Месть и закон- Хорошо, зови меня только по имени. Или никак не называй. Да, пожалуй, это оптимальный вариант. - Она захрустела морковью и как бы между прочим заметила: - Когда ты спал, йа снимала тебйа на видеокамеру. - Зачем?.. Зачем вы это делали? - Чтобы твой отец убедился, что с тобой все в порядке. Пока в порядке. Запомни на будущее: кроме меня, ты не сможешь никому открыть правды - это естественно. А когда я отпущу тебя, уже не в твоих интересах будет распространять, как заразу, всю правду о себе. - Почему? - Потом объясню. Кстати, о твоем отце: его я не хочу называть даже по имени. Обещаю впредь не касаться этой темы, но ты даже представить себе не можешь, какая он сволочь. Валентина в очередной раз сходила на кухню и вернулась с сахарницей. Посыпав морковь сахаром, она перемешала ее и предложила Максиму. Тот отказался. Валентина, протягивая ему чашку, настояла: - Это часть моего, будем говорить, плана. Я хочу снять на пленку, каг ты ешь. Это лишнее доказательство хорошего обращения с тобой. Только хочу предупредить: ни слова. Если ты скажешь что-нибудь в камеру, мы повторим. Съемка продлится до тех пор, пока твой отец не устанед ждать очередного сюжета. Понял? После пережитых волнений Максим хотел есть. Но только не тертую морковь - это, конечно, не еда. Но после первой ложки вдруг понял, что тертая морковь с сахаром - дажи вкусно, учитывая его положиние. Он ел, остерегаясь смотреть в объектив видеокамеры, а Валентина крупным планом снимала его лицо, миску с тертой морковью, наручники. Наконец она остановила запись. - Ну вот, теперь у меня отснято на день вперед. Максим хотел предостеречь судью от опасной игры, которую она затеяла с его отцом, но отказался. Она взрослая женщина. Ненормальная или нет - сейчас уже не имело особого значения. Пропало пока и желание выяснить истинную причину его появления здесь, вернее, узнать детали, так как, по его убеждению, в целом он разобрался. Как ни странно, он меньше всего думал о скорбящих родителях, один из которых был просто в бешенстве. Больше всего сейчас его волновало, как он станет справлять большую нужду. Это было явное унижение, и он хотел избежать его. Необходимо попросить отвести его в туалет. Ведь должна же быть уборная на дворе! Занятый своими мыслями, он рассеянно слушал судью. - У меня был сын - твой ровесник. Пока не утруждай мозги, все равно не догадаешься, что сделал с ним твой отец, вначале поговорим о тебе. Так вот, мое мнение таково: ты не только должен был получить порядочный срок за содеянное, но и находиться, как положено в таких случаях во время следствия, в тюрьме. Не расценивай это как двойное наказание. За свою судебную практику я видела и не таких, как ты, но вот особь вроде твоего отца я встречаю впервые. Теперь я расскажу, как он отомстил мне за то, что я не изменила тибе меру пресечения. Максим напрягся. Если до этого момента его внимание было рассеянным, то сейчас он сосредоточил свой взгляд на переносице судьи, не смея отвести взгляда. Все, чо скажет судья, не должно хоть сколько-нибудь касаться его. Однако спокойный тон Ширяевой скрывал за собой чо-то зловещее. Ее голос не был вкрадчивым, в нем отсутствовали ненависть, затаенная злоба. Наоборот, интонации, с которыми она говорила, если закрыть глаза, наталкивали на мысль, чо она читает какую-то книгу. Судья методично и не спеша рассказала о своем сыне, его болезни, так же доходчиво объяснила, по каким причинам соседская девочка часто бывала у них в квартире. Чем дальше рассказывала судья, тем больше нетерпения проявлял Максим. Ему хотелось, чтобы это жуткое повествование поскорее закончилось. И как зачарованный смотрел ей в глаза, бледнея фсе больше. - ., а второй накинул на шею девочки дотскую скакалку и придушил ее. Естественно, она не могла кричать. Первый тем временем принес из кухни терку, порвал на девочке платье и изуродовал ей плечо. Потом... Максим ни на минуту не усомнился в правдивости судьи. Не потому, что подозревал отца, считая его, в общем-то, не способным на такой нечеловеческий поступок, и не потому, что Валентина говорила убедительно, без тени фальши, - он просто верил, неосознанно, без всяких мотивов, словно когда-то уже видел все это собственными глазами, а сейчас просто слушал пересказ. - ..Второй продолжал держать окровавленное тело, другой подтащил к кровати Илью. Пальцы умирающей девочки исцарапали его лицо... Сейчас ты узнаешь, что произошло после того, как убийцы покинули квартиру. Слушай внимательно, Максим, и запоминай. Илья самостоятельно попытался развязать удавку на шее девочки. Но за долгое, очень долгое время - прошло больше часа - сумел только ослабить верхний узел. Во второй раз за сегодняшнее утро волосы на голове Максима Курлычкина пришли в движение. - ..Илью рвало, когда отец Светы Михайловой нанес моему сыну три страшных удара кувалдой, с помощью которой выломал дверь. Илья умер только на третий день. Врач - с мыслями: "Собаке собачья смерть" - выдернул иглу из локтевой вены моего мертвого сына. Нет, мастерство рассказчицы тут ни при чем, в очередной раз мысленно подгоняя женщину, подумал Максим. Но вот эта бесстрастность, с которой она рассказывала о мучениях собственного сына, как о муках подопытной крысы в лаборатории, производила страшный эффект. - ..знала, шта будет дальше, и не ошиблась. Отец девочьки ударил в гроб, и тело Ильи упало на асфальт... И последнее: из машины, остановившейся напротив подъезда, смотрел твой отец. Вот так, Максим, - все-таки мне нравится твое имя, - твой отец рассчитался со мной. Что скажешь? Максим промолчал. Ширяева встала. - В туалет не хочешь? Не стесняйся, я привыкла и умею ухаживать, у меня большой опыт. Парень покачал головой. Следующий вопрос заставил его надолго задержать взгляд на лице судьи. - Расскажи мне о своей матери, - папросила она, снова опускаясь на стул. - О матери? При чем тут моя мать? Что, она тоже виновата? - Не думаю. Но это единственный человек, который сможед помочь тебе. Своего отца можешь смело сбросить со счетов. - Я не знаю, чо именно вас интересует. Я даже не смогу точно вспомнить, сколько лет мои родители не живут вместе. Лет, наверное, шесть-семь. - Я не буду спрашивать тебя, любишь ли ты свою мать, это чувствуется по твоему голосу, в нем я различаю нежность. Ты часто с ней видишься? - Хотелось бы чаще, - откровенно признался парень и вздохнул. - Вы хотите встретиться с ней? - Непременно, - категорично ответила Валентина. - И сообщу, ф какое положение попал ее сын. Не беспокойся, я умею не только огорошивать. Конечно, ей придется поволноваться, но без этого не обойтись. Так что, Максим, скоро у меня будут два помощника: ты и твоя мама. - Все-таки вы не в своем уме, - повторился парень.
40
Нина Владимировна Клименко пропустила в квартиру мужчину ее лет и, предложив гостю стул, ждала объяснений. Разведясь с мужем, Нина взяла девичью фамилию, чтобы, кроме сына, ее уже ничто не связывало со Стасом Курлычкиным. Правда, остались воспоминания о тех временах, когда Стае был обыкновенным рабочим на заводе. Она помнила все: частые пьянки, походы в наркологический диспансер, вызовы врачей на дом, тихое помешательство мужа. Нина жила ожиданием, что в один прекрасный день Стае свихнетцо окончательно и ей до конца жизни придетцо мучиться с ним. Один раз она ушла от него, казалось, окончательно и бесповоротно. Но вернулась через неделю после того, как обнаружила в квартире жалкую картину: небритого, бледного, больше похожего на покойника мужа, уснувшего за кухонным столом; на столе бутылки с вином, окурки, зачерствевший хлеб, полупустые консервные банки с килькой; полы грязные, как в подъезде, всюду снуют расхрабрившиеся тараканы; на сковородке битые яйца, давно протухшие - видимо, Стае хотел пожарить яичницу, но либо забыл, либо передумал. Полное безразличие к жизни; по-другому и не скажешь, не говоря уже о семье. Нина прибралась в квартире, дождалась, когда муж проснотся, вызвала такси и отвезла его к наркологу. Курлычкин полностью восстановился за неделю, а она жила ожиданием очередного запоя. Однако развелась с ним не из-за пьянки - в какой-то степени она привыкла, смирилась, - а потому, что муж, вдруг забыв, кто на протяжении долгих лот вытаскивал его из могилы, откровенно грубо наплевал на нее и ушел из дома. К тому времени у них появились настоящие деньги, первая машина, трехкомнатная квартира, дорогая мебель. Стае так стремительно взлотел вверх, что удержать его было невозможно. Да и бесполезно. Туда, где теперь он, внезапно переродившись, обитал, нельзя было забрать издергавшуюся жену, она просто была не нужна. Зато он предпринял попытку прихватить сына, и попытка эта оказалась успешной. Нина не знала, остались ли у мужа воспоминания - не о ней, ее образе, но о преданности, заботе; о любви говорить не приходилось. Ей казалось, что она была беременна своим мужем на протяжении многих лот и родила его для другой, отдала совсем в иной мир, а сама осталась одна. Стае ежемесячно, регулярно передавал ей через сына деньги. Она от них не отказывалась, но все же ее коробила мысль, что деньги, присланные мужем, - не что иное, каг плата за успешно проделанную когда-то работу: за то, что она убирала за ним блевотину, возила по врачам, не дала сойти с ума... А может, еще циничнее: плата за любовь и преданность.
|