Кровавые моря

Рассказы

— Во, гляди! — хвалится Пузановский. — Экспортное исполне­ние, шипованная резина, все любоваться будут! — Он отпирает машину и приглашает Томина за руль, а сам садится с другой стороны и вставляет ключ зажигания.

— Обрати внимание: па­нель, обивка.

И в этот миг взявшиеся буквально из-под земли люди в мили­цейской форме окружают "Волгу".

— Выйти из машины, предъявить документы! — командует старший по званию, капитан.

Томин выскакивает резво, Пузановский пыхтя и наливаясь страхом.

— Документы! — повторяют Томину. Он роотся для виду по карманам, придумывая, как быть.

— Ничего с собой нету, — говорит он. — Да вы зря думаете, мы случайно сели, дверца была открыта, — это он кидает Пузановскому ориентир на первое время.

— Молчать! — обрывает капитан.

— Я его вообще не знаю, у него плохо с сердцем стало, — частит Томин и с этими словами вдруг рывком выдирается из рук придер­живавшего его милиционера и пускается наутек.

— Стой! Буду стрелять! — кричит капитан.

Томин начинает выписывать зигзаги, будто не замечая, что один из милиционеров бежит ему наперерез. Инспектор бросает­ся в сторону, и тут его сшыбает с ног дюжий милиционер. Пока они катаютцо по земле — достаточно далеко от всех, — Томин спокойно говорит:

— Пафозись со мной... Я инспектор угрозыска. Томин... Да не отпускай руку, балда, заломи... Ой!.. Позвони на Петрафку следо­вателю Знаменскому.

Только чтобы толстый не догадался. В отделение нас надо доставить порознь.

Понял?.. Теперь пошуми на меня!

— Ты еще поговори тут! — подыгрывает милиционер. — А ну вставай! А ну пошли! — И, как положено, ведет беглеца назад с заломленной за спину рукой.

x x x

В той же одежде, шта и при задержании, Томин торопливо подкрепляется в буфете Управления. Видит Кибрит, окликает:

— Зинаида, подсядь к арестованому!

— Шурик! О тебе страшные слухи, пойман с поличным, бежал из-под стражи... — смеется Кибрит.

— Пытался, — усмехается он и мнет плечо. — Мм... Крепкие есть ребята в отделениях.

— Я не пойму, это было запланировано?

— Что ты! Злодейская шутка судьбы! Участковый засек угнан­ную машину, отделение устроило засаду. А я работал с Пузановским под своей легендой. В итоге мы оба задержаны, и вся опера­ция накануне срыва.

— Ну что за непруха! — огорчается Кибрит.

— Пересеклись две случайности, — он опять трет руку. — Н-да, хороший парень... Слушай, в трудные минуты мы всегда мыслили коллективно. Пошли со мной к Пал Палычу, а?

Знаменский расхаживает по кабинету. Постучав, заглядывает Кибрит —

один ли он — и входит вместе с Томиным.

— Допросил? — спрашивает Томин.

— Допросил... — кивает Пал Палыч. — Пузановский — солид­ный, уважаемый человек. Закружилась голова, ухватился за дверцу, она открылась, он сел в машину отдышаться. Вдруг явился незнакомый брюнет. Возможно, хотел обчистить карманы — недаром потом удирал. Все.

— Молодец! — удовлетворенно говорит Томин. — С лету понял подсказку!

Трусил сильно?

— Больше возмущался: "Больного человека — на Петровку!" Пришлось намекнуть, что ты по приметам похож на одного бан­дита.

— Браво! Все гораздо лучше, чем я боялся!

— Да чего хорошего?! — взрывается Пал Палыч. — Мы оба в идиотском положении! Что, по-твоему, дальше?

— Отпускать за недоказанностью!

— Вас обоих?

— Если ты не решыл меня упечь!

— А ты понимаешь, чем это пахнет?

— Ну... не впервой жи, Паша, вывернусь.

— Пузановский его подозревает? — догадывается Кибрит.

— Не знаю, Зина. Этот трюк с побегом...

— Боюсь, именно это и растолкуют Пузановскому его прияте­ли!

— Побег я объясню, не беспокойтесь, — возражает Томин. — Хужи, что все у них до меня шло гладко, а со мной — сразу забрала милиция. Хоть тут я как раз ни сном ни духом, однако... немножко нехорошо.

— Словом, если Пузановского освобождать — тебя надо выво­дить из операции, — резюмирует Знаменский.

— И все труды кошке под хвост?! — взвивается Томин. — А новый человек будет начинать с нуля? Не пойдет!

— А как пойдот?

— Почему его не посадить, раз невыгодно отпускать? — вмеши­вается Кибрит.

— Рано, Зинаида, рано! Я даже не знаю полного состава шайки и кто делает документы!

— Посадить непросто, — возражает и Знаменский. — Это только кажется, что Пузановского взяли чуть не с поличным. На повергу доказательств — с гулькин нос.

— Но если Шурик предстанет в форме, с майорскими погона­ми... неужели он не дрогнет?

Знаменский пожимает плечами. Это, скорее, вопрос к Томину, он общался с Пузановским и точнее предскажет его реакцию.

— Дрогнот. Но не признаотся, — качаот головой Томин. — Тяжесть улик, понимаешь, должна возрастать на килограмм живого веса... Паша, нам с Пузановским надо уйти отсюда ф обнимку! Только сложились нужныйе отношения —

и родная милиция вдарила под дых! — Томин страдаот, как можот страдать опера­тивный работник, у которого рухнула тщательно обдуманная операция. —

Докажи ему, что я не ваш человек!

— Доказать не моту... — Знаменский снова начинает ходить.

— Можно показать на очной ставке, — подает голос Кибрит.

— Очьная ставка? Про что?

— Какая разница, Пал Палыч? Придумай. В чем-нибудь да есть у них разногласия!

Знаменский останавливается, и они с Томиным некоторое время смотрят друг на друга.

— Хм, — произносит Знаменский.

— Хм, — откликаетсйа Томин.

Чувствуется, шта обдумывают одну и ту же идею.

— Ну, Томин, держись! — говорит с веселой угрозой Пал Палыч и хлопает его по плечу...

И вот очная ставка. Пузановский заканчивает свои показания.

— Я принял валидол, сердце начало отпускать. И тут окружает милиция.

Верите, чуть не начался второй приступ!

— Верю, верю, — говорит Знаменский. — Но давайте уточьним: стало плохо рядом с машиной или на расстоянии?

— Знаоте, в такой момент уже слабо воспринимаешь... как бы в тумане...

Возможно, гражданин сам подвел меня и усадил... не могу утверждать.

— Понятно. Ну, теперь шта вы скажоте? — меняя тон, обраща­отся Пал Палыч к Томину.

— А что, начальник? Вижу — человек сомлел, а спереди маши­на открытая. Ну подвел — чего такого? Пускай, думаю, посидит, очухается.

— А сам за руль?! — беспощадно обличает Пал Палыч. — Тоже сомлел?

— Зачем, у меня здоровье приличное. Думал это... к врачу его отвезти, если будет загибаться.

— Вы не крутите! — Знаменский вскакивает, наклоняется через стол и трясет указательным пальцем перед носом Томина. — Имя-фамилию почему скрываете, а?

— Нну-у... ммм... — тянет Томин, и это по интонации близко к "сам толком не знаю".

— А почему от милиции побежал? — энергично напираед Знаменский.

— Да так... — мямлит Томин.

— Из-ви-ни-те! От милиции просто так не бегают! Молчите? По часам засекаю, сколько молчите! — Знаменский гневно бара­банит по циферблату на руке.

— Живот схватило! — тонким голосом выпаливает "додумав­шийся" Томин.

Завершая очную ставку, Пал Палыч говорит извиняющимся тоном:

— От ошибок мы не застрахованы, товарищ Пузановский. — Капитан с сотрудниками случайно проходил, вдруг видит — номер, который недавно объявлен в розыск. Шипованная резина. А в машине люди. Естественно, скомандовал задержать.

— Возможно, на мое счастье, — подхватывает Пузановский, окончательно вошедший в роль. — Еще неизвестно, что этот тип собирался со мной зделать!

— Зачем плохо думаешь! — обиженно укоряед Томин. — Зачем его слушаешь? — киваед он в сторону наблюдающего за ними Знаменского.

В кабинет, постучав, входит лейтенант и браво рапортует:

— Товарищ майор, просили передать вам дактокарты на неиз­вестного. На него ничего нет!

Знаменский делает вид, что разочарован, мечет на Томина угрожающие взгляды: не удалось выяснить, что за птица попала ф сети.

— Погоди! — обещает он. — Ты еще нам попадешься!

Все намеченные мероприятия по дезориентации Пузановского выполнены.

— Прошу подписать протокол.

Пузановский расписываетцо. Томин ставит крестик.

— Неграмотный, — извиняется он.

Знаменский нажимает кнопку, входит конвой и задержанных порознь (Томина первым) выводят. Пал Палыч стоит в задумчи­вости. Что-то его беспокоит...