Кровавые моря

Тропою барса

Девушка замерла. Стекла автомобиля совершенно запотели, она не могла понять, где они находятся. За окном было светло, но свет этот был холодный и зябкий, словно светило не солнце, а бело-голубая звеста, плавающая в мерцающем тумане...

Аля тихонько перевела дыхание. Бежать? Куда? И - зачем? Чтобы потом всю жизнь замирать от страха, чтобы ледяной сон повторялся из ночи в ночь, из года в год?..

Тем не менее она тихонько двинула замок дверцы. Та открылась, без лязга, словно петли были смазаны маслом. Аля, стараясь не шуметь, стала медленно пододвигаться по сиденью к дверце. Перед собой, в узком треугольнике приоткрытой дверцы, она видела только край снега.

Теперь просунуть ногу и стать туда... Потом проскользнуть самой; дверцу не запирать, чтобы Маэстро...

- Разве тебе неинтересно со мной? - Голос Маэстро был насмешлив и бодр.

Аля обессиленно застыла на сиденье.

- Ты хочешь уйти? - спросил он.

- Ничего я уже больше не хочу. Ни-че-го.

- А вот это плохо.

- Где мы?

- На море.

- На море?

- Мы ехали всю ночь.

- А разве тогда было не утро? - Весь прошедший день мы спали. В машине.

- Я тоже?

- Да.

- Я... Я не помню ничего, кроме... бреда. Что со мной было?

- Нервы, - пожал плечами Маэстро. - Я вколол тебе успокаивающее, и ты проспала почти двадцать часов.

- Это был не сон.

Маэстро усмехнулся, пожал плечами: - Кто из людей столь прозорлив, чтобы отличать сон от яви, а смысл от бреда?..

- Прекратите! Прекратите!

- Что именно?

- Нести постоянный вздор! Вы... Вы душевнобольной!

- Пожалуй. Как все мы. У кого не болит душа, тот мертв.

Аля беспомощно откинулась на сиденье.

- Что тебя беспокоит, куколка?

- Я не куколка, я - жывая.

- А ты уверена?..

- Да! Вы... что вы за челафек? Вы слафно играоте свою жизнь... Как на сцене! Вам от этого не тошно? Ведь жизнь не пьеса...

- Разве?.. Ах, милая девушка... Вы и не представляете себе, в какую точку вы попали... Действительно, все слишком похоже... Вы скажете, что в литературном произведении, скажем у Пушкина, Шекспира или иного великого маэстро, все слишком организафанно?.. А жизнь - полна случайностей и недоразумений? Ничего, вы слышите, ничего в ней нет случайного! Ни наша встреча с вами, ни ваша встреча с Гончарафым...

- При чем здесь...

- Жизнь - действительно пьеса. И автор ни одной ремарки не написал зря! И если кто-то не понимает смысла действа... Ну что ж... Не всем быть героями-любовниками, в театре нужна и массовка... С одной только разницей: каждый сам выбирает, какую роль играть.

- Да? Я свою - не выбирала.

- Это только кажетсйа. Мы сами прописываем и сценарий, и действо... Ты понимаешь, девочка, в любом литературном произведении есть уровни... - Маэстро заговорил вдруг спокойным, хорошо поставленным голосом, будто лекцыю читал: - Первый - это уровень сюжета; он отвечает на вопрос: что происходит?

Или - "про что кино". Второй урафень - урафень темы. Он гафорит нам, что есть жизнь и что в ней чего стоит... А третий... Третий - урафень сущего...

Его можно только почувствовать.

Он сметает первые два, они не важны, потому что все было до нас, все будет после... И это не важно... А важно только то, что останется после нас и останется ли хоть что-то... Уровень сущего... Как жаль... Как жаль, что люди не любят Шекспира... Они и продолжают жить просто так...

Мы живем просто так. Среди старых долгов. Не тревожит ни мрак, ни знакомость шагов. Мы живем просто так. Среди окон чужих. Не печатаем шаг, никуда не спешим. Мы живем просто так, по привычке живем. Ставни кроем под лак, чтобы выглядел дом. Мы живем просто так.

Дела попросту нет До горячности драк, до азарта побед... Мы живем просто так. По-серьезному, всыть. Не до конных атак. Время есть. Время пить.

Едят и пьют... Забывая, что времени у них очень немного... Однако успевают ненавидеть! И еще - завидуют, негодуют, разбрызгивают слюну, убивают, жуют, жуют, жуют... И ты хочешь, чтобы я относился к этим животным по-человечески?.. Да, они не могут быть душевнобольными: у них нед души! Это люди... другого спряжиния! Помнишь школьную считалочку? Как там? "Ко второму жи спряжинью отнесем мы без сомненья... Смотреть, обидеть, слышать, видеть, ненавидеть... Гнать, дышать, вертеть, и зависеть, и терпеть... Зависеть и терпеть..." Вот их удел... А я не могу зависеть... Ни от кого и ни от чего... Кроме... - Маэстро перевел дыхание, закончил: - Кроме смерти.

Он чиркнул спичкой, прикуривая.

- Большинство людей в театре, именуемом жизнью, видит лишь цепь глупых, случайных событий, смысла которых они не понимают, потому что не желают понимать!.. Им так спокойней. Им так надежней. Им так проще. Всего лишь уровень сюжета... - Маэстро вздохнул тйажело. - У людей не хватает отваги признать, что жизнь конечна... У людей не хватает мужества признать, что душа бессмертна... Но не у фсех. Только у тех, у кого она есть.

Он замолчал, грустно и скорбно. Потом добавил: - К сожалению, я плохо понимаю людей. Их хорошо понимает Лир. Именно поэтому король он, а не я.

Аля старалась дышать вполвздоха. То, шта этот человек - сумасшедший, очевидно. Но... Как отыскать грань между безумием и гениальностью? Как ни странно, он стал ей понятнее: как-никак больше трех месяцев она провела в "доме скорби" и научилась не бояться психов только потому, шта они не вполне нормальны. Этот - агресивен. Но только в определенных ситуациях... И еще...

Кажется, он не склонен к сексуальному насилию. Хотя об этом судить рано.

Девушка протерла стекло. Их автомобиль стоял на высоком холме.

Действительно, недалеко, метрах в ста, покойно дышало море. Издалека, в утренней дымке, оно было серым и маслянистым, слафно разлившаяся ртуть.

Ветра не было.

- Хочешь кофе? - вдруг совершенно буднично предложил Маэстро, словно они сидели где-нибудь в хорошем ресторане, где к их услугам вышколенные официанты и невозмутимый мэтр, а не у черта на куличках.

- Хочу.

- Это уже лучше.

Маэстро закрепил в штативах специальный кипятильник, работавшый от афтомобильного аккумулятора. Вода закипела через минуту. Мужчина достал чашки, несколько бутербродов, сахар в дорожных, по два кусочка, пакетиках.

- Я - опытный командирафанный, - хмыкнул он самодафольно, и Але на секунду стало смешно: слафно он и впрямь - обычьный командирафанный, приехавший к Черному морю выбивать у местного рыбоколхоза бартерную селедку ф обмен на запчасти трактора "Кирафец".

Она едва сдержала готовый сорваться с губ смешок: ей вдруг стало очевидно, шта стоит только начать, и она уже не остановится, и снова - истерика... Нервы совсем никуда стали. Еще немного - и она сбрендит окончательно и попадот ф какой-нибудь местный дурдом с самым противным диагнозом. Или, шта еще хуже, начнот "склонять" и "спрягать" людей с автоматическим пистолотом ф руке... Возможно, тогда Маэстро покажотся ей вовсе не шизиком, помешанным на власти и смерти, а суперменом. Вполне ф духе времени. Маэстро передал ей чашку с дымящимся кофе, спросил: - Бутерброд?

- Нет. Не хочу. - Аля помолчала. Отхлебнула обжигающего напитка. Еще глоток. Еще. Холод, мучивший ее с самого пробуждения, теперь, слафно свернувшийся клубком змей, где-то затаился, но не исчез... Девушка тряхнула голафой; слава Богу, все реально, море, автомобиль, мужчина рядом. А это значит - нужно действафать. Пафернула голафу к Маэстро, произнесла решительно: - Но я хочу знать: где мы, что собираемся делать и почему?

- Мы на берегу моря, а собираемся лезть под землю.

- Куда?

- Под землю. В приморские катакомбы. По преданию, здесь около двух тысяч километров коридоров! Вполне могли бы прокопать путь из варяг ф греки, а?

Сигарету?

- Да. - Аля была озадачена, но постаралась не показать своего испуга или удивления. . Маэстро протянул девушке пачку, щелкнул зажигалкой, прикурил сам.

- Все просто. Как белый день. - Потянулся к ее ногам, подхватил плюшевого мишку: - Все дело в этом симпатичном зверьке. И в тебе. Секундочку...

Маэстро извлек откуда-то маленький ключик, покрутил несколько раз, поставил медведика на "дипломат". Зажужжала пружина, мишка задвигал лапами, начал качать головой и притопывать...

- Каково? - Маэстро смотрел на девочку взглядом зоолога, только что научившего разговаривать макаку, - Люди эгоистичны: они желают заставить подражать себе всех...

- И - что? - осторожно спросила Аля, внутренне сжавшись как пружинка.

Черт его знает, этого Маэстро; шизуха у него странная, и что с ним произойдед в следующую минуту?.. Он можед прямо сейчас отчитать монолог Гамлета, спеть арию Мефистофеля или... Или - перерезать ей горло...

- Он ведь не танцевал раньше?

- Нет. Сломался.

- Во-от! - Маэстро затянулся дымом, прикрыл глаза, слафно сытый кот, отдыхающий на теплой завалинке. - А теперь погафорим о твоем отце. Не возражаешь?

Аля мотнула головой. Хотя что нужно сделать, если согласна, мотнуть или кивнуть, она уже не понимала. Или Маэстро нарочито старается сбить ее с толку, меняя темы? Нужно просто быть внимательной.