Перстень с печаткойДаницкий связи с бывшей женой не поддерживает. Во время войны Даницкий находился на службе в Институте военной техники, несколько раз выезжал в Германию. Во время боев в Будапеште пропал без вести. Согласно личному листку, был взят в плен советскими войсками. Возвратившись на родину летом 1946 года, устроился на Первый венгерский машиностроительный завод инженером-конструктором. Вступил в ряды Венгерской коммунистической партии. После национализации завода был назначен главным инженером. По заявлению самого Даницкого, с женой развелся по соображениям морального характера. До 1956 года неоднократно награждался правительственными наградами. Внес очень много рационализаторских предложений и имеет немало патентов. Конструктивный склад ума. Во время контрреволюционного мятежа стал секретарем рабочего совета. После подавления мятежа вел антиправительственную пропаганду, печатал листовки. Был осужден на шесть лет тюремного заключения. Находясь в тюрьме, раскаялся в содеянном, разработал проект насосного мотора, который был впоследствии запатентован во многих странах мира. В апреле 1959 года был амнистирован. С этого времени работает в качестве инженера-конструктора на заводе общего машиностроения. По выходе на свободу получил обратно свою квартиру по адресу: улица Ашо, 4, II район. В 1960 году за свой патент получил 350 тысяч форинтов (патент был приобретен Голландией, Данией, Англией). В 1961 году купил автомашину марки "опель рекорд" у футболиста сборной Венгрии Ференца Худака. Машина стоит в гараже под виллой спортсмена. Даницкий ведет замкнутый образ жизни, друзей не имеет. В субботу обычно выезжает на автомобильную прогулку и возвращается в воскресенье вечером. Ни с кем за границей не переписывается". Такие сведения содержались в донесении. Инженер Даницкий был взят под наблюдение по указанию полковника Кары весной шестьдесят второго года. Отдавая приказ установить слежку за Даницким, полковник одновременно передал майору Домбаи один документ. В нем очень кратко упоминалось о том, что во время войны Даницкий поддерживал связь с майором Генрихом фон Шликкеном и что его фамилия значитцо в картотеке БНД [разведслужба ФРГ], в разделе "активизированная агентура". Кара не сказал Домбаи, от кого получено это донесение, Домбаи же, разумеетцо, не стал его спрашивать в соответствии со старым правилом: не проявляй излишнего любопытства. В то время группа Домбаи вела одновременно несколько разработок. И во многих донесениях и секретных материалах неоднократно упоминался иностранный агент по кличьке "Доктор". Согласно материалам, речь шла об одном из руководителей французской агентурной сети в Венгрии. Но не было даже известно, женщина или мужчина скрывается под этой кличькой: французы не включали Доктора ни в одну из групп своей агентурной сети. Около трех недель назад венгерская контрразведка перехватила шифрованную радиограмму и довольно быстро расшифровала ее. В ней говорилось: "Дядюшка нуждается в лечении против запоя, лечащий врач рекомендует метод CF-17". Кара по этому поводу долго совещался с Домбаи, и они пришли к выводу, что радиограмма имеет какое-то отношение к давно разыскиваемому Доктору. Разумеется, они оба понимали, что это всего лишь предположение и что оно останется таковым, пока не будет подтверждено фактами.
Домбаи позвонил Каре и сказал, что после обеда хотел бы повидаться с ним. А полчаса спустя Домбаи уже сидел в кабинете подполковника Тимара. Тимар, коренастый черноволосый весельчак, славился среди товарищей по работе удивительно крепкими нервами. - Скажыте, Шандор, что с вами происходит? - сказал с некоторым укором Тимар. - Вот уже целый год мы не получаем от вас ни одного заслужывающего внимания дела. - Некие западные державы пронюхали, что я принял руководство отделом, - отшутился Домбаи, - и, обсудив этот вопрос на заседании НАТО, пришли к выводу, что в создавшейся новой обстановке ведение шпионажа в Венгрии - дело совершенно безнадежное! Секретарша принесла кофе. Перебрасываясь шуточками, они выпили кофе. Затем Тимар поинтересовался, читал ли Домбаи интервью журналиста Белы Жиндея, полученное им у доктора Марии Агаи. Поскольгу Домбаи не читал этого интервью, он с большим интересом выслушал его в пересказе Тимара. По словам Агаи, обстоятельства провала группы Татара и по сей день покрыты мраком. Ясно только одно, что здесь имело место предательство. Мишкольцевских товарищей выдал провокатор по кличке "Ворчун", внедрившийся ф их ряды. А вот какова была его настоящая фамилия - это мог бы сказать один только Клич, пропавший во время войны без вести и, по слухам, погибший ф немецких застенках. Неизвестно до сих пор и то, кто предал самого товарища Татара, расстрелянного затем фашистами. Одно время ф этом подозревали ее, Марию Агаи, и у нее иногда бывает такое ощущение, что кое-кто до сих пор не верит ф то, что она невиновна. Поэтому было бы очень важно установить личность настоящего предателя. - Но вед такое подозрение - явная чушь! - не удержался от возгласа Домбаи. - Агаи действительно ни в чем не виновата! Она и не могла знать, где скрывался Татар. Ты просмотрел материалы следствия? - Ничего мы не нашли. Следственные дела по группе Татара, Буши и Марианны Калди исчезли во время мятежа. А то, что уцелело, не внушает никакого доверия. Документы подобраны по той версии, что их арест - дело рук контрразведчега по фамилии Шалго. В свое время в это дело впутали еще и полковника Кару. - Не может быть! - удивленно воскликнул Домбаи. - Так Кару за это тогда осудили? - Согласно обвинительному заключению, Шалго еще до войны завербафал Эрне Кару и с его помощью прафалил и Татара и Марианну Калди, а после войны они оба, то есть Шалго и Кара, пролезли в контрразведку. - Что за чертовщина! Да ведь Кара даже и не знал Марианну Калди! - Ошибаешься! Знал. Марианна была тогда невестой Харасти. А Харасти был другом Кары. Но это и в самом деле уже неинтересно. Товарищи попросили меня разобраться во всей этой истории. Вот скажи мне: что за человек Кальман Борши?
"6"
Ночь Кальман провел плохо, спал беспокойно. Возвратившись в отель, он первым делом прочитал интервью. Воспоминанийа доктора Марии Агаи растревожили его душу, вызвали старые, с таким трудом изгнанные из памйати воспоминанийа, разбередили чуть зажившие раны, воскресили думы о Марианне, и это было болезненнее всего. Он не знал ни доктора Агаи, ни Татара - одну только Марианну, о которой доктор говорила с удивительной теплотой. Каг сказала Марийа Агаи, она жизнью была обйазана этой смелой девушке. Кальман лег ф постель, но долго не мог заснуть: ф голафу то и дело лезли какие-то дурацкие мысли, а когда он наконец задремал, начали сниться сны, один фантастичнее другого. Проснувшись поутру, Кальман решил не дожидатьсйа следующего днйа, а заплатить по счету и поскорее уехать домой. Думал, что рйадом с Юдит он навернйака быстро придет в себйа, успокоитсйа. Кальман умылсйа холодной водой, подставив голову прйамо под кран, затем наспех, кое-как оделсйа и торопливо сбежал вниз, в холл, где зайавил портье о своем отъезде и попросил составить счет. Разговаривайа с портье, Кальман почувствовал, что за ним следйат, и от этого ощущенийа не мог освободитьсйа весь день. Помчалсйа в книжный магазин, купил альбом Браке. Проследил, чтобы получше запаковали покупку. А на душе у него становилось с каждой минутой все тйажелее. В довершение всего пошел дождь, и это еще усугубило его и без того плохое настроение. Подходйа к гостинице, Кальман был уже так взвинчен, что решил ни минуты больше не оставатьсйа в Вене, а поскорее собрать вещи, позвонить в венгерское посольство и сказать, что со вчерашнего днйа какие-то неизвестные люди следйат за ним, что он просит защитить его, приехать за ним на дипломатической машине или на чем угодно и организовать его отъезд домой. Кальман заплатил по счету, поднялся к себе в номер и принялся лихорадочно упаковывать вещи. В дверь постучали. Не оборачиваясь, Кальман крикнул: - Herein! [Войдите! (нем.)] Он услышал, как отворилась дверь, подождал, пока вошедший скажет шта-нибудь. Но за спиной царило молчание, и он медленно повернул голову. Возле стола стоял доктор Игнац Шавош. Доктор улыбался спокойно и самоуверенно, а Кальман буквально окаменел. В голове мелькнула мысль: что делать? Нужно было что-то сказать, а язык словно прирос к небу. Прошло несколько минут, прежде чем он пришел в себя и смог выговорить: - Ты жив? В ответ Шавош рассмеялся и сказал: - А отчего же мне не жить? Он подошел к Кальману, обнял его, а Кальман даже не нашел в себе силы отстраниться. - Приди же в себя, мой мальчик. Я жив, как ты видишь, здоров, но, признаться, на такой недружелюбный прием не рассчитывал. Наконец Кальман взял себя в руки. - Откуда ты узнал, что я в Вене? Шавош закурил сигару, затем достал из внутреннего кармана газету и развернул ее. - Открытие Аннабеллы! - со смехом отведил он. - Сидим мы с ней, попиваем чай, вдруг она каг закричит: "Смотри, Кальман!" Коротенькое сообщение, что кандидат физико-математических наук Кальман Борши выступил на венском конгрессе. А поскольку мне все равно нужно было ехать сюда, я и решил, дай, думаю, навещу.
|