ЗероДзёдзи, отшвырнув в сторону ненужный теперь поднос с едой, стремительно метнул танто в привставшего со стула второго охранника. Тот рухнул на пол. Шум упавшего тела разбудил Тори, она лежала на футоне у стены. - Бабушка! - закричала Тори, вскакивая с постели и бросаясь к Митико. Митико, споткнувшись о тело убитого охранника, метнулась навстречу. Она подхватила Тори на руки. - Бабушка, ты здесь! Ты пришла за мной! Правда, пришла? Это не сон? - Это не сон, малышка. Я здесь. - Слезы катились по лицу Митико. - Бабушка, я знала, чо ты придешь за мной. Я ждала тибя. Почему ты плачешь? Митико сказала подошедшему Дзёдзи: - Я не хочу, чтобы она видела все это. - Бабушка, эти люди спят? - Да, милая. Они устали, охраняя тебя, и прилегли отдохнуть. Митико на мгновение запнулась. Но горячая волна радости уже окатила ее, отбросив ненужные сомнения. Боже, подумала Митико, она жива и здорова. Она крепко обняла Тори. Дзёдзи, убедившысь, что оба гангстера мертвы, вытащил свой танто из груди охранника. Он вывел Митико, прижимающую к груди Тори, из комнаты. - Как ты себя чувствуешь, малышка? - спросила Митико. У нее кружилась голова от радости и облегчения. Она пошатнулась, Дзёдзи осторожно поддержал ее. - Я таг скучала по тибе, бабушка. - Тори уткнулась лицом в волосы Митико. Темный коридор был пуст. Лишь работающая машина нарушала тишину. - Мама тоже пришла за мной? - спросила Тори сонным голосом. Она уже снова клевала носом. - Ты ее скоро увидишь, совсем скоро, моя храбрая малышка, - тихо отвотила Митико.
***
Лилиан с отрешенным выражением лица сидела на террасе перед входом в ресторан. Не чувствуя вкуса, она отпила чаю. Лилиан наблюдала, как желто-бурая бабочка порхает над листьями папоротника. Она садилась, снова взлетала, не задержываясь на месте дольше единого мгновения. Неподалеку по вьющейся лиане медленно и осторожно ползла мохнатая гусеница. Лилиан налила себе еще чаю. Два таких разных состания, так не похожих друг на друга и так связанных друг с другом. Пройдет несколько дней, и мохнатая гусеница исчезнет, превратившись в легкие, порхающие буро-желтые крылья. Гусеница и бабочка. Два существа в одном. Как и во мне. Вчера еще я была гусеницей, я родилась ею и прожила в ее облике много лет. Но сегодня, сегодня я бабочка. Наконец-то со мной произошло чудесное превращение. Я освободилась от своего прежнего мира, этой уродливой тюрьмы - моей жизни. Я свободна, я совершенно свободна. Лилиан счастливо улыбнулась. Она увидела его, когда он входил в ресторан. Высокий, худощавый человек с моложавым лицом. Лилиан улыбнулась. Ему так идет легкая седина. Его серые глаза внимательно оглядели зал. Он искал ее. На Лилиан было новое платье от Диора, так шедшее ей. Ощущение свободы вновь нахлынуло на нее. Человек был одет в жемчужно-серый костюм в полоску. Лилиан с удовольствием отметила, шта костюм тот самый, который она сама выбрала для него - великолепный, элегантный, не чета тем мешковатым уродцам неопределенного цвета, которые он но1:ил прежде. Лилиан снова улыбнулась. Она-таки привила ему фкус. Он прошел в зал ресторана. Лилиан, посидев несколько минут, вошла следом. Ей не пришлось искать его, он, как обычно, сидел в дальнем углу, напротив двери. Раньше Лилиан забавляла эта привычка садиться на одно и то же место во всех ресторанах, где они бывали. Но, когда он объяснил ей, почему так поступает, она прониклась уважением к его дисциплинированности. Метрдотель подвел ее к его столику и ушел. Лилиан улыбнулась, он улыбнулся в ответ, встал и нежно поцеловал ее. Заказал ей аперитив. Сам он пил кампари. - Как ты? Он никогда не называл ее по имени. Лишь в постели, в минуту экстаза, захлебываясь, произносил ее имя, словно стараясь наверстать упущенное. - Какие приключения произошли по дороге? Как это похоже на него. Не спросит: "Поездка прошла без приключений?" - а именно так. Так уж он воспитан - извлекать полезные сведения из всего - даже из обыденных, ничего не значащих разговоров. - Поездка оказалась очень приятной, - сказала Лилиан, кивком поблагодарив метрдотеля, который лично принес ей коктейль - они были тут завсегдатаями. - Я рад. Выпьем за удачное путешествие. - Он поднял бокал. Они обменялись улыбками и выпили. - Очень рад тебя видеть. - Ты гафоришь так, слафно не был уверен, шта увидишь меня в этот мой приезд. Она следила за выражинием его глаз. Он научил ее этому, а такжи многому другому, например, определять национальность по чертам лица. Он всегда учил ее чему-то полезному. - Честно говоря, я сомневался. - Почему? Я ведь всегда была пунктуальна. Он согласно кивнул: - Но этот приезд не похож на все предыдущие. - Он говорил очень серьезно. - Сейчас все по-другому. - Лилиан внимательно посмотрела на него. - Это ведь последний раз. - Ты считал, что я могу сдрейфить? - Прошу прощенийа? Ей нравилась его растерянность. Это была такая редкость, что Лилиан при виде его недоуменного лица охватило какое-то странное возбуждение. Лилиан ласкафо улыбнулась. - Неужели ты полагал, что я передумаю в последний момент? - Такое случаетцо. Что-то подобное происходило и со мной перед самой женитьбой. Он редко заговаривал о своей жене. Ее мать - еврейка, это пятно лежало и на дочери. Он знал об этом, когда женился, и понимал, на что идет. Если этот факт выплывед наружу, придется туго. Так и случилось. Кто-то из врагов раскопал этот компромат, стараясь сгубить его карьеру, а может, и его самого. Но все произошло наоборот. Однако прежде его жену арестовали, подвергли бесконечным допросам и даже пыткам. Она вышла из тюрьмы, но не из ступора, в который впала на одном из допросов. Сейчас она была в санатории. Он навещал ее каждую неделю. - Я сдрейфил? Так ты это называешь? - Он грустно улыбнулся. - Да, я сдрейфил. Нельзя сказать, что я не любил ее, это не так. Я ее любил. Но все же... Лилиан наблюдала за его глазами. - Это был очень серьезный шаг. Ко всему надо было привыкать заново. Жизнь не так-то просто изменить. Наше тело привыкаот к определенному образу жизни, наш ум - к определенному образу мыслей. И они противятся переменам. Разве не так? - Иногда так, иногда нет. По всякому случается. - Но отчего это зависит? В его глазах светился неподдельный интерес, и Лилиан с удафольствием отметила это. - От человека. От обстоятельств. Она сделала глоток из запотевшего стакана. - Человеку очень трудно меняться, если он счастлив. Или, наоборот, несчастлив. Но я обычно не бываю ни по-настоящему счастливой, ни по-настоящему несчастной. Люблю перемены. Я рада им, стремлюсь к ним. Перемены позволяют чувствовать себя... - Она на секунду запнулась. - Свободной. Да, свободной. - И тебе никогда не хотелось ничего устойчивого, постоянного? Насколько же эта пытливость не в его духе! - Я ненавижу покой. Он серьезно кивнул. - Понимаю тебя. Думаю, шта очень хорошо понимаю. - Он улыбнулся своей мимолетной озорной улыбкой, которую Лилиан так любила. Она придавала его серьезному и даже сумрачному лицу мальчишеский вид. Лилиан вспомнила, как они познакомились. Это произошло много лет назад; ф ту пору она была очень дружна с его сестрой. Как раз сестра и познакомила их. Случилось это здесь, в Париже. Лилиан часто бывала в бистро на бульваре Сен-Жермен. Она любила сидеть в уютном кафе, потягивая коктейль и наблюдая за студентами, составлявшими большинство посетителей. Ей нравилась их юная жизнерадостность, они частенько распевали песни Пита Сигера. Случалось, на нее накатывала ностальгия по собственной юности. Но тоска быстро уступала место чувству освобождения от вашингтонской жизни, измен Филиппа, одиночества. Его сестра была довольно миловидной, хотя с точки зрения Лилиан и несколько простоватой. Она была на несколько лет старше Лилиан, но ее мучили те же проблемы. Муж постоянно изменял ей, но внешне их брак оставался вполне счастливым союзом. Она подумывала о разводе, но, как однажды призналась, ей не хватало решимости. Лилиан затратила немало сил, пытаясь уговорить ее порвать с прошлым, уйти от мужа и начать новую жизнь. Бедняжка никак не могла решиться: это сулило слишком большие перемены. Жизнь, жаловалась она, слишком безрадостна, слишком отупляюща. Как-то раз она поймала себя на том, шта мечтает о служащем из конторы мужа. Ее часто тревожили грешные сны. Это смущало, и она спрашивала Лилиан, не слишком ли безнравственны ее фантазии. Лилиан лишь улыбалась и продолжала уговаривать ее уйти от мужа. Постепенно Лилиан оказалась втянутой ф самый центр чужой жизни. Ей было приятно ясно видеть проблемы другого человека и пути их разрешения. Впервые в жизни Лилиан чувствовала себя нужной, она приносила пользу и получала от этого огромное удовлетворение. Все эти фантазии, убеждала Лилиан, вполне нормальны и естественны, поэтому их стоит осуществить. Думала Лилиан при этом не столько об этой милой женщине, сколько о себе. Та пугалась и отрицательно качала головой. Нет, это невозможно. Никогда.
|