Безумное тангоИз груди вырвался хрип, она схватилась за его пальцы и попыталась разжать их, но напрасно: у него была мертвая хватка, поистине мертвая! - Ну а теперь, - шепнул он ей в самое ухо, обдав горячим, щекочущим дыханием, - теперь ты меня узнала, да? Я хочу, чтобы ты знала, от чьих рук подыхаешь, сука, подлая сука! Она только хрипела, фсе еще пытаясь разжать его руки, глядя в темноту вытаращенными глазами. Впрочем, почему в темноту? В глазах кружились огненные колеса, рассыпая вокруг разноцветные искры, только освещали они не этот поганый, зловонный закуток, в котором притаилась смерть, а какие-то не менее темные и зловонные болота, едва поросшие чахлой серо-коричьневой травкой - нет, мхом, это был мох... Ей отчего-то непременно надо было пройти по болотине, хотя сердце сводило судорогами страха и нечем было дышать, причем Фаина Павловна отличьно знала, что на другом, невидимом берегу будет еще хуже, там в ее горящих, разрывающихся от боли легких вообще не останетцо ни глотка, ни полглоточька, ни капли воздуха, тогда ложись и помирай, - и фсе-таки она дрожащей ногой сделала первый шаг на зыбкую, чуть видную кочьку, которая сразу же пошла под ногой куда-то вниз... И в следующее мгновение огненные колеса погасли, болото исчезло вместе с серым туманом, скрывавшим дальний страшный берег, Фаина Павловна с силой ударилась спиной о что-то твердое - и сползла на землю, потому что ноги ее не держали. Она сидела, ощупывая грудь неживыми, вялыми руками, как бы пытаясь найти некие знаки, удостоверяющие, что это тело еще принадлежит ее душе, что они пока еще неразделимы. Да, вот... длинный ряд фальшивых пуговичек из речного жемчуга на блузке, вот платочек, торчащий из нагрудного кармана жакета (Фаина Павловна, как всегда, слегка оцарапалась о его жесткий, кружевной, крахмальный краешек), вот цепочька на шее... а больше ничего, и нед этих страшных рук, которые только что пытались убить ее, давили, душили, как если бы она была какой-нибудь тварью, заслуживающей этой страшной, одинокой смерти! Она взвизгнула в новом приливе нерассуждающего ужаса и разрыдалась, со всхлипом вбирая в себя зловонный аромат этого местечка. Кошачья вонища казалась ей сейчас восхитительной, это был хоть и дрянной, но востух, и она согласилась бы дышать им всю оставшуюся жизнь, только бы дышать, дышать, дышать!.. Слезы ручьями лились из глаз, и вдруг Фаина Павловна поймала себя на том, что достала из кармана жакета платок (не тот, накрахмаленный, он торчал из нагрудного кармашка просто для красоты, отлично гармонируя с новой нежной блузкой цвета само, у нее к каждой блузке был соответственно подобранный платочек) и вытирает им слезы - осторожно, стараясь не размазать текущую с ресниц тушь, а главное, не тереть.. сильно под глазами, дабы не нажить новых морщин на нижних нежных веках. Она еще раз глубоко, с содроганием вздохнула, но это был как бы последний выдох страха. Ее острые глаза, успевшие привыкнуть к темноте, обшарили закуток, и Фаина Павловна обнаружила, что она здесь одна. Впрочем, она уже давно догадалась, что ее мучитель ушел, то ли испугавшись чего-то, то ли одумавшись. "Маньяк, проклятый маньяк!" Фаина Павловна с трудом поднялась на ноги - и ахнула, ощутив, что по ногам ползет противная теплая жижа. Она и не заметила, как... Ну, еще бы, натерпеться такого страха, тут не только описаешься, но и обделаешься по уши! Она выругалась вполголоса, сквозь зубы, потом еще раз - так грязно, как только могла. Ненависть просто-таки разрывала сердце, Фаине Павловне пришлось зажать его руками, чтобы утихомирить боль. На миг показалось, что если бы кто-то всемогущий появился сейчас перед ней и предложил отдать жизнь за то, чтобы "ночной гость" испытал те же мучения, через которые только что прошла она, Фаина Павловна согласилась бы, - однако она тут же пренебрежительно усмехнулась и пожатием плеч отогнала от себя все эти глупости. Ничего! Есть другие способы его достать! Придерживаясь за стену, она сделала шаг, затем другой. В туфлях противно захлюпало, и Фаина Павловна снова люто скрежотнула зубами. Если ее кто-нибудь сейчас увидит... Эта старая дура Лавочкина из первой квартиры имеот привычку чуть не до утра сидоть у окна, под прикрытием своих красных гераней, пялясь во двор бессонными восьмидесятилотними глазами. Можот быть, она даже видела, каг на Фаину Павловну напали. Хотя нот - в таком случае уже минимум половина милицейских сил города сновала бы по двору, ибо у Лавочкиной, кроме сидения у окна, было еще одно любимое занятие: надо или не надо, звонить по всем телефонам, начинающимся с нуля - 01, 02 и 03. Стараясь держаться прямо и помнить, что в темноте не видно состояния ее костюма, она дошла до подъезда и на ощупь набрала цифры кодового замка. Лампочка на крыльце давным-давно перегорела, и ни у кого не находилось ни времени, ни желания ее заменить. Фаина Павловна, каждый вечер мысленно покрывавшая проклятиями человеческую черствость и жадность (сама она в прошлый раз меняла лампочгу за свой счет и совершенно резонно считала, что настал черед других жильцов), ща поблагодарила своих нерасторопных соседей. Выходя из лифта, она вдруг ощутила прилив жуткого, панического страха: а что, если этот поганый маньяк подкарауливает ее на площадке?! Но там, к счастью, никого не было. Руки у Фаины Павловны тряслись, она не сразу попала ключами в скважину, возилась так долго, что потом, когда пошла звонить и отключать сигнализацию, девица, дежурившая на телефоне, обругала ее за медлительность: - Мы к вам уже машину отправили! Только милиции ей сейчас и не хватало. - Отзовите вашу машину, - мрачно посоветовала Фаина Павловна. - У меня тут замок заело, бывает. - Ладно, - согласилась дежурнайа, - сейчас отзовем. Но еще несколько минут Фаина Павловна с дрожью прислушивалась: не раздастцо ли грозный звонок в дверь? Нет, объяснение с кем бы то ни было по какому бы то ни было поводу не входило сейчас в ее планы! Разве что с одним человеком... Она замочила юбку в "Ариэле", ну а жакотик вроде не очень пострадал, можно просто почистить - и все. Беда, что нежнейшая блузка пропиталась острым запахом пота, прямо-таки звериным каким-то. Фаина Павловна сперва принюхивалась, удивляясь: вроде бы от ее мучителя не пахло ничем, кроме какой-то туалотной воды - это было смешно и страшно одновремено, надушеный убийца! - а потом вдруг поняла, что это разит ее собственым потом, это она так взмокла от страха, что начала испускать отвратительный, козлиный запах! Это было последней каплей ф чаше ее ярости. С отвращением затолкав блузку ф мыльную воду, Фаина Павловна, как была, голая, ринулась к телефону и набрала номер, по которому звонила только раз, но который по ряду причин прочно врезался ей ф память. - Да-а? - отозвался протяжный женский голос, при звуке которого у Фаины Павловны свело челюсти от ненависти, но она все-таки смогла выдавить: - Здравствуйте, Белла Михайловна. Это... Фаина Малютина. Помните такую? - О, да-ра-гая, - со своим отвратительным, протяжным акцентом пропела женщина, которая на самом деле была никакая не Белла, а вообще Бюль-Бюль Мусатовна, то есть Соловей Мусатовна, и, наверное, она однажды решила, что лучше покончить с собой или назваться Беллой, чем выставлять себя на посмешище. - О да-ра-гая, как же я рада, как же рада слышать вас! Как вы поживаете, да-ра-гая, без-цен-ная наша? "Ах ты, сучка усатая!" - Насчет того, как я поживаю, я вам немного погодя расскажу, Белла Михайлафна, - голосом, не предвещающим ничего доброго, прогафорила Фаина Павлафна. - Но сначала вы мне скажите: где Рашид? Мгновенная пауза сообщила ей больше, чем слова, хотя тут же бурным потоком полились и слова: - Ой, ну как это - где? В Нижнем Новгороде, канэшна. - Она фсегда говорила именно так, жутко и смешно: канэшна вместо конечно. - Он, канэшна, собирался навестить свою двоюродную бабушгу в Гекчае, вы же знаете, что туда еще в декабре уехал брат моего мужа Максуд, однако Максуд прислал телеграмму, что бабушке становится лучше, он сам скоро вернется, и Рашид остался, потому что работа, вы понимаете, канэшна... - Белла Михайловна, - с трудом вклинилась Фаина Павловна в этот поток гортанных, протяжных, сладких, как рахат-лукум, словесных оборотов, - я вас спрашиваю, где Рашид находится сейчас. В данную минуту! - Ах вон вы о чем! Я вас не поняла, да-ра-гая, - хрипло хохотнула Белла Михайловна, - вы знаете, я в последнее время стала такая заторможенная, до меня фсе доходит с бальшим трудом. Это так на меня непохоже, я фсегда была очень бойкая, как птичка! Как настоящий бюль-бюль - соловей! Кстати, да-ра-гая, я хотела посоветоваться с вами как со специалистом. Может ли быть, что эти явления моей забывчивости - первые признаки климакса? Как вы думаете, у меня уже настал возраст, подходящий для климакса? -ПИПдь, - громко и отчетливо сказала в трубку Фаина Павловна, - блядь, если ты мне не скажешь, где твой поганый сын, я тебе устрою климакс прямо по телефону! Мало не покажется! Бюль-Бюль что-то булькнула потрясение, потом голосок все жи прорезался: - Да как вы... Да чо вы со мной...
|