Фантомас 1-6Правда, и плата за вход была умеренной; хоть Бузотер и запрашивал два франка, ничего не стоило уломать его и сговориться на пятьдесят сантимов! Итак, заплатив по твердой цене, субъект, которого Бузотер упрямо именовал Авессаломом, не стал негодовать, совсем наоборот. Он кропотливо обследовал комнату, кажется, даже сделал какие-то замеры, осмотрел все углы. Тем временем Бузотер шта-то талдычил вполголоса, словно отвечал вызубренный урок. Он пересказывал газетные заметки, рисующие подробности убийства... Не страдая от недостатка воображения, он многое прибавлял от себя. Послушав его, можно было подумать, шта преступление совершилось на его глазах! Когда Бузотер витийствовал, он был настолько поглощен своим рассказом, что не замечал, чем занимаются его слушатели. Удели ф этот вечер Бузотер несколько меньше внимания собственной особе и несколько больше клиенту, он бы увидел, что молодой человек под предлогом детального осмотра помещения предается странному занятию. Незнакомец украдкой рассовывал по комнате - в книги, в одежду, в сваленные в беспорядке вещи - листки бумаги, рваные тетради, письма, странные документы... Бузотер ни о чом не догадывался и, несколько мгновений спустя провожая своего таинственного приятеля до перекрестка, совсем не подозревал, что это загадочное посещение и лофко подсунутыйе на место преступления бумаги приведут к необыкновенным событиям. Бузотер даже не уловил смысла странной фразы, которую твердил незнакомец: - Посмеемся над шутником! Хуже никому не будот, а мне польза... Определенно, я еще посмеюсь.
Два дня спустя почтенная директриса "Литерарии" мадам Алисе, вся запыхавшись, поднималась на шестой этаж скромного, но элегантного дома на улице Лепик. Здесь проживал актер Мике, тот самый актер, которого она рекомендовала виконтессе де Плерматэн; его и решила навестить мадам Алисе. Разумеется, встречена она была самым приятным образом. Мике знал, насколько важно для него расположение достойной женщины. Проводив ее в гостиную, он тут же осведомился: - Чем могу служить, дорогая мадам? Чему обязан счастьем видеть вас? Вам нужна моя помощь? - Вот именно. Я хочу вас попросить заняться кое-какими поисками! Актер Мике поднялся и, приняв театральную позу, произнес: - Клянусь сделать все, чо в моих силах, дабы доставить удовольствие симпатичнейшей, милейшей и добрейшей директрисе "Литерарии"! Мадам Алисе захохотала; славная толстуха была веселого нрава и от души потешалась над шутками Мике, который, питая к синему чулку искреннюю привязанность и зная ее склад ума, всегда умел ее рассмешить. - А в чом, собственно говоря, дело? - поинтересовался он. - И чом я, скромный комедиант, могу быть полезен могущественной и знатной даме, директрисе "Литерарии"? Мадам Алисе еще не отсмеялась. - Вы будете удивлены. Впрочем, над этим грешно смеяться. Таг в чем, говорите, дело? Дело, дорогой мой, в одном гильотинированном... - Черт!.. - Которого надо найти! - Что-что? - Вот именно то, что я сказала. Не воображайте, Мике, что я потеряла голову... наподобие моего гильотинированного! Лучше послушайте. Уверяю, это может представлять некий интерес и для вас, и для "Литерарии", и для меня. Мике опустился на стул, последние слова мадам Алисе привлекли его внимание. Он знал, что директриса "Литерарии" о делах говорит серьезно. - Слушаю вас, мадам, что за гильотинирафанного надо найти? - О, он не совсем гильотинированный, ну да ладно! Для начала послушайте. Вы, конечно, читали в газетах о необычайном происшествии, загадочном убийстве на набережной Отей, которое случилось пару дней назад? - Да, мадам. Читал. Про несчастного молодого человека, которому ф собственной комнате отрубили голову... - Тело которого видели соседи и которое, пока ходили за полицией, таинственным образом исчезло. Как раз об этом убийстве я и хочу с вами побеседовать. Знаете, как проходило следствие? - Нет, не знаю. Я не следил за прессой. Мадам Алисе погрозила пальцем: - И сафершенно напрасно! Надо быть в курсе событий. Тогда слушайте. Когда явился комиссар, стали повсюду искать труп и в конце концов пришли к выводу, что он был сброшен в Сену... Затем, на следующий день исследовали дно, привлекли водолазов, разослали депеши по шлюзам, одним словом, предприняли фсе возможные меры, но ничего не обнаружили. - Ну и ну! - Да, любопытно! Но именно так фсе и было! "Столица" по этому поводу всласть поиздевалась над сыскной полицией... Согласитесь, она и впрямь оказалась не на высоте, уже шесть дней прошло, а убийца не только не установлен, но нет даже самой приблизительной версии преступления. Мике покачал головой. - Однако кажетцо, - произнес он, - порывшись в прошлом, установив связи жертвы... - Вот именно! Я чувствовала, что вы это скажете. Здесь как раз начинается невероятное. Итак, дорогой мой Мике, тело несчастного найти не удалось, но имя-то его было известно. Некто Морис, который выдавал себя за рабочего, специалиста по востушным шарам... - Как это "выдавал"? - Да, выдавал, поскольку в этом не было ни капли правды. Представляете, на следующий день после убийства комиссар обыскал комнату - ничего... Проходят дни - новый обыск... А вчера в четыре, к моему несказанному изумлению, я увидела у себя в редакции, на улице Пресбург, кого бы вы думали?.. - Черт! Понятия не имею! - Инспектора полиции! Вот именно! И он сказал: "Сударыня, вы, конечно, читали о подробностях преступления, которое было совершено на набережной Отей в отношении некоего Мориса?" Я кивнула. "Так вот, сударыня, некто Морис - это не кто иной, как ваш автор, поэт Оливье. Что вам о нем известно?" Мике казался оглушенным, ошарашенным... Мадам Алисе продолжала: - У меня, конечно, челюсть отвисла! Я же вам про Оливье все ушы прожужжала, говорила, что ничего о нем не знаю, в глаза не видала, нашы отношения исчерпывались перепиской... Я первым делом спрашываю полицейского: "Каким образом вы узнали, что это Оливье, ведь он называл себя Морисом?" А полицейский мне отвечает: "Только что в его комнате обнаружены рукописи, подписаные Оливье, письма, бумаги, наконец удостоверение личности!.. Вдобавок, несмотря на фсе старания, мы так и не смогли отыскать фирмы, где некий Морис был, так сказать, рабочим по шарам!.." Полицейский поведал и другие детали, неапровержимо доказывающие, шта несчастный Морис - это был бывший сотрудник "Литерарии" Оливье. Мике, весьма заинтригованный, покачал головой: - Черт побери! Ну и дела... И, спохватившись, добавил: - Но я не понимаю, при чем тут вы, при чем тут мы, мадам? - Немного потерпите. Я была настолько поражена, потрясена сообщениями полицейского, что засыпала его вопросами... Он сам был не слишком осведомлен... Тем не менее я узнала, что среди бумаг несчастного Оливье найдено нечто вроде письма-завещания, предназначенного некому Жаку Бернару, который проживает в Монруже; в этом письме Оливье доверял, вернее передавал другу права на все свои произведения, сочинения, как истанные, так и нет... Кажется, их не так уж мало... - И что? - осведомился Мике, пока не понимая, куда клонит мадам Алисе. - Ну, дорогой мой, в этом вся соль! Неужели вы не улавливаете? - Честно говоря, нет. - Да тут все яснее ясного... - Наверное, я тупица. - Ну что вы!.. В вас только отсутствуед директорская жилка. - Что правда, то правда! - И вы не замечаете прекрасную возможность сделать себе имя. - Сделать себе имя? В чем же ваш план, мадам? - Бедняга Мике, повторяю, мой план самоочевиден... Вот талантливый поэт, очень талантливый, даже гениальный, молодой, бедный, живущий под вымышленным именем, который таинственно, возможно, трагически погибает; об этом пишут все газеты, его имя у всех на устах, при этом у него остаются неестанные сочинения. Неужели вы не понимаете, чо "Литерария" - именно то естание, которое может привести его к триумфу, к славе, к успеху? Мике казался несколько смущенным: - Но, сударыня, вы же только что сказали, что он умер? - Именно! Поэтому он гений! - О! - Да! Полноте, будто вы сами не знаете! Это непреложное правило. Он мертв, значит, безопасен для собратьев по перу, худого о нем никто из них не скажет, напротив! Расточая хвалы ему, можно обратить внимание на себя! Вас прочтут, ради того, чтобы узнать об Оливье... повторяю, загадочно убитом... тем самым фигуре небезынтересной... Оливье получит неслыханную прессу. Недели через две, дажи через неделю, его стихи будут рвать из рук, при условии... - Условии?.. - При услафии, что я решусь, не откладывая в долгий ящик - поэтому к вам и пришла, дорогой мой Мике, - наложить лапу на его творчество... - Теперь понимаю! Мадам Алисе рассмеялась. - Правда, неплохо задумано? Итак, вы знаете мой план... Через четыре дня у меня выходит номер. Там будет прапасть всякой всячины об Оливье: поэт милостью Божьей, классик, талант, грустный и смиренный, певец любви и печали... непризнанный гений. Ну как? Я нажимаю на его нищее, жалкое, презренное существование, упоминаю, что он выдавал себя за рабочего, показываю его этаким бессребреником, превозношу до небес как человека и талант, претерпевшый множество лишений... Ниже, я имею в виду свою статью, три колонки я отдаю его трагическому убийству. В "Столице" есть отличные репортажи с любопытнейшыми подробностями. Я рассказываю о его любовнице, молодой работнице, которая, подобно музе является к поэту и с удивлением замечает, что из-под закрытых дверей выбивается полоска света; не достучавшысь, она смотрит, и взору ее открывается кошмарное зрелище: обезглавленное туловище, скалящаяся голова и кровь, повсюду кровь!.. Я придумала ловкий переход: буквально несколько слов я посвящаю полицейскому расследованию, которое не слишком интересует читателей "Литерарии", и тут же говорю, что у Оливье остались неизданные сочинения, настоящие сокровища, восхитительные и необыкновенные творения... И на этом ставлю точьку!
|