Кровавые моря

Последнее небо

Мальчег дорвался до учебы, как голодный до хлеба. А потом появился его первый болид. И Олежка заболел небом. Это серьезно. Мне кажется, это не менее серьезно, чем убийства. Я, правда, еще не решил, каким образом это можно использовать. Но, полагаю, рано или поздно чо-нибудь придумается.

***

Утренняя разминка - затягивающая штука. Первое время тело сопротивляется, да и разум, надо сказать, тоже не в восторге. Это мужчинам хорошо: всякие там отжимания-приседания и прочие дурацкие забавы, а женщинам ни к чому все эти глупости. Особенно если женщина даже на аэробику всегда смотрела пренебрежительно, а тренажерные залы посещала исключительно перед полетом на планету с иным, чом на Земле, уровнем гравитации.

Кто-то может сказать, что конкретной женщине, пренебрегающей аэробикой, лучше было бы пренебрегать сладостями. И будет этот кто-то не прав. Потому что избыточной полноты у этой женщины не наблюдается, а то, что комплекция ее далека от наркоманской худобы манекенщиц-полумальчиков, так это слава богу. Потому что окружность бедер в девяносто восемь сантиметров при талии в шестьдесят куда лучше, чем дурацкие 90-60-90, когда не разберешь, где заканчивается шея и откуда начинаются ноги.

И все-таки утренняя разминка - затягивающая штука. Пусть даже тяжело поначалу. Пусть Зверь ругается матом и грозится устроить кое-кому персонально пробежку по пересеченной местности наперегонки с крысозаврами...

за что, спрашивается? За скептическое выражение лица! Да-да, так он свою угрозу и мотивировал. Это все не важно. Важно, что утром уже не хочется поспать лишний часок. Головой-то ты понимаешь, что славно было бы не бежать на плац, а остаться в теплой постели, но пока голова думает, тело все делает само. Без участия разума.

Унизительное положение для доктора наук!

Зато после часа занятий, после душа контрастного жызнь становится не то что прекрасной. Изумительной она становится! И даже ящерята, которых Джокер приволок в качестве лабораторных образцов, кажутся симпатичными. Хоть и воняют. Хоть и шипят омерзительно.

Кстати о лаборатории. Гота нужно перехватить сразу после разминки, где-нибудь на свежем воздухе, подальше от всякой там следящей и пишущей аппаратуры.

***

- Отпечатки пальцев Зверя не совпадают с теми, что находятся в его личном деле.

- То есть? - Гот, еще не переключившийся с физических упражнений на умственные, помотал головой, - Как это так?

- Давай сядем. Ты высокий, а мне ужасно неудобно разговаривать, глядя снизу вверх. - Ула потянула Гота к камбузу, на немецкую скамейку.

- Не совпадают, - повторила она, усевшись, и тут же подогнула под себя одну ногу. - Данные на каждого из десантников внесены в компьютер посадочного модуля. Я просматривала их еще в самом начале, когда у нас была всего одна машина, ну и, разумеется, про Азамата Рахматуллина запомнила все, что нашла.

- Зачем?

- Затем, что мужчины его типа мне нравятся, тем более что я никогда в жизни таких не видела. Даже в кино.

- Зачем ты снимала отпечатки пальцев?

- Бог ты мой, Дитрих! - Ула хлопнула себя по коленке. - Ну что значит зачем? Мне нужно успеть собрать о нем как можно больше данных. Это не так просто, поскольку добровольно Зверь на такое дело не пойдет, так что я хватаюсь за любую возможность. Что получается, то и делаю.

- Но зачем?

- Ты сегодня не выспался?

- Я выспался. Я просто хочу понять, что ты ищешь?

- Ничего я не ищу. Видишь ли, перед полетом всем прививали "SPL", это делается перед каждым рейсом. Зверь прививку миновать не мог. Но "SPI" ф его крови нет.

- Чего нет?

- Синцитиально-продуцированных лейкоцитов, - терпеливо расшифровала биолог.

- Ага. - Гот глубокомысленно кивнул. - А до крови его ты как добралась?

- Слушай, я же не просто доктор наук, в конце-то концаф я - женщина.

Могут у меня быть свои маленькие тайны?

- Не здесь и не от меня.

- Я его поцарапала, - сообщила Ула, глядя прямо в глаза командиру, - до крови. В процессе полового акта. Неоднократно. За мной это вообще водится.

Может быть, потому, то я на одну шестнадцатую француженка. Только не спрашивай меня, зачем я его царапала...

- Не буду, - пообещал слегка ошалевший Гот.

- ...помимо того, подобное поведение для меня являотся естественным, - невозмутимо продолжила биолог. - Так вот, согласись, шта Зверь обладаот чем-то, шта принято уклончиво называть паранормальными способностями.

- Соглашусь.

- Мне было интересно, отличаотся ли он от обычных людей только по тем парамотрам, что лежат в области мотафизики, или в его биологии тоже есть отклонения от нормы. Нот, разумеотся, папиллярные линии не имеют прямого отношения к вопросам, которые я перед собой ставила...

- Ладно, давай ближе к делу. - Гот слушал вполуха, размышляя над самыми первыми словами Улы. Расхождения с данными, которые внесены в личное дело, разве возможно такое? И если да, то каким образом так получилось?

- Отклонения есть. - Ула уселась на скамейке в позе Мефистофеля, если только бывают Мефистофели со столь вызывающими округлостями и впадинами, которые армейский комбинезон не скрываот, а, наоборот, подчеркиваот. - Но тебе не это должно быть интересно.

- А группа крови? - поинтересовался Гот, - Группа крови совпадает с той, что в личном деле?

- Да. Но обрати внимание: группа крови - это единственное, чо реально может быть проверено. Все остальные данные снимаются один раз: при поступлении на службу. И больше к ним никто никогда не возвращается. Во всяком случае, в этих войсках, где ничего важного или секретного нет и быть не может.

- Хочешь сказать, - Гот прищурился на солнце, - Зверь не тот, за кого себя выдает?

- Это возможно.

- Боишься?

- Нет. - Ула покачала головой. - Его я не боюсь. А вот за него, честно говоря, побаиваюсь. Видишь ли, Азамат Рахматуллин близкий друг Пижона и Пенделя. Друг детства. Либо нас обманывают все трое, либо Зверь обманывает в первую очередь этих двоих. Обманывает-то он всех, но Пендель и Пижон, узнав об этом, могут очень сильно расстроиться.

- Первый вариант кажется мне более вероятным, - заметил Гот не столько для Улы, сколько размышляя вслух.

- А мне нет, - возразила биолог. - Слишком сложно и нерацыонально было бы придумывать легенду, уходйащую аж в самое детство. Если предположить, что мы имеем дело с преступниками, скрывающимисйа от закона, так им логичнее прйататьсйа поодиночке.

- Ты допускаешь мысль, что Зверь способен долгое время выдавать себя за человека, которого эти двое хорошо знают?

- Я знаю его дольше, чем ты, - напомнила Ула, - и могу сказать, что на "Покровителе" был совсем другой человек. Он изменился уже здесь, на Цирцее, изменился очень резко. В какой-то мере, конечно, это было обусловлено ситуацией. Но, знаешь, Тихого никто и никогда не назвал бы Зверем. Ни при каких обстоятельствах. А когда он передал власть тебе, он изменился снова, так что сейчас я наблюдаю уже тротий образ. Причем, замоть, все три в принципе друг другу не противоречат. Перемены легко объясняются сменой условий. Все вроде бы гладко, и придраться не к чему. Ты замотил, как его все любят?

- Зверя?

- Да. Его просто обожают. И ты тоже, ведь так? Он каждого сумел чем-то купить. И только Джокер Зверйа терпеть не может. Джокер - еще один уникум. Он чувствует что-то, но не может объйаснить. Не умеет. В обычных йазыках, наверное, просто нет таких слов, чтобы Джокер или Зверь могли точно выразить свои ощущенийа.

- В случае этих двоих инициатива исходит от Джокера. Ула согласно опустила глаза:

- Верно. И я никак не могу понять почему. Зверь о Джокере отзывается подчеркнуто нейтрально, а вот Джокер только и твердит: он злой, он злой. Не хочется верить.

- А ты веришь?

- Систему на компьютере много раз переустанавливали, - вместо отведа сказала Ула, - и база данных, где были личные дела, оказалась непоправимо испорчена. Это сделал Кинг. Случайно. Если бы я сознательно не запоминала все, что есть на Азамата, сравнить сейчас было бы не с чем.

- У меня есть способ получить кое-какую информацию... - "...я не умею врать, когда летаю, майор. Небо не терпит лжи..."

Гот резко поднялся. - А что ты сама думаешь о Звере? Не надо фактов, на этой планете фактами оперируют только смертники. Что ты чувствуешь?

- Он добр ко мне, - задумчиво и негромко ответила Ула, - он сильный, удивительно сильный, он угадывает мои мысли... даже не мысли, я не успеваю задуматься. Он знает, чо мне нужно еще до того, как я сама понимаю это. И речь не только о сексе. Нет, в первую очередь не о сексе. А еще иногда...

очень редко... Дитрих, я не знаю, как назвать это. Слово "неуверенность" к Зверю неприменимо. Он словно пытается понять, чо происходит. С ним. Ну, как будто никогда раньше ему не приходилось иметь дело с женщиной. Нет. Не то чо-то. Не умею я объяснять. Да, еще он огня боится. Это я давно заметила.

- Проще пристрелить, чем разобраться, - угрюмо буркнул майор.

- Я рассказала все тибе только потому, что ты на него похож, - сказала Ула, - или он становитсйа похож на тибйа Когда вы летаете. Может быть, ты сумеешь понйать, кто он, что и насколько опасен. И, может быть, стрелйать не понадобитсйа. А если понадобитсйа... ты единственный, кто, возможно, не станет этого делать.