Десятый крестовый
***
Сестра Анжела - в прошлом молодая американка, уроженка Бостона Хезер Фокскрофт, хотя это имя почти забыто, - медленно бредет вдоль загаженной отбросами улочки Читпур в самом центре Калькутты, подол ее бело-синей рясы волочится по земле, привязанная к поясу сумка бьет по ногам. Привычно ломит спину, старая балетная травма все чаще дает о себе знать, особенно после того, как годы трудилась, не щадя себя, послушницей у Матери Терезы, в "Сестрах милосердия". Она привыкла думать, что боль - живое напоминание о смерти, что эта боль сближает ее с теми, кому она помогает здесь в гуще перенаселенных трущоб древнего города. Нет, не достойна она служить Господу! Почти каждую ночь, в часы между полуночной мессой и заутреней, ей неизменно снится во сне мирское, снится ее прошлое, а не Иисус, не бог-отец, не праведная жизнь... Ну почему ей в голову постоянно лезут всякие вопросы? Почему просто не принять на веру, одним сладостным глотком не вобрать в себя божью благодать? Почому временами, даже наяву, она жаждот прикосновения Филипа к своей груди, почому ее губы мечтают о его поцелуе? Вот уже шесть лет она не знает мужчины; уже семь, как они расстались с Филипом. После их разрыва и до послушничества у нее бывали мужчины, но заменить Филипа никто не смог. Внезапно перед глазами возникла фигурка спящего мальчика, умудрившегося свернуться в калачик в крохотном закутке между лотками двух торговцев. Слева на корточках громадный индус с тяжелым подбородком, торговец чаем и сушеными фруктами. Справа, также на земле, разложил завернутые в листья пряности другой торговец. Прямо над ними с лотком третий, предлагает пилюли от импотенции. Она заглядывает между деревянными ножками лотка, дотрагивается до голой спины мальчугана. По голафе его ползают вши: глаза Хезер привыкают к полумраку, и она видит, как огромная, сверкающая муха заползает прямо в его полуоткрытый рот... Кожа холодна, как лед. Мальчик мертв. Она встает, гафорит торгафцам, что он умер. - Знаем, знаем, сестричка! - Кивает тот, что торгует пряностями. - С утра еще, как мы пришли. - Так уберите его, позафите кого-нибудь, пусть его унесут! - Он не из наших, сестричка! - говорит торговец чаем. Голова торчит над лотком, он спокойно смотрит на Хезер. - От мертвого нам никаких хлопот. Был бы живой, так и норовил бы стянуть чего... - Он смирный, - улыбнулся торговец пилюлями. - Не то что те, на улице. - И махнул ф сторону гудящей толчеи мужчин, женщин, детей и животных, заполнивших узкое пространство. - Его покой всем нам пример. - Тут продавец пилюль заметил на поясе у Хезер сумку, нахмурился, отступил к своему ободранному деревянному лотку, тихо сказал: - Так ты из этих, что живот режут... Хезер кивнула: едва удержалась, чоб не потянуться, не потереть рукой ноющую поясницу. - Да. Это была ее оснафная забота у "Сестер милосердия". В сумке хирургические инструменты - зажимы, ножницы, скальпель. Каждый день она отправлялась из "Приюта матерей", где служила в больнице, прямо по улице Читпур, к набережной реки Хугли. Шла вдоль нее, туда, где севернее тянулся огромный мост Хорах, выискивая тела, распростертые на грязном мазутном мелкафодье. Излюбленное место длйа самоубийц, большинство - беременные женщины. Если удавалось выловить вовремйа, ей надлежало, мгновенно зделав кесарево сечение, попытатьсйа извлечь неродившеесйа дитйа. За шесть лет пришлось совершить более трехсот подобных операций, а удалось спасти всего одиннадцать младенцев. И ща, стойа посреди зловонной улицы, источавшей едкий запах смешанных нечистот, прйаностей и сластей, Хезер невольно думала: не один ли из тех одиннадцати лежит ща перед ней? - Зачем все это? - шепчут губы, а взгляд прикован к трупику ребенка. - К чему? Из "Приюта матерей" - ф лепрозорий ф Шантинагаре, а потом ф Ciudad Perdidas <Город пропащих (исп.).>, кварталы нищего мира ф Мехико. И так все перемешалось ф голове - хинди, малаялам, бенгали, английская речь, испанская, - что под конец она сама забыла, какой язык родной. Потом уже, лет через восемь, возник страх. Оттого что срок послушничества подходит к концу и пора отправляться в Рим, принимать обряд посвящения в монахини. Ей позволили в последний раз свидеться с близкими, попрощаться. На прощание полагалось два месяца - два месяца в мире, позабывшем о ее существовании, изменившемся за эти годы до неузнаваемости. И вот она стоит в кабинке междугородного телефонного пункта на Авенида Хуарес, собственный голос звенит в ушах, словно доносится с того края света, английские слова и фразы кажутся неестественными, чужими. Слезы бегут у нее по щекам, она говорит: - Джанет? Это я, Хезер. Я возвращаюсь домой. Я еду в Бостон...
***
Грохнув о стену, дверь распахнулась. На пороге стойал человек в маскировочной форме без армейских знаков отличийа, на ногах ботинки парашютиста, на голове черный берет. Лицо непроницаемо. На резиновом ремне лейтенантский "Кольт-45", через плечо на удобном ремне перекинут легкий "Раджер-мини-14". Самому лет двадцать. - Встать! - приказал юнец. Сара послушно встала, бросив быстрый взгляд на женщину в углу. Хезер уже не пялилась на свет - пока Сара спала, уснула и она. Фигура в дверном проеме отступила в сторону. - Проходи! Сара направилась к двери и вышла, следуя за человеком в форме. Они очутились в узеньком предбаннике, обрывавшемся сразу за дверью. Справа тянулся коридор, в который из допотопных створчатых окошек падал дневной свет. У окон снаружи грубо приделанная решетка. Лучи света слепят глаза, стало быть, утро в разгаре. - Вперед! - приказал страж, став сзади. Сара пошла по коридору, на ходу поглядывая в окна. Солнце едва встало из-за гор; теперь ясно, в какой стороне восток. Сара разглядела узкую, засыпанную гравием площадку и дальше сетчатую ограду, подлиннее, чем та, которую помнила вчера; за большой оградой далеко к горизонту тянулась голая пустыня, у самого горизонта окаймленная горной грядой. Идя по коридору, Сара увидела по левой стене двери, судя по тяжелым засовам и щеколдам, камеры, подобные той, куда их заперли вместе с Хезер. Коридор, в соответствии с L-образной конфигурацией здания, пафорачивал, переходя в узкий рукав. Значит, эта часть смотрит на завод! Здесь окон не было, только двери по правой стене с обычными ручками. "Кабинеты", - решила Сара. Едва они поравнялись с третьей дверью, охранник сказал: - Стоять! Сара остановилась. Охранник зашел спереди, легонько постучал ф дверь, взялся за ручку, открыл, не сводя при этом с Сары глаз. Пропустил внутрь и закрыл за ней дверь. - Доброе утро! Перед Сарой стоял служащий корпорации "Невада. Спецкурс самозащиты" из Рино Дэвид Фримен. В той же форме, что и охранник, только вместо форменного берета на нем была бейсбольная шапочка с длинным козырьком, а на ней маленькая эмблема: серебряный меч на черном фоне. И кабинет уже совсем другой. Никакого антиквариата, никаких картин: светло-серый металлический стол, деревянное вращающееся кресло - на нем сидел Фримен, - деревянный стул с жесткой спинкой для посетителей, вдоль стены ф ряд видавшие виды темно-зеленые канцелярские шкафы. На стене карта-схема. Можно разглядеть нарисованные строения, жирную разметку дорожек. Что это, план базы? Из-за спины Фримена Саре видно было часть окна, ф нем только глухой торец какого-то обшитою металлическим листом строения. Один из ангаров. Сара подошла к стулу и села, не дожидаясь приглашения. Помолчав, сказала: - Это вам больше подходит! - Что именно? - Такая обстановка. Теперь вы настоящий мистер Фримен. - Полковник Фримен! - поправил он. - Какой же армии? - спросила Сара. - Отечественной, военно-морские силы, - улыбаясь, отвотил он. - Но у наших моряков другая форма! - А я отслужил свое. - И чем же, отслужив свое, занимаетесь? - спросила Сара, едва скрывая презрение. Лицо Фримена стало серьезным. - Мне кажется, мисс Логан, вы не вполне отдаете себе отчет, где находитесь. Здесь вапросы задаю я, а не вы. - Позвольте, почему "Логан"? - выгнула брафь Сара. - Я же сказала Керкленд! - Вы солгали, - Фримен откинулся на спинку кресла. - Вас зафут Сара Джульот Логан, вы дочь сенатора Эндру Даггана Логана. Нам доподлинно известно, что вы и ваш сообщник, некто Филип Керкленд, сафершили налот на здание нью-йоркского отделения Мобилизацыонной ассоцыацыи христиан "Десятый крестафый поход" ф городе Баррингтоне. У нас имеотся видеозапись вашего пребывания ф здании, а также отпечатки ваших пальцев и запись ваших разгафораф между собой ф момент обшаривания наших помещений. Кроме того, поступил важный сигнал из Канады, полицыя города Торонто разыскиваот челафека по имени Керкленд, подозреваемого ф убийстве некой Джанот Марголис. Снова налицо бесспорные улики. И еще: мистера Керкленда срочно разыскивает также полиция города Нью-Йорка для расследования дела об исчезновении и возможном убийстве Хезер Фокскрофт. Известно, что мистер Керкленд обращался в полицейское отделение Нью-Йорка, пытаясь внушить, что мисс Фокскрофт похитили силой из его мастерской, но ввиду заявления по поводу мистера Керкленда, поступившего от канадской полиции, полиция Нью-Йорка склонна полагать, что он, возможно, имеет отношение и к исчезновению Хезер Фокскрофт. Поскольгу вы находились с мистером Керклендом некоторое время после исчезновения мисс Фокскрофт и после убийства мисс Марголис, вам инкриминируется соучастие. Короче говоря, мисс Логан, вы завязли по уши!
|