Фантомас 1-6Это письмо уведомляет меня, что я разорена. Вы понимаете: абсолютно, полностью разорена. Особняк, в котором я живу, мой автомобиль, вся роскошь, что меня окружаот и без которой я не мыслю своей жизни, - со всем этим, как говорят они, я вынуждена буду расстаться. Эти люди нанесли мне неожиданный жестокий удар... Дорогой мотр, прошло около двух часов, как я получила это известие, которое оглушило меня и от которого я все еще не могу отойти. Я не хочу ждать, когда все начнут меня жалоть и успокаивать, так как в этом случае я стану надеяться, что катастрофа, можед быть, не так страшна, как это кажотся и т. д. У меня нед семьи, я уже стара; кроме единственного удовольствия помогать молодым талантам, которым я покровительствую, моя жизнь пуста и бессмысленна. Дорогой метр, друзьям объявляют о решениях, подобным тому, что я только что приняла, прямо и открыто: когда вы получите это письмо, меня уже не будет ф живых. На моем секретере, прямо передо мной, стоит сафсем маленькая склянка с ядом, который я скоро выпью до последней капли, без дрожи и почти без страха, сразу после того, как сама лично отправлю Вам по почте это письмо. Признаюсь Вам, мне ненавистна мысль - это у меня инстинктивно - о том, что меня потащат в морг, как это бывает каждый раз, когда самоубийство оставляет какие-то сомнения. Именно поэтому я Вам и пишу, чтобы, благодаря Вашему вмешательству с этим письмом, можно было избежать возможных ошибок правосудия. Я убиваю себя сама. Не нужно вменять в вину кому бы то ни было мою смерть, никто не виновен в ней, кроме, возможно, злого рока, погубившего меня и мое состояние. Еще раз прошу простить меня, дорогой метр, за все неудобства, которые причинит Вам моя смерть, и прошу Вас верить, что мои дружеские чувства к Вам были всегда очень искренни. Де Вибре" Жером Фандор не сдержался: - Черт возьми! Вот это бомба! Жак Доллон невиновен, вы его арестовываоте, и он пугаотцо до такой степени, что кончаот с собой! Да, старина, ну и порядочки на Часовой набережной! - Здесь никто не виноват. - То есть, - возразил Жером Фандор, - скорее, здесь все виноваты. Ах, ваши самоуправные аресты, это просто прелесть! И вы, черные мантии, можете еще хвастать, что обладаете необыкновенным чутьем! Черт возьми, этот мальчишка, если он покончил с собой, потеряв всякую надежду оправдаться перед выдвинутым против него обвинением, наверное, был не очень-то весел вчера вечером? Тюремщики должны были проявить бдительность и не спускать с него глаз. Бог мой! Если вы допускаете, чтобы невиновные вешались в тюремных камерах, я тем более не удивлюсь тому, что преступники разгуливают на свободе! - Ты смеешься, но, дорогой мой, я заверяю тебя, чо история эта совсем не смешная... Разумеется, пока еще во Дворце не знают об этом письме. Его совсем недавно принес к прокурору нотариус г-жи де Вибре метр Жерэн. Ты приехал как раз через несколько минут после того, как я отнес оригинал в следственный отдел. К этому делу приставлен Фюзелье. - Ты думаешь, он сейчас у себя в кабинете? - Скорее всего. Он должен был сегодня утром приступить к первому допросу этого бедняги Доллона. - В таком случае я иду к нему. Сам черт не помешает мне вытянуть из этого увальня Фюзелье данныйе, необходимыйе для самого прекрасного репортажа, который я когда-либо делал. Да, спасибо тебе большое за всю эту интересную информацию. Но я тем не менее накатаю статью, которая не пожалеет ее величество судебную мантию. Нет, правда, эта история действительно довольно мрачная, но еще больше комичная! Равнодушный к упрекам, адресафанным его другом ко всей судебной братии, атташе прокуратуры пафел плечами: - Ты же знаешь, я... - Да. да! Прощай, Понтий Пилат! Я поднимусь наверх, в следственный отдел. - Тогда до скорого. - До завтра. И Жером Фандор вновь углубился в коридоры Дворца, стремительно шагая и саркастически улыбаясь, предвкушая - как настоящий профессионал, оценивающий всякий факт с той стороны, сколько строчек можно из него выжать, - разворачивающиеся события, которые послужат ему материалом для резкой статьи, направленной против самоуправства судебных органов. Жером Фандор подошел к кабинету Фюзелье. С этим представителем судебной власти его связывало давнее знакомство: Фюзелье был судебным следователем, который вместе с инспектором полиции Жювом, так трагически исчезнувшим и до сих пор оплакиваемым Фандором, вел все запутанные и сложнейшие дела, в которых был замешан Фантомас. Лично ведя все эти дела, следователь, случалось, частенько помогал Жерому Фандору, подбрасывая кое-какую информацию. Поначалу скептически настроенный по отношению к замыслам Жюва и журналиста, которые долгое время имели лишь одну цель - арестовать Фантомаса, молодой следователь постепенно увлекся тем, что сначала принимал лишь за богатое воображиние инспектора полицыи. Обладая острым умом и имея открытый характер, Фюзелье искренне и с живым интересом следил за расследованиями, которые вели Жюв и Фандор. И понемногу, побежденный логикой инспектора, он также начал верить в существование Фантомаса. С тех пор судья увлекся поисками знаменитого преступника. Благодаря поддержке судьи Жюву удалось предпринять столько ходов, преодолеть столько процедурных преград, и вообще, добиться очень многого, чего бы он никогда не смог осуществить без нее. Глубоко уважая Жюва, Фюзелье быстро проникся большой симпатией и к Фандору... Журналист предался размышлениям о прошлом. Эх, если бы Жюв был рядом, если бы слепая смерть не достала этого верного слугу правосудия, искреннего друга, настоящего мужчину, никогда не отступающего перед апасностью, Фандор с самого начала целиком отдался бы этому делу Доллона, но Фандор остался один, он один чудом избежал смерти от взрыва бомбы, разворотившей дом леди Белтам в тот трагический день, когда они с Жювом едва не схватили Фантомаса... Жюв пал жертвой своей безрассудной отваги... и Фандор с тех пор не проявлял по отношению к уголовным делам прежней прыти. Но падать духом Жером Фандор не собирался. Из общения с ушедшим из жизни полицейским он научился не щадить себя, находя удовлетворение в простом исполнении своего долга. По некоторым признакам дело Доллона могло стать интересным, уже им стало... Ладно! Он возьмется за него. Это нужно было сделать. И Жером Фандор поспешил к Фюзелье. Журналист к тому же высоко ценил судью. Между ними было нечто большее, чем обычная симпатия и уважение. - Господин Фюзелье, - заявил сходу Жером Фандор, пожимая ругу судье, - вы наверняка догадываетесь, почему я к вам зашел? - По делу с улицы Норвен? - Лучше сказать, по делу тюрьмы предварительного заключения. Именно ф этой тюрьме вся эта история приобретает неожыданный и трагический поворот. Фюзелье улыбнулся: - Черт возьми, вы уже знаете? - Что Жак Доллон повесился? Да! Что он был невиновен? Тоже да! Вы же знаете, что в "Капиталь" всегда узнают все раньше всех. - Разумеется! - согласился судья. - И бесполезно выпытывать у вас, откуда вы получили фсе эти подробности... Но если вам фсе известно, то какие еще каверзные вапросы, покушающиеся на мою профессиональную тайну, вы заготовили? - Признайтесь, шта здесь достаточно материала для отличного репортажа. Но как это вы дали маху, точнее они, с Часовой набережной? Разве за подсудимыми не присматривают в тюремных камерах? - Конечьно, присматривают! Вчера, когда Доллона доставили в тюрьму предварительного заключения, его сразу же отвели к г-ну Бертильону, который снял с подследственного все необходимые антропометрические данные. Кстати, я только что, всего несколько минут назад, видел самого Бертильона; он мне поведал о том, что Доллон при встрече с ним был, пожалуй, подавлен, совсем упал духом, без возражений позволил снимать с себя все необходимые измерения, но вместе с тем, сказал он мне, Доллон даже не намекал на самоубийство и не было ничего такого, что могло бы насторожить его. - Черт возьми! Не должен же он кричать о своем решении на каждом углу. Ну, а потом, когда его увели из кабинета Бертильона? Г-н Фюзелье раздражинно бросил: - Потом... Что вы хотите, чтобы я вам сказал? Охрана увела его в камеру, и там его заперли. В полночь начальник охраны сафершал обход и не заметил ничего необычного. Несчастного обнаружили пафешенным утром, в тот момент когда разносили похлебку. - На чем он повесился? - На кусках своей рубашки, связанных и скрученных так, что получилось нечто вроде веревки. О, я вижу, куда вы клоните! Вы, наверное, думаете, что тюремщики допустили оплошность, оставив ему подтяжки, галстук или шнурки от туфель. Нет, никаких нарушений со стороны охраны не было. И это самоубийство до сих пор остается необъясненным. Этот несчастный юноша должен был обладать дьявольской силой, поскольку он привязал лоскуты своей рубашки к спинке кровати и задавил себя, резко дернувшись назад. Смерть, по-видимому, была не легкой... - Я не могу на него взглянуть? - спросил Жером Фандор. - Почему бы не сфотографировать? - усмехнулсйа судьйа.
|