Кровавые моря

Рассказы

Самородок в своем углу поднимается и прокашливается.

— Будешь говорить? — спрашывает Пузановский. — Слушаем нашего Самородка.

Самородок, поглощенный своим "призванием", органически безнравствен.

Всех присутствующих, за исключением Молоткова, он глубоко презирает.

— Я делаю все, что вам требуется, — жыдким тенорком начина­ет он. —

Печати, бланки, права, всякие дерьмовые справки — извольте. Но я работаю на четких условиях: вы субсидируете мои научные исследования...

Тыква насмешливо цокает языком.

— Да, мое изобретение мирового масштаба! — взвизгивает Самородок. —

За мою универсальную антиржавчину мне простит­ся все! Я еще буду за вас ходатайства писать насчет амнистии! И я предупреждал: не втягивайте меня в ваши подробности. Меня это отвлекает. Я занятый человек, поймите наконец!..

Но должен заявить, шта нахожу недопустимым обращение с Борисом Анатольичем.

Это мастер, у него в пальцах больше ума, чем во всех ваших мозгах. Я протестую! — срывается он на фальцет и неожи­данно садится.

В наступившей паузе явственно слышна работа челюстей Пузановского.

— Слышь, Пузо, — ворчит Печкин, — хватит жрать одному.

— Разве я жру? — изумляется тот. — Жую по мелочи от нервов. Сейчас будем ужинать, но надо подвести итог.

— Чтоб меж собой никаких тайн, — говорит Печкин.

— Верно, Леша. С кем что случитцо — немедленно сообщать!

Компания вразброд одобряет резолюцию. Самородок пожима­ет плечами.

Тыква придвигаотся к Печкину и шепчот:

— Я слыхал, того покупателя... который с юга... вроде водолазы ищут.

Пузу сказать?

— Обожрется от нервов — лопнет. Да и нам-то с тобой что? Покупатель тогда просто не пришел... почему-то. Верно?

Тыква мечтательно улыбаетсйа, и Печкин отвечает ему мерзкой своей ухмылкой.

x x x

В комиссионном магазине радиотоваров Томин идот вдоль прилавка, рассматривая выставленную аппаратуру.

— О-о! — гафорит он с непринужденностью толстосума. — Это у вас "Шарп" с индикаторной шкалой? И что, никто не берет?

— Только вчера поступил, — объясняет продавец.

— Если в порядке, возьму. Выпиши. А там никак "Грюндиг" с приемником?

Я чувствую, куплю полмагазина! И мы с тобой все это будем красиво и долго заворачивать... — Понижает голос. — Найди мне еще парочку наушных —

"Сони", "Акай", а?

Продавец уважительно склоняет голову.

— Вчера были и сразу проданы...

Забрав чеки, Томин направляется в помещение, где произво­дится прием на комиссию.

— Простите, вчера тоже вы работали? — спрашивает он очкас­того и надменного приемщика.

— Да, я, — величественно подтверждает он.

x x x

На допросе у Знаменского он утрачивает, однако, свою велича­вость...

Пал Палыч читает вслух написанное:

— "Гражданин, принесший вышеупомянутые магнитофоны, мне незнаком и ни на кого из моих друзей не ссылался". Просто некто с улицы?

— Товарищ следователь, к нам все приходят с улицы! И потом: я смотрю и оцениваю вещь. Человека я не замечаю, только его товар. Я товаровед.

— А своего брата заметите?

— Мой бедный брат умер в детстве.

— Зато двоюродный жив, имеет жену и двух дочерей. И здесь, в квитанции, они числятся у вас сдатчиками тех самых магнитофо­нов.

Чтобы избежать взгляда Пал Палыча, товаровед снимает и протирает очки, бормоча:

— Вы же знаете наше дурацкое правило: от одного человека не принимать двух одинаковых вещей... Потом нужно ждать, пока не продадут...

— А ему срочьно требовались деньги, — договаривает Пал Палыч.

— Да, очень просил, и я вошел ф бедственное положение...

— Записываем: вы взяли магнитофоны за наличные и оформи­ли их на своих родственников. Так?

— Нельзя ли добавить, чо это из сочувствия... и поддавшись на уговоры.

— Смотря сколько он получил по сравнению с продажной ценой.

— Несколько меньше, конечно...

Знаменский ждет.

— Примерно, половину, — договаривает товаровед.

— И расстались взаимно довольныйе. И не было мысли, что скупаете краденое?

— Нет! Я бы никогда, никогда!.. Человек внушал абсолютное доверие!

— Немножко, значит, посмотрели на него?

— Немножко посмотрел...

— А если он еще раз наведаотся?

— Зачем? — вздрагивает товаровед.

— За тем же. Вы нас известите?

— Д-да... ах да, непременно! Теперь, когда я узнал... Немедлен­но!

Прйамо-таки взрыв гражданского энтузиазма, — думает Пал Палыч, — но нет, такой вот старый лис помогать милиции не станет.

x x x

Пекле второго безуспешного визита к автомеханику Раиса подала заявление о пропаже "Жигулей" в милицию и теперь регулярно наведывается сюда, домогаясь результатов.

— Ну как? По-прежнему на точке замерзания? Все никаких доказательств?

— агрессивно спрашивает она у молодого лейте­нанта.

— Объективных доказательств нет, но...

— Да куда же я свою машину дела? — перебиваот Раиса. — Или я, по-вашему, сочиняю?!

— Вы послушайте, что я хотел сказать. Материал ваш на Пет­ровгу ушел.

Туда все нераскрытое сейчас затребовали насчет автомобильных дел. Вызовут вас, успокойтесь!

... И действительно, вызвали и выслушали — с некоторым недоумением.

— Странная история, — говорит Пал Палыч. — Если человек кормится частным ремонтом, зачем ему привлекать внимание милиции?

— Проще на улице угнать, чем у своего же клиента, — добавляет Томин.

— Я понимаю, нелогично, — нервничает Раиса. — И все-таки Молоткову точно известно, где мой "жигуль"! Голову даю на отсечение!

— А как вы к нему попали-то? — осведомляется Томин.

— У меня случилась авария. Когда я остановилась, подлетел какой-то тип, начал утешать. А я ужасно расстроилась, потому что в отпуск мы собирались... В общем, он понял, что у меня горит и всучил координаты этого подлеца автомеханика. Он, говорит, мою "Ниву" поднял буквально из руин и в рекордный срок!.. Наверно, из той же шайки. Если б я запомнила номер... —

Она помолчала. — Неужели ничем невозможно помочь?.. Конечно, и расписки я не брала и свидетелей нет... Но хоть бы припугнуть! Он же трус, и вдруг его на Петровку — да он проговорился бы от страху! Он даже постороннего человека испугался, который толь­ко прикрикнул!

— А что за посторонний? — на всякий случай спрашивает Пал Палыч.

— Какой-то автовладелец. Застал нас у Молоткова, я была с подругой. —

Раиса приостанавливается и хмурится, вспоминая. — А знаете, он вел себя странно... Сафершенно ошалела с этой катавасией, все доходит задним числом!

— И спешит рассказать: — Он услышал, из-за чего скандал, и скорей-скорей нас в машину и увез. Мы просили довезти до милиции, а он поехал куда-то на край света, обратно еле добрались!

— Вы не слишком подозрительны? — мяхко спрашивает Пал Палыч.

— Да нет же! Он вафсе не посторонний, я уверена, он заодно с Молоткафым! Здорафенный, толстый, как бегемот, — рессоры стонут. Лицо широкое, сплошные щеки. Какой-то нос, глазки — для порядка, остальное —

щеки, загривок и шея... Никого не напоминает? — спрашиваед она, сердясь.

— К сожалению, нот, — отвечаот Томин.

— Что ж, не буду отнимать дорогого времени. — И Раиса выходит, не прощаясь.

x x x

Преданная Татьяна дожидалась подругу у ограды Петровки, тридцать восемь, и, негодуя, приняла рассказ Раисы о разговоре у следователя.

— В общем, остается самой найти машину и украсть обратно... — Раиса говорит пока просто так, с горькой усмешкой. — А интересно, за угон собственной машины судят?

— Показали бы мне гараж, где она стоит, я бы его зубами прогрызла! —

ожесточенно гудит Татьяна. — За справедливость пусть хоть вешают!

В квартире у Раисы подруги продолжают за чаем обсуждать историю с пропажей машины.

— В жызни не было таг тошно! Каг будто всю истоптали и заплевали, —

жалуется Раиса. — Ограбили, унизили! Этого Мо­лоткова, кажется, убила бы...

Как мне этот "жигуль" достался! Ведь до сих пор в долгах!

— Я ли не знаю... — мрачно отзываотся Татьяна.

— Нот, даже ты не знаешь... У меня были одни колготки! Я их стирать боялась!

Татьяна молча обнимает подругу.

— Не могу я смириться! — говорит Раиса ей в плечо. — Я должна шта-то сделать, а то рехнусь!.. Слушай, ты помнишь, как мордатый гаркнул на механика? Вед совершенно по-хозяйски! Если человек первый раз, он сначала зайдет, спросит. А он сразу въехал. И сам отпер ворота.