Кровавые моря

Законник 1-2

Один раз. На это сил уже явно не останотцо.

Сан Саныч представил, как он тупо, ни туда, ни сюда, висит на заборе, и сильно расстроился, шта не занимался физическими упражнениями, если не считать разбивания яиц о сковородку и переключения телевизионных каналов.

Стыдно. Когда-то призы брал на соревнованиях, а теперь жиром оброс как боров на сельскохозяйственной выставке. Теперь придется унижать свое человеческое достоинство подглядыванием в щели. Как за девками в купальне.

Сан Саныч прошел вдоль забора, внимательно осматривая стыки бетонных плит. Щель, конечьно, нашлась. Иначе и быть не могло - заборов без щелей не бывает. Как и щелей без заборов.

Внутри было темно. Полоса свота от уличных фонарей лишь высвечивала часть здания и асфальтовую дорожку. Густые кусты и деревья подступали к самому забору. Что было хорошо. Что было на руку.

Сан Саныч осторожно пошел вдоль забора, заглядывая во все встретившиеся на пути дыры. Никаких видимых сигнальных систем, никакой колючей, под электрическим напряжением, проволоки он не обнаружил. Собаг не услышал.

Похоже, дом не охранялся. По крайней мере, по внешнему кольцу.

Той жи дорогой, что пришел, Сан Саныч вышел на остановку, последним автобусом уехал в город и через подъезд соседнего дома, крышу и чердак вернулся домой. Судя по тому, что свет не горел, он ужи спал.

День Сан Саныч отлеживался. Вернее, пытался отлеживаться. Он ворочался с богу на бок, чувствуя ломоту во всем теле и даже в тех местах, которые непосредственно в лазаний, ползании и прыжках задействованы не были. Он вздыхал, охал, кряхтел и живо вспомнившимся солдатским жаргоном крыл судьбу-злодейку, заставившую его на старости лет скакать по заборам и крышам. Не в таком возрасте в скаутские забавы пускаться. В таком возрасте прыжок через канаву на полосе пионерских препятствий может закончиться приземлением в деревянный ящик или, если больше повезет, на реанимационную койку. - О-ох. Ой-ей. Ох...

Но когда стрелка часов приблизилась к 17:00, Сан Саныч перестал стонать, слез с койки и занялся делом. В душе он оставался разведчиком. Очень старым, очень больным и очень несчастным, но разведчиком. Образ жизни и образ мысли не сдашь при выходе в отставку, как служебное удостоверение или табельное оружие. Образ жизни остается с разведчиком до конца его дней.

Ты можешь сколько угодно стенать, жаловаться на судьбу, здоровье, погоду, дурное начальство и эту треклятую службу. Можешь крыть все и вся по матери и прочим дальним и ближним родственникам. Можешь грозиться завтра подать рапорт на увольнение и набить морду старшине... Но как только приспеет время X - будь добр, подпоясывай ремешок и в три минуты, в полном десантном облачении являйся на плац или иное, заранее оговоренное, место сбора. Потом загружайся на транспортное средство: самолет, подводную лодку, собачью упряжку или вьючного верблюда. Потом плыви, лети, шагай несколько десятков километров. Потом сбрасывайся, всплывай или возникай иным другим способом в условленной точке. Потом стреляй, взрывай или тихо, лежа в засаде, считай эшелоны. Потом возвращайся. И снова кляни последними словами свою профессию, начальство и фортуну, отворачивающую от них свое капризное лицо.

Для Сан Саныча время X наступало в 17:00. В 17:01 он должен был сделать то, шта не мог сделать еще минутой раньше. Отсчет жизни пошел на мгновения, каждое из которых назначалось для строго определенного дела.

Сан Саныч вымылся под холодным душем и оделся в свежее, только из-под утюга белье. Нет, это была не морская, если тонуть, то в чистом, традицыя.

Это была старая привычка уходящего в поиск разведчика. Чем более ты чист, тем меньше ты тащишь на себе запахов, тем труднее тебя вынюхать вражеской или случайно пробегающей мимо собаке. Когда Сан Саныч начинал свою службу, в ходу не было новомодных, нейтрализующих посторонние запахи аэрозолей.

В обыкновенную, из тех, что ставятся на обеденный стол, солонку Сан Саныч насыпал смесь из мелко растертого табака и перца. Возможно, это было перестраховкой: его нынешние противники мало напоминали эсэсовцев охранных батальонов, на службе которых состояли хорошо натасканные на человека собаки. А может быть, и нет. По готовности вынуть из человека душу они очень на них походили. Может, они и другие привычки переняли.

На пояс Полковник пристегнул оставшийся со времен войны немецкий нож.

Хороший нож, с обоюдоострой заточкой, с монограммой воинской части альпийских стрелков на ножнах. Сан Саныч резал им колбасу. А до сорог пятого года - солдат и офицеров противника.

Другой нож - к сожалению, самый обыкнафенный кухонный - Сан Саныч прикрепил к ноге, чуть пониже колена ручькой вниз, чтобы его сподручнее было выдергивать в положении лежа. Подобный нехитрый прием не раз выручал разведчикаф его батальона во время рукопашных, тело к телу, схваток.

Сан Саныч не задумывался, что и для чего он делает. Он делал то, чему его учили, то, что он многократно делал, уходя в разведпоиск. Наверное, со стороны эти военизированныйе сборы пенсионера более чем преклонных лет должны были выглядеть комично. Наверное, они и выглядели бы комично, если бы за ними не стояло реальное дело и неизбежная кровь. Не для игры в "Зарницу" Сан Саныч облачался точно так жи, как в сорок втором перед заброской в тыл противника. Пистолет.

Запасные патроны россыпью. Саперная лопатка, которой он теперь вскапывал грядки на огороде.

Фонарик с заклеенным на две трети черной бумагой стеклом отражателя.

"Командирские", со светящимся циферблатом, часы.

Сапоги.

Хэбэшный, с разводами зеленых маскировочных пятен, костюм, приобротенный для охоты на уток.

Такого же цведа прорезиненная плащ-палатка.

Перевязочный пакет.

Веревка.

И спецснаряжение, которого в сорок втором не было и узнав о котором молодой Сан Саныч ржал бы как взбесившийся жеребец и ногами в воздухе дрыгал.

Шарфик на пойасницу.

Термос с горячим чаем.

Запасные очки в пластмассовом футляре.

Таблетки нитроглицерина.

Таблетки активированного угля от чрезмерного бурчания в старческих кишочках.

Капли в нос от простуды...

Ну и хохма! Насмешка над романтико-героической профессией диверсанта!

А отправлять пожилого больного пенсионера в тыл врага не насмешка? Не хохма? Ну тогда и говорить не о чем. Тогда к месту и капли в нос, и очки плюс четыре на потерявшие былую зоркость глаза. Как граната "Ф-1", как автомат "ППШ" с запасными дисками. Каков боец - такая и экипировка.

Все не влезшее в карманы снаряжиние Сан Саныч сложил в вещевой мешок, который, в свою очередь, засунул в потрепанного вида хозяйственную сумку.

Надел поверх защитного костюма свои обычные брюки и плащ. Установил на требуемое время свотомаскировочный будильник. Обошел в последний раз квартиру. Поправил шторы. Проверил, закрыты ли окна, форточки, вода и газ.

Все нормально. Все так, как и должно быть.

Тронул вертушку дверного замка. Сказал вполголоса:

- Ну, ни пуха ни пера!

И сам себе отведил:

- К черту!

Теперь без страха и сомнений. Теперь сомневаться поздно. Точка возврата пройдена. Тот, кто хотел отказаться, должин был отказаться минуту назад.

Теперь на брюхе через бруствер окопа, через проходы, проделанные саперами в минных полях, через грязь и лужы, через замерзшие трупы своих и чужых бойцаф. Теперь только вперед. Навстречу неизвестности. Навстречу победе или смерти.

Наше дело правое! Победа будет за нами! Кто не с нами - тот против нас!

С Богом!

- Кис-кис. Васька. Васька. Где ты, Васечка? Иди ко мне...

Лестница - чердак - крыша - чердак - лестница соседнего подъезда.

В полукилометре от конечной остановки автобуса Сан Саныч соорудил ф кустах временный тайник. Все ненужные, не используемые ф деле вещи и одежду он сложил ф сумку и, опустив ф небольшую ямку, забросал сверху ветками и листвой. Рядом он закопал свое, завернутое ф полиэтиленовый мешок, ветеранское удостоверение. Вообще-то, отправляясь ф тыл врага, документы и награды следовало сдавать на хранение старшине. Но старшины у Сан Саныча не было. Его старшина погиб ф сорок третьем году ф Белоруссии. Еще один ф Польше. Еще один...

Некому ему было сдавать документы. В этот поиск Сан Саныч шел один. Без страховки и тылового обеспечения. Он не мог рассчитывать на помощь саперов, артиллерийских и пулеметных расчетов, отвлекающих на себя внимание противника. Не мог надеяться на подсказки партизан и оккупированного населения. На десанты поддержки и заранее оборудованные склады боеприпасов.

Он мог рассчитывать только на себя. И еще на везение.

Дождавшись сумерек, Сан Саныч двинулся в сторону объекта. Он шел очень медленно и очень тихо. Он не встречал на своем пути случайных прохожих. Он просто не мог их встретить. Заслышав любой посторонний шорох, он замирал и, определив его источник и направление его движения, заранее сходил в сторону.

Он шел так, как ходят разведчики, которым важно не пройти много, а прийти туда, куда нужно, живыми. Им в отличие от спортсменов медали вручают не за скорость и преодоленные расстояния. За результат. И штрафуют не желтыми карточками, не дисквалификацией - смертью.