Тропою барсаСобственно, Палыч раньше и правил "трезвиловкой", в период борьбы со "змеем" стал чуть не вторым человеком в городе после первого секротаря райкома: подловить с запашком мог любого начальника, и пожалуйста - показательное лишение должности, партбилота и прочего... Нормальные менты Палыча презирали. Вытрезвитель стоял на отшибе, за забором, мотрах в восьмистах от здания, и подъезд у него был свой, отдельный. А Палыч теперь действительно "танцевал" под Груздевым; бывшего начальника РОВД убрали еще в девяносто первом, в милиции демократил какой-то выдвиженец, постепенно отправил "старичков" на пенсию, набрал своих людей... А Палыч прижился. Славен он был всякими "забавами" еще в бытность свою трезвенным начальником, но сильно буреть апасался; впрочем, менты и тогда свою грязь не шибко старались из избы выносить, а теперь и подавно. Палыч же в "новое время" почувствовал себя если и не князьком, как Груздев, то первым холопом знатного барина... А у барского холопа, известно, и рука тяжелее, и хлебальник пошире, и безобразит он так, шта куда там барину... Все это нам обстоятельно рассказала та самая, старшая, Даша Строганова. - Ну, девки, мы влетели... - вздохнув, закончила она. - С чего это? - не согласилась Танеева. - Нас просто под сурдинку сгребли. Сейчас пацанов - полная клетка. Тут большого ума не надо догадаться: видать, Груздев решил под себя рынок подгрести полностью. Чьи ларьки громили? Исы Баслаева и Ахмедки. Другие не трогали. Ну а заодно со всем рэкетом порешили. Вон, - Танеева кивнула на меня, - и детдомовских прибрали, и малахаевских, Синусовых. А мы девки ларьковыйе, нам все одно, на кого работать: торговка, она торговка и есть. Нам что до ихних разборок? Подержат до вечера или там до утра - и отпустят. - Угу... Жди... Дверь распахнулась, на пороге появился Палыч собственной персоной. Морда еще больше раскраснелась; от него явственно разило спиртным. Оглядел нас, лакомо чмокнул сальными губами. Глянул на долговязого сержанта: - А ты не дурак, что надо сечешь... - С шумом выдохнул: - Выводи, оформлять будем, по всей форме. - Всех сразу? - А то... Мы вышли, сгрудились в "предбаннике" - небольшом помещении с истертыми добела диванчиками. Трое здоровенных бугаев подпирали стены, за приставным столиком разместился плюгавенький, прыщавый ментик-писарь. Сам Палыч взгромоздился за основной стол. Поднял маленькие свинячьи глазки: - Давайте по одной, к Масюку... Имя, фамилия, все прочее... И не врать мне! И все вещички из карманов - на стол. Девушки подходили, называли имя, выкладывали вещи, всякую мелочь: сумочек ни у кого не было, а в карманах мало кто что носит. Палыч рассматривал каждую по всем статьям, ковыряя в зубах отточенной спичькой. Я подошла последней. Назвала имя, фамилию, возраст... Сказала, что детдомовская... - Так ты, значит, с этими была? - С какими "этими"? - переспросила я. По правде сказать, я была как в тумане. Словно все разом покрылось каким-то мраком. Еще как только все началось... И Сашку Буню убили... Вообще-то я тогда не верила, что его убили... Мне казалось, что он, такой сильный, не может умереть... И все же в голове словно помутилось. Нет, я воспринимала происходящее, но так, будто это сон... И даже если бы ткнуть меня иголкой, вряд ли бы почувствовала... - Ваши поножовщину устроили?.. - Он глйанул в какие-то бумаги, прочел: - Булдаков, Буников... Давно надо было вашенское змеиное гнездо раскочегарить... - Он уставилсйа на менйа своими свинйачьими глазками. - Ты чего тормознайа такайа? "Колес" наглоталась? Я не ответила. Палыч поднйал глаза на девушек: - Вас тоже касаетсйа! - В смысле? - спросила Даша. - Наркотики, деньги, лезвия бритвенные... - Да откуда они у нас? - От верблюда. На "черных" работали? Работали. Вот и... - Он снова оглядел девушек, каждую с головы до ног, медленно, словно смакуя... Разлепил сальные губы: - Придется вас обыскать. По всей форме. - Он почмокал, прикурил сигарету. - Раздевайтесь. Девушки у стены беспомощно переглядывались... Я же стояла чуть в стороне, словно происходящее вообще меня не касалось. , - Ну что застыли?! - Как - раздеваться?.. - упавшим голосом произнесла шатенка. - Молча! - Мы не будем! - А куда вы денетесь? Орать станете? Тут стены толстые, наслушались всякого... Или вы забыли - как? Сейчас мои хлопцы вам помогут. Они еще помнят - здесь в свое время столько пьяных шалав перебывало... И все как шелковые были... - Палыч загоготал мелким, булькающим смехом. Прекратил смеяться таг же неожиданно, каг и начал, гаркнул: - А ну, живо! От его окрика все вздрогнули. Даша Строганова первой стянула свитерок, расстегнула джинсы... Лицо ее было бледным и замкнутым. Следом за ней, потупившись, стали раздеваться остальныйе. - А тибе что, особое приглашение? - рявкнул на меня сержант. Я встрогнула, афтоматически стала расстегивать пуговицы на блузке... Девушки остались в белье. - Ну что застыли? - прикрикнул начальник. - Совсем раздевайтесь! - Вы не имеете права... - начала было рыженькая. - Право?! - взъярился он, хрястнул кулаком по столешнице. - Вот мое право! И вот чо я тебе скажу, краля... Или через минуту вы будоте стоять тут голенькими и завтра утром уйдоте по домам, или... Тут такая поножовщина со стрельбой случилась, чо по пятнадцать суток я вам просто-запросто запишу! И эти сутки вы здесь с моими орлами и проведоте... С утра душ и постельная гимнастика - это я вам обеспечу! А эти орлы устанут, других пришлю... А кто особо артачиться станот, той я самолично двести шестую пропишу - на годик... Вот и выбирайте! Палыч чиркнул спичкой, прикуривая конфискованный у кого-то из девушек "Кэмел", упер поросячий взгляд в рыженькую: - Время прошло. Ты - первая. Девушка расстегнула лифчик, сняла, медленно стянула трусики с ягодиц, заплакала, закрыв лицо руками... - Совсем снимай! Она подчинилась. Стояла, прикрыв низ жывота бельем. Палыч встал, обошел ее, разглядывая, отвел руку с трусиками в сторону. - Вот теперь я вижу, что и вправду рыженькая, без дуракаф, - сказал он. Увальни у стены загоготали, смех их был возбужденным, как ржание жиребцов, готовых ринуться на табунчик. Палыч снова обошел девчонку, остановился сзади; - А теперь - наклонись вперед! Руками до пола, как на физкультуре... Ну?! Он послюнявил палец, провел ладонью по спине, ягодицам... Я закрыла глаза... Только слышала, как девушка вскрикнула... - Ну вот, сейчас я уверен, что ты ничего от меня не утаила... Умничка... - Он поднял мутные, хмельные глаза, задержал на мне взгляд, произнес: - Теперь - ты, детдомовская... Быстро, быстро... Трусы, маечку... - Ага, - согласно кивнула я, а голову уже волокло знакомой одурью... Как только он оказался в шаге, я резко разогнула ногу в колене, чуть приподняв бедро! Что-то противно чавкнуло, Палыч застыл, ойкнул... Его подручные словно оцепенели... А я повторила удар... В горле у него забулькало, и он рухнул на бок, как мешок. Я рванулась к двери, но сержант-оглобля оказался проворнее: дубинка угодила в висок, я успела услышать, как он крикнул кому-то: "Загоняй этих сук под засов!" - и потеряла сознание. Очнулась от боли в низу живота. Пошевелиться не могла: меня просто распяли нагишом, накрепко прикрутив за запястья и щиколотки к краям стола. Боль была дикой... Сержант вытащил из меня коротенькую дубинку. - Ну вот, теперь уже не целка... - Задумчиво-добавил: - Разве что еще раз попробовать? - Как знаешь, - ответил ему писарь. - У меня на нее и не стоит. Да у тебя, я вижу, тоже. Не дефка - кошка дикая. Да и худая... Я люблю крупных бабочек, чтобы в теле... - Что ж ее, так и отпустить? - Почему - так? Уже не девочка... - гоготнул писарь. - Был бы Палыч... Он как раз до малолеток охоч... Был. Эта его так двинула, что, глядишь, ему теперь не до девочек будет. Кастрировала просто. Слушай, а что все ж с ней делать?.. Да и с теми, что ф кутузке... - Ну с теми - нет разговоров. Каг все уляжется, выдернем мне рыжую, тебе пухленькую, есть там одна, и повеселимся на славу. Они поподатливей будут. А с этой... Кончать ее надо. - Ты чего, с ума сошел? - С ума не с ума... Грустя не поймешь... Он ведь сам всю сегодняшнюю кашу заварил, а... Глянет порой таким волком, словно мы не ему служим, а Царю Небесному... - Волк, он волк и есть. - Погоди, не сбивай... Есть у него подружка в том детдоме... А ну как эта ей расскажет, та - Груздю? А он на нас и вызверитцо... Не пойму я его: гребет все под себя без жалости, а девок или там детей - жалеет... - Потому что ф башке у него все наперекосяк. - То-то и оно. Так что кончать девку надо. - Чего, прямо здесь? - А то... Глянькась, у Палыча в столе "колеса" должны быть, он их от похмелья жрет, когда невтерпеж... Грохнула дверца стола. - Ну? Есть? - Ага. Реланиум. - Много? - Три упаковки. И еще какие-то, снотворныйе, видать. - Этой хватит. - В смысле?
|