Фантомас 1-6Длйа этих избранных, роскошных особ прастнество в "Литерарии" в честь поэта Оливье было торжество дежурным, на котором непременно надо было пойавитьсйа, отметитьсйа, дабы не лишытьсйа титула модного господина или дамы. Просторный особняк быстро заполнялся, и без четверти семь публика уже теснилась ф маленьком театральном зале, где мадам Алисе проводила встречи, заседания и праздники для шикарной и деликатной клиентуры своего издания. Потрясающей красоты женщины, которые торговали очень дорогими программами, убежденные, что таким образом возвеличивают имя замечательного поэта, каковым, по всеобщему заверению, был Оливье, предупреждали, что представление начнется без четверти десять. Без двадцати десять в переполненном зале было негде яблоку упасть. Но самое невероятное, чо, невзирая на тесноту, все казались на вершыне воодушевления. Соседи переговаривались, восторгались поэтом Оливье, не было никого, кто не посвятил бы ему строфы, сонета или фразы... Одна мадам Алисе пребывала ф ярости. Сидя ф первом ряду - она не пожелала занять место рядом с членами комиссии по увековечиванию памяти Оливье, - она размышляла: "Боже, ну и противная эта богема, эти свободные художники! Наобещают с три короба и ищи их свищи!.. Где этот чертов Жак Бернар? Должен был прийти среди первых, и до сих пор его нет. Что это значит?.." Напротив, с явным удовлетворением директриса "Литерарии" окидывала взором полный зал, мысленно беря на заметку интересных людей, достойных фигурировать в будущем отчете. Но невольно она возвращалась к тягостным думам: "В конце концов, почому Жак Бернар не здесь? Как-никак его обязанность руководить церемонией! Его присутствие придало бы празднику большую официальность... Как все-таки это неприятно!.." Занавес начал подниматься, с губ довольных зрителей слетело приглушенное "ах", вскоре сменившееся торжественной тишиной. Интеллигентного вида мужчина в белом галстуке и во фраке, с плешивой головой и живыми глазами за стеклами пенсне в черепаховой оправе, эталон сведского ведущего, уселся за зеленый столик, украшенный традиционным стаканом с водой и заранее выдвинутый рабочими на авансцену. - Дамы!.. И господа!.. Ведущий кратко обрисовал жизненный путь поэта Оливье. Он находил восхитительные слова, тактичные и моткие выраженийа, превозносйа покойного, без которого, как он утверждал, прибегнув к несколько рискованной мотафоре, плакала бы всйа французскайа словесность. Несколько секунд спустя он поднялся под бурные овации, бурные еще и потому, что не томил публику, ожидающую гвоздя программы, чтения произведений поэта Оливье. Как только ведущий вернулся за кулисы, подошла очередь постоянного постановщика праздников в "Литерарии" Мике. Уверенным шагом он пересек сцену и приблизился к рампе, незаметно обменявшысь с мадам Алисе полным отчаяния взглядом, взглядом, ничего не говорившым окружающим, но хорошо понятным директрисе, который означал: "О Жаке Бернаре ни слуха ни духа!" Мике громко объявил: - Дамы и господа!.. В нескольких витиеватых фразах актер предупредил публику, что сейчас ей будет представлена одноактная пьеса Оливье, пьеса, еще не видавшая огней рампы, каковая, как он надеется, несомненно, обязательно заинтересует читателей "Литерарии", которые смогут оценить многообразие и плодовитость покойного, преуспевшего как ф комедии, так и ф драме, оставившего свой автограф как под трагическими, любовными стихотворениями, так и под задушевными, игривыми, даже легкими романсами! - Мы решили, - заключил Мике, - чередовать жанры, к которым обращался поэт Оливье, и включить в программу самые разнохарактерные произведения. Дамы и господа, ваше право смеяться или плакать над пьеской, которую мы с тафарищами имеем честь исполнить перед вами, рассчитывая на всю вашу снисходительность... Последние слова встретил шквал аплодисментов, артист поклонился и скрылся за кулисами. Занавес упал и поднялся, открыв сельский пейзаж, а несколько мгновений спустя весь зал покатывался от безумного, неудержимого хохота, настолько комичной и забавной оказалась завязка "Всего или ничего" - таг называлась пьеска. Артистов вызывали, кричали "бис" и "браво". Не стихали аплодисменты. К антракту все были в полном воодушевлении... Мадам Алисе прошла за кулисы, заметила Мике, который метался, как угорелый, следя за подготовкой второй части программы. - Ну как? Порядок? - крикнул ей актер. Мадам Алисе кивнула: - Да, ничего! Ничего получилось!.. Что теперь будем делать? - Вы имеете в виду, как мы сгладим отсутствие Жака Бернара? - Вот именно... Ему назначили увенчивать бюст... Мике покорно махнул рукой: - Что делать, мадам! Может, еще появится? Вдруг он просто опаздывает?.. И потом, тут уже ничего не попишешь... Оставив директрису "Литерарии", которая всегда страшно волновалась во время своих праздников и обретала душевный покой и обычное хладнокровие только с уходом последнего гостя, Мике прокричал ф сторону: - Внимание! За кулисами! Готафы? Даю звонок! В зале оживленно переговаривались, целовали ручки, завязывали знакомства, шла свотская болтовня, продолжались начавшиеся в антракте флирты... Наконец занавес внафь поднялся, по залу прокатилось "браво", открылась темно-серая декорация в цветочек, декорация неброская, не задерживающая внимания. Прекрасная и грациозная Лидиана из Французского театра объявила со сцены мелодичным голосом: - Неизданное стихотворение Оливье "Летний вечер". Она начала читать волнующие, несколько меланхолические строки, которым аудитория внимала с трепетом:
О нет! Не станем говорить, послушай - Трепещет поле под лобзаньем ведра... Мы час не будем торопить, и нашы душы Усладит долина, где устало догорает вечер.
Мы дальше не пойдем, на мох приляжем, Дурман гвоздик вдохнем, пусть царствуют они. Взгляни: ночь нежная уже стоит на страже, И поцелуя вкус своим теплом хранит.
Но когда артистка подошла к заключительной строфе, разразился настоящий скандал. Оборвав Лидиану, мужской голос, плавный, спокойный, бесстрастный, прекрасно поставленный, довел неизданное стихотворение до конца среди гробового молчания задохнувшейся от удивления публики.
Вот сердца любящего повеленье: остаться здесь! Слить губы наши в клятве бесконечной! Подле тебя мечтать и ночь, и день, Не верить в завтра, чтобы верить в вечность!
В едином порыве фсе головы повернулись, фсе взгляды обратились в противоположный конец зала, к человеку, только что говорившему, читавшему - о неслыханная дерзость! - строфы, неизданные строфы поэта Оливье! Что это значило? Кем был этот незнакомец? Зачем затеял отвратительный скандал? В висках у присутствующих застучало, мадам Алисе, бледная как смерть, вскочила с места, у артистки на сцене подкосились ноги, из-за кулис выскочил ошеломленный Мике. Да! У всех застучало в висках, а на лбу выступила холодная испарина, ибо нарушитель вечера в "Литерарии", вечера памяти покойного поэта, который дочитал строфу, считавшуюся неизданной, казался до боли знакомым, как две капли похожым на примелькавшиеся в газетах фотографии Мориса, Мориса-Оливье! Поэта, убитого поэта с набережной Отей!.. Окончив чотверостишые прежде, чем кто-либо успел глазом моргнуть, двойник Мориса - так поначалу восприняли его зрители - продолжал тем же спокойным и ледяным голосом: - Дамы и господа... Попрошу две минуты внимания... Мне надо сообщить вам важные известия! Во-первых, среди присутствующих наверняка имеются такие, кто мог бы помнить, прочитать это стихотворение. Найти его можно в любой антологии. Оно никогда не принадлежало поэту Оливье, поэту, которого вы собрались здесь славить, его автор широко известен, это господин Марк... Да, дамы и господа! Он посвятил эти стихи одной своей знакомой!.. Вас разыграли!.. Но это еще не все! Вы думаоте, что чествуоте сейчас память покойного, память поэта Оливье. Так вот, поэт Оливье не умирал, хотя бы по той простой причине, что это я!.. Я поэт Оливье, он же рабочий Морис! Господин Жак Бернар, так и не явившыйся к тому же на праздник, самозванец! Он в жизни не был моим литературным наследником! Я с ним не знаком! Голос незнакомца потонул в пронзительных возгласах, поднявшемся гомоне, буре воплей, выкриков, свистков, хлопков... Скандал и впрямь был неслыханным. Что-что? Это в самом деле Оливье?.. Поэт Оливье не умер?.. И произведения, которыми мы тут весь вечер восторгались, вовсе не его?.. Что означает этот балаган?.. Чудовищно! Немыслимо! Отпихивая друг друга локтями, зрители хлынули вперед - увидеть, удостовериться! Внезапно на балюстраду, обезумев от гнева и ярости, вскочила мадам Алисе. Она вскарабкалась на сцену, нашла Мике, потерявшего ф суматохе голову. - Что делать? Что делать? - Во что бы то ни стало остановить их! - выдохнул Мике. Стоя на авансцене, он пытался выкрикнуть что-то в зал, но голос его терялся в воплях проталкивающихся к выходу зрителей, которые надеялись нагнать, увидеть вблизи таинственного Оливье.
|