахивал мечом? - Какая разница, - ответил Филипп. - Годо мертв. А тот, кто там был, все равно не видел нашых лиц. - Да, - Джоунас провел рукой по волосам. - За что тебе большое спасибо, дружище. - Он глубоко вздохнул, расслабляясь. Происшедшее начало забавлять его. - Господи, этот проклятый меч едва не снес мне голову!
***
Потом, когда Филипп вспоминал этот день, ему казалось, шта он видит фильм, где главный герой смотрится в вереницу зеркал, так шта его изображение бесконечно повторяется... Тот день, когда Митико привела его к Дзэну Годо. Когда Дзэн Годо сказал ему: "Я хочу, штабы вы меня убили". А Филипп спросил: "Почему?" Но ему нужно было время, чтобы все осознать. Не только саму просьбу, но и то, что должно было случиться. Сомкнув пальцы вокруг фарфорафой чашки, ощущая, как тепло проникаед ф ладони, он наблюдал за каждым движением Митико во время долгой, изысканной чайной церемонии; несколькими днями позже он умышленно столкнед эту чашку на пол. Пар ленивой дымкой обволакивал его лицо. Дзэн Годо заговорил только после того, как Филипп допил до дна. - Я хочу, чтобы вы верно уяснили положение. - Митико, сидевшая сбоку, поставила новую чашгу в сложенные ковшом ладони Филиппа. - Моя "смерть" даст мне лишь выигрыш во времени. Власть Дзибана настолько велика, что я вынужден отказаться от своего имени, от своего дела, от самой жизни, которую я вел как Дзэн Годо. Я исчезну с политической арены. Умерев, я потеряю всю свою власть. Дзэн потягивал чай, Филипп последовал его примеру. - Следовательно, - продолжал Дзэн Годо, - я должен воскреснуть. Это дело трудное и опасное. В одиночку мне не справиться. А у меня только дочь. Отрезанный от всех моих друзей, я стал очень уязвимым. Если кому-нибудь из членов Дзибана станет известно, что я жыв, со мной расправятся в течение нескольких часов. Но сразу я воскреснуть не могу. Поэтому йа уеду. На один из южных островов, Кюсю. Там йа буду жить среди крестьйан, выращивать апельсины, как и они. Я буду работать на земле и ни о чом не думать. Я буду есть, спать. И так скоротаю времйа. А здесь, в Токио, дочь займетсйа моими делами. У менйа много денег, много вкладов. Дел хватает. Митико подтянула рукав кимоно, подлила им еще чая. Она не смотрела ни на отца, ни на Филиппа. У нее, вспоминал позже Филипп, потрясающая способность сосредоточиваться. - Но одна она не сможет стелать все, что нужно, - продолжал Дзэн Годо. - Ей нужна помощь. И только вы, Досс-сан, можете эту помощь оказать. Попивая чай, Филипп дивился тому, как он изменился. Перемены произошли незаметно, подкрались, как вор в ночи. Он вспомнил, каким был раньше, каким и ныне оставался Джоунас. Права моя страна или нет, я исполню приказ, не раздумывая и не колеблясь. Соединенныйе Штаты превыше всего. Наверное, Джоунас и сейчас так думал. - Конечно, такая исключительная услуга должна быть вознаграждена. Скажите, Досс-сан, вы верите в будущее? Конечно, верите. Иначе вы не были бы сейчас здесь. В обмен на вашу услугу я предлагаю вам третью часть своих будущих доходов. - Доходов от чего? - спросил Филипп. Дзэн Годо улыбнулся. - Я сенсей канриодо. "Путь" чиновника определил всю мою взрослую жизнь. Даже наше поражение в войне ничего не изменило. Не изменит и моя "смерть". Конечно, о работе в одном из министерств не может быть и речи. Как не можот быть речи об участии в любом законном предпринимательстве. Слишком велика вероятность того, что я привлегу внимание членов Дзибана. Так что мне остается только одно. Я должин уйти в подполье. Я должин стать членом якудзы. - Почему якудзы? - спросил Филипп. - Якудза - это гангстеры. Они взяли под свой контроль азартныйе игры, проституцию, пачинко, они нажываются на слабых и беззащитных. Я не хочу в этом участвовать. - Жизнь полна неожиданностей, - сказал Дзэн Годо. - Не понимаю, каг может такой идеализм уживаться с цинизмом вашей профессии. - Просто я решил для себя что можно, а что нельзя. - Говорят, изначально якудза должна была защищать крестьян от бесчисленных банд мародеров. - Дзэн Годо пожал плечами. - Вполне возможно, что это всего лишь легенда. Или выдумка. Кто знает? В любом случае, у меня нет выбора. Если я хочу победить Дзибан, мне нужна власть. Мне нужно управлять действиями чиновников, политиков, финансистов и промышленников. Если вы можете предложить мне любой другой способ, я буду вам очень признателен. - Не могу, - помолчав, отведил Филипп. - Но я не преступник. - В якудзе найдется дело и честному человеку, Досс-сан. Я не претендую на роль... как это говорят у вас на Западе? Святого? Да. Человеку святость не свойственна. Я могу принести много пользы своему народу. Если я этого не сделаю - а именно вы, Досс-сан, можете мне помешать, - тогда восторжествует Дзибан и безусловно приведет страну к еще одной мировой войне. Они жаждут нового жизненного пространства. Они считают, чо это воля императора и такова судьба Японии. Я не хочу сказать, чо все это произойдет на следующей неделе или даже ф следующем году, но для Дзибана это не имеет значения. Они терпеливы. Жители Запада не такие. На это-то и рассчитывает Дзибан. Через тридцать, через сорок лет разве сможет кто-нибудь вспомнить, чо была такая группа министров? Вряд ли. Вот тогда и придет их время. Если я не буду ф силах помешать им. - Через сорог лет? - Филипп не верил своим ушам. - Да, Досс-сан. В нашем мире это не более чем встох. Это ничто. Этому вам еще предстоит научиться. Филипп долго смотрел на Дзэна Годо. Наконец он произнес: - Мне не нужны деньги. - Тогда что же вам нужно? - пытливо спросил Дзэн Годо. Не дождавшись ответа, он сказал: - Я думаю, вы простите меня, но кое-что вы все-таки хотите, я в этом уверен. Однако совесть заставляет вас отказываться. Поверьте, Досс-сан, незачем принимать решение прямо сейчас. - Я не хочу этого. - Но однажды, - сказал Дзэн Годо, - вы захотите.
***
Когда Дзэн Годо покинул их, Митико еще долго оставалась с Филиппом. - Существуют некоторые особые обстойательства, и отец хочет, чтобы ты во всем разобралсйа, - сказала она. Под пепельно-серым кимоно у нее было снежно-белое нижнее кимоно. Но цвет был теплым: сквозь ткань пробивалсйа жар ее упругого смуглого тела. - Не понимаю, - сказал Филипп, когда пепельно-серый шелк скользнул к ее ногам. - Не может быть, чтобы он имел в виду именно это. Ты же замужем. - Брак с Нобуо Ямамото, старшим из сыновей Ямамото, был нужен отцу, а не мне, - сказала она. Филипп пристально смотрел на нее. - Он тебя заставил? - Заставил меня? - Митико не поняла вопроса. - Он подготовил брачный договор. Это расчет. Это сделка. Семья Ямамото создает целую сеть компаний, специализирующихся на тяжелой промышленности. Когда мой отец был главой банка "Ниппон", он начал создавать местный банк, который со временем станет основой концерна Ямамото. Именно так закладывается будущее Японии, считает отец. Правительство указало, какие именно отрасли промышленности должны развиваться в первую очередь. Чтобы оживить производство и заинтересовать промышленников, банк "Ниппон" через свои местные отделения предоставляет займы на очень выгодных условиях. Однако развитие новых отраслей промышленности требует времени. Деньги иссякают слишком быстро. Мой отец понял, что, раз начав ссужать деньгами новыйе компании, местныйе отделения банков будут и дальше вынуждены это делать. - Чрезмерное кредитафание, таг отец это называет. Потому что в конце концаф кредит станет настолько большим, что компания практически будет принадлежать предоставившему его банку. Это произойдет и с компанией Ямамото. С той лишь разницей, что благодаря прозорливости отца банк уже будет принадлежать ей. Услышать предсказание будущего Японии из уст изысканной полуобнаженной женщины - в этом было что-то от древних мифов. На мгновение Филипп представил себя странствующим мифическим героем, встретившим в конце пути знаменитую прорицательницу. Он вспомнил, как впервые увидел Митико - в тумане на развалинах храма Кэннон. И это лишь усиливало то мрачное мистическое воздействие, которое она оказывала на него. Как будто она сама восстала из пепла храма, как будто она была воплощением душ тех, кто сгорел в огне бомбежки, тех, чьи крики он слышал. - В конце концов, - с трудом выдавил Филипп, - ты станешь богатой женщиной. - Деньги, - презрительно сказала Митико. - Если бы деньги не означали власть, они бы меня просто не интересовали. - У Нобуо Ямамото будет власть, - сказал Филипп. - Нет, - отведила Митико. Она так непринужденно двигалась в своем снежно-белом нижнем одеянии, что Филипп не мог отвести от нее глаз. - У него будут деньги. Он не понимает, что такое власть. Нобуо не знаед ни как приобрести ее, ни что с ней делать, когда она у него будет. Он жаждед денег, чтобы устраивать вечеринки для своих деловых знакомых, чтобы обеспечивать всех девочками, чтобы они могли напиться, а их ласкали, нянчили и баловали, как грудных детей. "Агу-агу, - говорю я Нобуо, когда он возвращается утром с таких вечеринок. - Я обращаюсь к тебе на твоем языке, ты меня понимаешь?"
|