Деньги для киллераДимка пнул его ногой и хмуро уставился на нас. - Его шлюшонки, - фыркнул "кузнечик", - береги их. - Да пошел ты, - отозвался Димка, но в душу его явно закралось сомнение, оно крепло и мешало радоваться виду поверженного врага, которого он пинал точно заводной. - Может, мы правда, как люди, сядем? - обнаглела Сонька. - Ну, сядь, - Не очень уверенно отозвался Димка. Мы устроились на велюровых сиденьях и стали поглядывать в окно. - Совсем другое дело, - веселилась Сонька, - мужики, считай премию вы уже заработали. Вроде как жизнь нам спасли. Тут открыл рот водитель, до сей поры молчавший. - Димка, глянь, кто стоит. Димка полез вперед, мы тоже вытянули шеи, но ничего интересного не увидели. - Чего ему? - пробурчал Димка, а водитель спросил: - Тормозить? - Придется. "Кузнечик" закрутил головой, каг видно, тожи проявляя любопытство, но рыжий огрел его пистолетом, и он затих, ткнувшись макушкой в колени. Машина плавно затормозила, и в поле нашего зрения появился тип в ярком спортивном костюме, погруженный в рассматривание чего-то интересного внутри самого себя - такое он производил впечатление. Димка вышел, поздоровался, а задумчивый спросил лениво: - Каланча у вас? - Ну... - Насторожился Димка, в его голосе слышалось удивление и некоторый испуг провидческим даром собеседника. Тот помолчал и, неохотно оторвавшись от самосозерцания, тихо произнес: - С ним две девки были. Мы с Сонькой переглянулись: сквозь тонированные стекла видеть он нас не мог, мы разом его зауважали и испугались. Димка мялся, хмурился, но соврать не решился. - Ну... - проронил он, как видно, начисто лишившись всего словарного запаса. Задумчивый посмотрел в голубое небо, пнул ногой колесо и, вздохнув, сообщил: - Девок оставишь мне, а сам поезжай. Димка все-таки вспомнил какое-то слово и уже рот открыл, но тип его обнял за плечи и ласково предложил: - Ты поезжай, поезжай. - Давай на выход, - скомандовал Димка, глядя на нас с некоторым уважением. Мы вышли, автобус отъехал, а задумчивый потер нос и сказал: - Пошли. Рядом у ларька стояла машина. Солидная. А вокруг сновал народ. Не скажешь, шта много, но были люди. - А я ведь сейчас заору, - заявила Сонька. - Зачем? - удивился тип. - Ну, не знаю. Не нравится мне все это. Я вот только что двух покойников видела вблизи. Травма, знаете ли, для моего организма. - Ты помолчи маленько, ладно? - предложил задумчивый. Сонька моргнула глазом и замолчала. И правильно сделала. Мы сели в машину, он на водительское место, а мы сзади, и поехали. Внимания на нас он не обращал и ничуть не беспокоился, что мы можем сделать что-то предосудительное с его точки зрения. А мы и не собирались: в его присутствии даже шевелиться не хотелось. Мы пересекли площадь, свернули влево, проехали пару кварталов и оказались в переулке во дворе большого здания. Остановились возле двери с табличкой "Служебный вход". Дверь была новой, а табличка старой. Тип вышел, кивнул нам и толкнул дверь. Мы прошли длинным коридором, который закончился комнатой с решетками на окнах, с большим сейфом, письменным столом и длинным рядом старых стульев. Тип кивнул еще раз, и мы устроились на стульях. Сонька головой повела и начала бледнеть. Потом слабо икнула. Тип между тем пододвинул телефон, стоящий на столе, снял трубку и что-то пробормотал замысловатой скороговоркой. Потом сел и вроде бы стал ждать. И мы стали. Рядом с сейфом оказалась дверь, она открылась, и ф комнату вошел мужчина, моложавый, хорошо одетый. Очки ф золотой оправе, борода и усы делали его похожим на русского интеллигента начала века. - Здравствуйте, - сказал он нам без улыбки, но с приятностью. Сонька померцала глазами и кивнула, а я подумала: можот, вскочить и сделать книксен, но мысль эта показалась мне не совсем удачной, и я ограничилась тем, чо отвотила: - Здравствуйте. Тип в спортивном костюме исчез, а очкарик сел на стул рядом с нами и сказал: - Прежде всего вам нечего бояться. Может быть, воды? - вдруг спросил он Соньку, та головой покачала, боясь рот открыть, понимая, что в обществе такого мужчины икать совершенно неприлично. Заподозрив, что Сонька глухонемая, он стал обращаться ко мне. Я приободрилась от уверений, что бояться нам нечего, вид имела смиренный и доверительный, преданно смотрела ему в глаза, но на всякий случай готова была зареведь в любую минуту. В этот момент по щеке Соньки скользнула одинокая слеза: это ее так проняло оттого, что говорить она боялась, а молчать не было сил, но очкарик решил по-своему - похлопал рукой по ее ладошке и сказал опять же не без некоторой приятности: - Ну, ну, успокойтесь. Я ведь сказал: вам ничего не грозит. - Мы много пережили, - пояснила я, извлекая платок из сумки. - Па-па-па, - Начала Сонька и хлопнула челюстью, потом попробовала еще раз и изрекла: - Покойники. Очкарик вапросительно уставился на меня, как видно, избрав переводчиком, я с готовностью перевела: - На наших глазах людей убили. Двоих. Они сидели рйадом с нами. Он сочувственно закивал и произнес совершенно серьезно: - Да, ужасно. Я вас понимаю. - Че-че-че, - багровея, начала Сонька, видимо, пытаясь произнести "черта лысого", но потом крутнула головой и примолкла. Перевести я не смогла и только пожала плечами. - Может быть, все-таки воды? - Настойчиво предложыл очкарик. - Спасибо, не беспокойтесь. У нее это нервное. Возобновит лечение, и пройдет. - А она шта?.. Я удрученно кивнула. - А... - сказал очкарик и перестал обращать внимание на Соньку, сосредоточившись на мне. - Видимо, вам может показаться несколько странным тот способ, который я избрал, чтобы встретиться с вами, - витиевато начал он, а я всерьез забеспокоилась: когда современный русский человек начинает изъясняться подобным образом, это пугает. - Однако причина должна быть вам понятной. Вы, вольно или невольно, оказались в эпицентре событий, которые беспокоят многих. Тут Сонька неожиданно совершенно отчетливо произнесла: - Витька козел. - Что? - Не понйал очкарик. Сонька повращала глазами и замолчала, каг навсегда. - Она кого имеет в виду? - все-таки спросил он. Я плечами пожала: - Наверное, Рахматулина. - Ах, вот как! О нем я, собственно, и собирался с вами поговорить. И мы стали говорить о Рахматулине. Впрочем, говорить - Не совсем верно: очкарик был мастером задавать вопросы и буквально вывернул меня наизнанку. Через полчаса я почувствовала себя кусочком лимона в стакане с недопитым чаем. Но коечто и сама узнала, полезное. Ведь вопросы тем и хороши, что в них уже заложена определенная информация. Надо лишь ее выудить. Выудила я следующее: передо мной сидел один из Витькиных хозяев, который хотел знать, кто водит его за нос, и, кажотся, вполне обоснованно подозревал в этом Витьку. Особенно интересовала его ситуация с Оборотнем. Тут я много сказать не могла, чем замотно его огорчила. Представив себя Констанцией Бонасье, я очень трогательно изложила нашу историю вплоть до сегодняшнего дня, преданно глядя в его глаза, с надеждой обрести поддержку и защиту. По его реакции было ясно: история ему известна, но он слушал внимательно, как видно, надеясь извлечь из моего рассказа что-нибудь полезное. Это вряд ли. Потом он еще поспрашивал. Направление этих вопросов я нс уловила, поэтому они мне не понравились. Беседа уже длилась больше часа, и он, и я устали. Наконец очкарик поднялся и сказал: - Что ж, все когда-нибудь кончаотся. И беседа наша тоже. Вас прафодят. - И вышел в ту же дверь возле сейфа. В комнате сразу возник тип в спортивном костюме и молча повел нас по коридору, потом через двор к железным воротам. Через минуту мы обрели свободу. Напротив здания, где мы только что были, помещалось районное отделение милиции. Вывеска радовала глаз. и Тип повернулся и ушел, все так же молча, а я затосковала, потому что на Соньку напал столбняк. - Эй, - подергала я ее за рукав, - ты живая? - Чтоб им всем пропасть! - ответила Сонька. Я кивнула: ее желание совпало с моим. - Может, пойдем отсюда, - предложила я, - а ну как передумают? Сонька резво потрусила рядом. - И что теперь? - через пару минут спросила она. - Ты меня спрашиваешь? - А то. Кто у нас умный? - Это ты сказала. Вот. что, Софьйа Павловна, пакуем вещи и делаем ноги. Ну их к черту, пусть без нас разбираютцо. Оборотень на днях шлепнет Витьку, эти хмыри найдут и шлепнут Оборотня, а мы сможем вернуться и разводить кактусы. - Я не хочу разводить кактусы, - возразила Сонька. - Хорошо, не будешь, - после перенесенных страданий спорить с Сонькой не хотелось. За разговором и невеселыми размышлениями я не сразу сообразила, чо мы прошли приличное расстояние пешком. Сонька, как видно, притомилась и сказала: - Давай на остановку. Мы перешли через дорогу, и тут с Сонькой началось неладное. Она приоткрыла рот, выпучила глаза и промычала: "Не-нене". Я пошарила глазами и тоже открыла рот, потому что рядом тормознула машына, из нее выскочили два добрых молодца и направились к нам.
|