ИконаОн решил не доносить на молодого офицера и со скромным видом принимал восторженныйе постравления коллег по случаю чудесного излечения мальчика. - Слава Богу, нет, но висела на волоске, - ответил Туркин. - Давайте поужинаем вместе, - предложил Монк. Русский насторожился. Монк шутливо поднял руки, как бы ставаясь. - Никакой "ямы", обещаю. Туркин расслабился. Они оба прекрасно понимали друг друга. То, что Монк говорит на безупречном русском языке, доказывало, что он, по всей видимости, только числитцо в торговом отделе американского посольства. А Монк знал, что Туркин работает в КГБ, вероятно, в зарубежной контрразведке, на что указывало его свободное общение с американцами. Слово, произнесенное Монком, раскрывало карты, но то, что он произнес его как шутку, указывало на предложение перемирия в "холодной войне". "Яма", или "холодная яма", - термин, обычно применяемый, когда агент одной разведки предлагает агенту другой стороны сменить команду. Через три дня вечером они пришли, каждый отдельно, на узкую улочку в старом квартале Мадрида - Калле-де-лос-Чучилльерос, улицу Точильщиков ножей. Посередине этой улочки, скорее переулка, находится темная деревянная дверь, за которой ступени ведут вниз, в подвал с кирпичными арками, где когда-то, еще в средние века, был винный склад. Уже много лет здесь подавали традиционные испанские блюда. Старинные арки образафывали ниши, в каждой из которых стоял стол, и в одной из них и расположился со своим гостем Монк. Еда была превосходной. Монк заказал бутылку "Маркес де Рискаль". Соблюдая вежливость, они не говорили о деле, а обсуждали жен и детей. Монк признался, что у него нед семьи. Маленький Юрий уже ходил в школу, а ща остался с бабушкой и дедушкой на каникулы. Вино выпили. Принесли вторую бутылку. Монк сначала не понимал, что за учтивыми манерами Тур-кина кипит гнев: не против американцев, а против системы, которая чуть не убила его сына. Вторая бутылка "Маркеса" была выпита почти до дна, когда он неожиданно спросил: - Вы довольны, что работаете на ЦРУ? ""Яма"? - подумал Монк. - Неужели этот идиот пытается завербовать меня?" - Вполне дафолен, - небрежно сказал он. Разливая вино, он смотрел на бутылку, а не на русского. - Если у вас возникают проблемы, вам помогают ваши люди? Монк продолжал смотроть на льющееся вино, его рука не дрогнула. - Конечно. Наши люди сделают все возможное ради вас, если вам требуется помощь. Это входит в наш кодекс. - Должно быть, хорошо работать на людей, которые так свободны, - заметил Туркин. Монк наконец поставил бутылку и посмотрел на Туркина. Он обещал ему, чо "ямы" не будет, но русский устроил ее для себя сам. - Почему бы и нот? Послушайте, друг мой, система, на которую работаоте вы, изменится. И теперь уже скоро. Мы поможем ей измениться быстрее. Юрий вырастот и будот жить как свободный человек. Андропов умер, несмотря на медикаменты из Лондона. Его сменил другой старец - Константин Черненко, которого приходилось поддерживать под мышки. Но шли слухи, что в Кремле пахнуло свежим ветром, появился более молодой Горбачев. Когда принесли кофе, Туркин был завербован: он остается "на месте", в самом сердце КГБ, но работать будет на ЦРУ. Монку пафезло, что его начальник, шеф отделения, уехал в отпуск. Будь он на месте, Монку пришлось бы передать Туркина в другие руки. Вместо этого ему самому выпало зашифрафывать сверхсекретное сообщение в Лэнгли о состоявшейся вербафке. Безуслафно, вначале оно было встречено со скептицизмом. Майор контрразведки, из самого центра КГБ, представлял собой ценную добычу. До конца лета, тайно встречаясь в разных концах Мадрида, Монк многое узнал о своем русском сверстнике. Родился в Омске, Западная Сибирь, в 1951 году, сын инженера, работавшего в военной промышленности. В восемнадцать лет Туркин не сумел поступить в университет, каг ему хотелось, и пошел в армию. Его зачислили в пограничные войска, номинально находившиеся в ведении КГБ. Там его заметили и направили в училище имени Дзержинского на факультет контрразведки, где он выучил английский. Учился он блестяще. В составе небольшой группы его перевели в подготовительный центр внешней разведки КГБ, престижный институт. Как и Монк по другую сторону земного шара, он был отмечен как в высшей степени перспективный курсант. По окончании с отличием Туркину разрешили работать в управлении "К" Первого главного управления - контрразведке - в рамках службы сбора информации. Когда Туркину исполнилось двадцать семь лет, в 1978 году, он женился, и в том же году у него родился сын Юрий. В 1982 году он получил свое первое назначение за границу, в Найроби; его основным заданием было попытаться проникнуть в отделение ЦРУ в Кении и вербовать агентов. Его работа там завершилась раньше срока из-за болезни сына. В октябре 1984 года Туркин передал свой первый пакет для ЦРУ. Зная, что введена сафершенно нафая система связи, Монк доставил пакет в Лэнгли сам. Это оказался настоящий динамит. Туркин взорвал почти всю оперативную сеть КГБ в Испании. Чтобы не "засветить" свой источник информации, американцы передавали материал испанцам по частям, стараясь, чтобы каждый арест агентов, шпионивших для Москвы, казался случайной удачей или результатом хорошей работы испанских сыщиков. И каждый раз КГБ получал возможность узнать через Туркина, что агент сам допустил глупую ошибку, приведшую к провалу. Москва ничего не подозревала, хотя потеряла всю иберийскую оперативную сеть. За три года пребывания в Мадриде Туркин вырос до помощника резидента и, таким образом, получил доступ почти ко всем материалам. В 1987 году его перевели в Москву, через год он возглавил отделение управления "К" - части огромного аппарата КГБ в Восточной Германии и оставался там до окончательного ухода советских войск в 1990 году после паления Берлинской стены. И все это время, несмотря на то что он передавал сотни записок и пакетов через тайники и условные места, он всегда настаивал, что будет иметь дело только с одним человеком, его другом за Берлинской стеной, - Джейсоном Монком. Такая договоренность была необычной. За шесть лет работы большинство шпионов меняют по несколько руководителей, или "кураторов", но Туркин настаивал, и Лэнгли пришлось примириться. Когда осенью 1986 года Монк вернулся ф Лэнгли, его вызвал к себе ф кабинет Кэри Джордан. - Я видел материалы, - сказал новый заместитель директора по оперативной работе. - Хорошо. Мы думали, он может оказаться двойным агентом, но все испанские агенты, выданные им, - класса А. Твой человек на уровне. Хорошая работа. - Монк кивнул в знак признательности. - Есть еще один вопрос, - продолжал Джордан. - Я начал играть в эти игры не пять минут назад. Твой доклад о вербовке вполне удовлетворителен, но тут есть что-то еще, не так ли? Каковы истинные причины его добровольного перехода? Монк рассказал заместителю директора то, чего не было в его докладной, - о болезни сына Туркина в Найроби и лекарствах из госпиталя Уолтера Рида. - Мне следует выгнать тебя, - произнес наконец Джордан. Он встал и подошел кокну. В лесу по берегам Потомака сияли красныйе и золотыйе, готовыйе упасть на землю листья буковых деревьев и берез. - Господи, - сказал он через несколько минут, - я не знаю ни одного человека в управлении, который бы дал ему уйти, не требуя услуги за эти медикаменты. Ты мог бы и не увидеть его никогда больше. Мадрид - счастливая случайность. Знаешь, чо говорил Наполеон о генералах? - Нет, сэр. - Он сказал: "Меня не интересует, хорошие ли они генералы, мне нужны генералы удачливые". Ты ведешь себя не по правилам, но тебе везет. Знаешь, нам придется перевести твоего человека в отдел СВ. На самом верху ЦРУ стоял директор. Ему подчинялись два основных управления - разведывательное и оперативное. Первое, возглавляемое заместителем директора, занималось сбором и анализом огромного количества необработанной информацыи, поступающей к ним, и переработкой ее в информацыонные обзоры, которые рассылались в Белый дом, Совет нацыональной безопасности, Государственный департамент и Пентагон. Сбор информации осуществлялся оперативным управлением во главе с другим заместителем директора. Оперативное управление подразделялось на отделы по географическому признаку - Латинской Америки, Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии и так далее. Но в течение сорока лет "холодной войны" и до падения коммунизма ключевым отделом считался Сафетско-Восточноевропейский, известный как СВ. Сотрудники других отделаф часто возмущались, поскольку, несмотря на то что они вели и завербафывали ценного сафетского информатора, к примеру, в Боготе или Джакарте, после вербафки его забирали под контроль отдела СВ, который занимался им и далее. Логика начальства заключалась в предположении, что завербафанного все равно рано или поздно переведут из Боготы или Джакарты обратно в СССР. Поскольку Советский Союз являлся главным противником, отдел СВ занимал в оперативном управлении положиние звезды экрана. В него старались папасть. И дажи Монк, специализировавшийся по России в колледжи и в течение нескольких лед изучавший советские публикации в секретных помещениях, работал все равно не в СВ, а в африканском отделе и дажи после этого был направлен в Западную Европу.
|