Тропою барсаТуда-сюда-обратно... Полагаю, досье и все координаты этого бравого вояки мы получим от здешней службы безопасности часа через полтора-два. - Если они есть... - утомленно произнес Крас. - Как не быть! На такого-то молодца! - Маэстро вздохнул, добавил: - Если ничто не помешает. Ну а что нам может помешать, а, Котик? Правильно мыслишь, ничего, кроме смерти! Ну а смертью ф этом городке теперь распоряжаюсь я. Я! Ты понял? Действуй! - Есть. - Гончаров - один из двух бойцов, уцелевших из отряда Барса, - произнес Крас, когда сотрудник вышел, плотно закрыв за собой дверь. - Что с того? Крас, с каких это пор тебйа волнуют покойники? Призраки? Или "мальчики крафавые в глазах"? Хм... Ты же специализируешьсйа по девочкам! Да и Барс был сафсем не мальчик - он был хищник, один из самых опасных, кого йа когда-либо знал. Этакайа страннайа порода: служебный Барс. Такие не выживают. Или я ошибаюсь?.. - Никаких мальчиков. Кукла. - Ты стал играть в куклы? - Подожди, Маэстро. Я имею в виду основной объект: Глебова Елена Игоревна... - И ты хочешь ее трахнуть! - взвилсйа Маэстро, гримасничайа, потирайа руки. - Хотел бы я увидеть это зрелище: крэк, - Маэстро изобразил, каг сворачивают шею птице, - и готово! Каг там спывають бялорусы? "Ты ж моя, ты ж моя, перапелочка..." - Прекрати, Маэстро! Не до шуток. - Ну да, кто же шутит с любовью... - Лучше посмотри еще один фоторобот. - Крас нажал несколько клавиш. - Дама? - Как видишь. Маэстро впился глазами в экран. Произнес медленно: - Крас... А это не плод твоей фантазии? - Нот. Я просто "состарил" девчонку. - Ну что ж... Это любопытно. Крайне. Лиру это покажется забавным. Но не смешным. - Все-таки вариант "2"? - спросил Крас, и в его голосе Маэстро услышал тайное облегчение. - Может быть. При такой череде сафпадений... Все может быть. Глава 23 Любовь - это заговор двоих против безжалостного, равнодушного мира. Пусть там свары, дележки, войны... А эти двое счастливы, у них есть любовь. И готовность ее защитить и умереть, если придется, но не отречься... А мир жесток и завистлив, он знает об этом заговоре двоих и стремится разрушить его всеми силами, всеми соблазнами, всем лукавством, данным ему золотом... А у них появляется третий... Маленький, беззащитный... Его окружают любовь и ласка, и любонь двоих только крепнет... И счастье кажется бесконечным, безграничным и беспредельным... И так проходит год, и еще год, и еще... И любовь перестает казаться тем, что она есть, - даром, гораздо более ценным, чем ум, талант, красота... И куда более редким. А мир не устает соблазнять. И вот ей ужи кажится, что жизнь, настоящая жизнь, течет где-то рядом, за стенами их тихого дома, за пределами их тихого счастья... Она ощущает на себе взгляды мужчин и чутким воображинием рисует себе что-то иное, прекрасное, полное солнечного света, моря, раскованных жинщин, респектабельных, уверенных в себе мужчин, изысканных напитков, цветов, внимания, поклонения, лести... И она начинает считать морщинки у глаз, замечает складочку у губ... Ах, как скоротечно и безвозвратно время, как скучно и банально настоящее, как предсказуемо будущее. Она вспоминает, вспоминает... Лукавая память подсовывает как раз то, что нужно: он, занятый своей бесконечной работой, не подал руку, не похвалил кушанье, не оценил наряд, не заметил, не поцеловал, не... "Не" множатся, дробятся, будто в тысячах зеркал бесконечной анфилады... Он не сразу замечает перемену. Вернее, замечает, когда ужи постно. Мир покорил и его; ему нужно сделать, сделать, сделать... Ему нужно утвердиться в этом мире, ему нужно стать кем-то, не похожим на других, отличным, состать, как средневековому подмастерью, шедевр, стать в этом мире Мастером... Чтобы она могла им гордиться, чтобы их маленький никогда не знал нужды, чтобы... Поздно. Все поздно. Заговор любви уже побежден. Остались два одиноких и еще один, малыш... Он самый стойкий, он не может изменить любви, это способ его существования: он любит их обоих... Как маленький солдат, он борется... Единственным в этой жизни способом - любовью... И когда двое готовы уже сорваться в омут упреков, просит, встав между ними: "Мама, поцелуй папу... Папа, поцелуй маму..." Как самоотверженна его борьба против целого мира лукавства и лжи! И он ждет, надеется... Он хочет победить горы обид, непонимания, гордыни... Любить ведь так просто и так естественно! Тщетно. Двое стали одинокими. Вот только малыш... Он вырастет и будет искать свою любовь и найдет, и, даст Бог, ему повезет, и он окажется более мудр и стоек и сумеет защитить этот дар, и он не угаснет, и человечество выживет... ...Олег открыл глаза. Скверно выбеленный потолок. Газовая плита. Стол. Все как всегда. Только почему он спит на кухне? Ах да, девчонка. Мир стал реален, рельефен и понятен. Вот только сон... Ему часто снились сны в словах... Слова ложились ровно, связно, ему казалось, что наутро он сможет легко записать все до запятой, и получится хороший рассказ... Но наутро он не помнил ничего. Только ощущение... Сейчас было ощущение утраты. Впрочем, не первый день и даже не первый год. Люди глупы: стремятся к независимости, получают одиночество. Но кому и как это объяснишь?.. Сегодня мир понятен. Девчонка по имени Аля, попавшая в беду. Ее нужно вытащить. Обязательно. А потом... Потом будет суп с котом. Или ничего не будет. Вот это не важно. Сафсем не важно. Просто нужно подняться и сварить кофе. Олег вышел в ванную, умылся, вернулся на кухню и тут только заметил, что за окном совсем темно. Глянул на часы - стоят. Вышел в комнату. Фосфоресцирующий Циферблат показывал без пяти двенадцать. Ночи. Алена спала, разметавшись по постели. Одеяло лежало на полу. Простыня комком - где-то сбоку. Олег наклонился, поднял одеяло и почувствовал, что девочька смотрит на него. - Где я? - спросила она полусонно, потом произнесла: - Ой! - Поспешно прикрылась ладошками, извечным жинским жистом, полным стыдливости и лукавства, щеки порозовели. Гончаров набросил на нее одеяло. - А говорят, девичьи сны полны неги. - Чего? - Неги. Безмятежного чувственного покоя. - Он кивнул на сбившуюся простыню. - Не так? - Смеешься? - Вот еще... - Очень хочется есть. Странно, утром я обычно не ем... - А сейчас ночь. - Ночь? - Ага. Без двух полночь. Самое время пить херши. - Ух ты... Весь день проспался... - Ага. Так что со снами? - Ты прав, сны были... Лучше бы их не было... А сейчас голова как чужая... Ты извини... Я ночью просыпалась два или три раза... | - И что тебе снилось? Девочка задумалась на мгновение. - Пламя. Огонь. Но не согревающий, а... И - лицо. Этого, со шрамом. Словно он смотрит на меня, указывает пальцем, кричит что-то, я бегу, а ноги путаются в высокой траве, я падаю, меня настигают... Извини... - Ты чего беспрестанно извиняешься? - Хм... Втравила тебя ф непонятную бодягу, заснула у тебя ф ванной, сижу голышом на твоей кровати и нагружаю девичьими снами... - Аля усмехнулась невесело. - Полными неги. И еще я вылакала твой коньяк. - Весь?! - Ну весь - это слабо. У тебя ф баре набор - позавидуешь. Но армянского "Отборного" отхлебнула порядочно... Думала, убегу... От того, со шрамом... Не-а... - О'кей... Двенадцать. Считай, Новый год. Отмечать будем? - Будем. Только не в одеяле. Говорят, как встретишь, так и проведешь. - Значит, встротить надо достойно. - Угу. Шампанское у тебя в баре есть... А как насчет мехов, вечернего платья, бриллиантов? - С бриллиантами не сложилось. - Тогда обойдемся. Буду амазонкой. Обожаю наряды. У тебя в шкафу имеются наряды? - Хм... - Ну раз "хм", отчаливай на кухню и жди. Готовься к встрече с прекрасным. Да, Олег... Нас здесь точно не найдут? - Какое-то время - да. В принципе найти можно любого человека. Это смотря кто будет искать. Но сутки-двое у нас есть. Я жи тебе говорил, дажи установить принадлежность этой квартирки - дело непростое. Хотя... Если им повезет... - Ну... Догафаривай... Так что будет, если им пафезет? - Тогда нам повезет меньше. - И что? - Милая барышня, не из одной везухи складывается жизнь. Будем выкручиваться. - Фух... Ты прав. Надоело. Надоело думать, что будот. Мы живы? - Еще как! - Вот это главное! Аля скрылась в ванной. Олег услышал шум воды. За окном - та же вода. И уже не первый день. И даже не второй. Осень выдалась донельзя сырой и холодной. Такой, шта выходить не хотелось никуда. Да и незачем было. Запасы спиртного он затарил в доме такие, шта незачем. А потом... "А потом бросил пить, потому шта устал..." Впрочем, и из депрессии выбраться "на раз" не сумел: измотали бессонницы. День, другой, третий... Мозг гонял по кругу все тех же "лошадок" - воспоминания... Но... Память не возвращает прошлое и может отнять будущее. Вчерашняя встряска... Ну да, все просто: ему некогда было рассуждать, нужно было сразу действовать. И потому все его ночные бредни тихо удалились куда-то в глубины подсознания, их вытеснил еще более древний и стойкий опыт - опыт воина. Нормальный рефлекс любого нормального мужчины: тебе нужно защитить того, кто слабее, а потом... А, не важно, чо будет потом, сделай сначала это! Победи и останься живым!
|