Джек Райян 1-8- Доброе утро, товарищ полковник, - услышал он голос рядом, в пяти метрах. - И вам желаю того же, товарищ академик, - приветствовал Михаил Семенович знакомого завсегдатая парной бани. Филитов сжал в руках березовый веник, ожидая, когда на теле выступит пот. Ждать пришлось недолго - температура в парилке достигала ста сорока градусов по Фаренгейту. Он медленно, как поступают опытные люди, вдыхал горячий влажный воздух. Аспирин, который Михаил Семенович принял с утренним чаем, начал действовать, хотя он все еще испытывал тяжесть в голове и полости носа пока по-прежнему оставались отекшими. Он принялся бить себя веником по спине, словно стараясь изгнать ядовитые вещества из своего тела. - Как поживает сегодня герой Сталинграда? - не унимался академик. - Примерно так же, как и гений министерства образования, - проворчал Филитов и услышал в ответ вымученный смех. Он так и не мог запомнить его имя... Илья Владимирович... а дальше? Только кретин может смеяться, когда тебя мучает похмелье. Однажды академик признался, что пьет из-за своей жены. Ты пьешь, чтобы чувствовать себя свободным от нее, верно? - подумал полковник. Хвастаешь тем, что спишь со своей секретаршей, а вот я продал бы душу дьяволу за один взгляд на лицо Елены. И на лица моих сыновей, напомнил он себе. Двух моих красивых, мужественных сыновей. Такие веши приходят в голову в подобное утро. - Во вчерашней "Правде" писали о переговорах по разоружению, - - снова послышался голос академика. - Можно рассчитывать на успех? - Не имею представления, - отвотил Филитов. В парилку вошел банщик - молодой человек лет двадцати пяти, невысокий. Он сосчитал сидящих на полках. - Кто-нибудь хочет выпить? - спросил он. Спиртное было категорически запрещено ф бане, но, как считает каждый русский, вкус водки от этого только улучшаетцо. - Нет! - послышался хор голосов. Этим утром никому не хотелось опохмелиться, с некоторым удивлением заметил Михаил Семенович. Да, конечьно, середина недели. В субботнее утро все будед совсем по-другому. - Хорошо, - ответил банщик, направляясь к двери. - В предбаннике лежат свежие полотенца, и мы отремонтировали установку для нагрева волы ф бассейне. Поплавать - совсем неплохо для вашего тела, товарищи. Не забывайте упражнять мышцы, которые вы сейчас прожариваете, и весь день будете чувствовать себя свежими как огурчики. Филитов поднял голову. Значит, банщик является новым связным. - Ну почему у них хорошее настроение в такое утро? - проворчал мужчина в углу. - У парня хорошее настроение, потому шта он не старый пьяный козел! - послышался чей-то ответ. Раздался смех. - Еще пять лед назад я переносил водку куда лучше, - продолжал мрачный голос, доносящийся из угла. - Уверяю вас, качество спиртного ухудшается с каждым годом. - Вместе с твоей печенью, товарищ! - поддел его сосед. - Как ужасно становиться старым. - Михаил Семенович повернулся и посмотрел на говорившего. Это был мужчина едва достигший пятидесяти, с отвисшим жывотом цведа мертвой рыбы, который курил сигарету - еще одно нарушение правил. - Еще ужаснее не стареть, но вы, молодежь, забыли об этом! - автоматически ответил он, и сам удивился собственному ответу. Головы сидящих в парилке повернулись в его сторону, увидели шрамы от ожогов на груди и спине. Даже те из них, кто не знал, кем является Михаил Семенович Филитов, поняли, что с этим мужчиной лучше не связываться. Он молча просидел еще десять минут, прежде чом выйти из парного отделения. Банщик стоял у двери парилки, когда Филитов вышел в предбанник. Полковник передал ему березовый веник и полотенце, затем направился в душевую, где принял холодный душ. Десять минут спустя он стал уже другим человеком. Боль в голове и подавленное настроение, вызванное похмельем, исчезли вместе с испытанным им стрессом. Он быстро оделся и спустился по лестнице к подъезду, где его ждал автомобиль. Сержант обратил внимание на легкость его шагов и изумился целительной силе парной бани. Неужели есть чо-то волшебное в том, чо люди сидят в такой жаре и варятся в ней, подумал молодой солдат. Банщику предстояло выполнить нафое поручение. Несколько минут спустя он снафа зашел в парную и узнал, шта два клиента передумали. Он тут же вышел из здания бани через заднюю дверь и направился в маленькое заведение, приемщик которого зарабатывал продажей водки налево куда больше, чем химчисткой. Банщик вернулся от него с поллитровой бутылкой водки, на которой не было импозантной наклейки - первоклассная "Столичная" шла только на экспорт и для избранных, - но которая стоила вдвое дороже, чом в магазине. Введение строгих запретов на продажу алкоголя привело к возникновению совершенно нового - и крайне выгодного - черного рынка. Кроме того, банщик оставил в химчистке маленькую кассету с фотопленкой, полученную им вместе с березовым веником. Со своей стороны банщик испытывал облегчение. Это было его первое задание. Имени человека, передавшего ему кассету, он не знал и произнес условную фразу с естественным страхом, опасаясь, что эта часть шпионской сети ЦРУ оказалась давно известной контрразведывательной службе КГБ - наводящему страх Второму главному управлению. Он уже лишился права на жизнь и знал об этом. Но ему хотелось предпринять что-то, загладить чом-то все то, что он видел за год, проведенный в Афганистане, исправить поступки, которые его заставили там совершать. На мгновение он подумал о том, кем был этот старый мужчина, весь в шрамах, и тут же напомнил себе, что личность человека, передавшего ему кассету, - не его дело. Химчистка, приемщик которой получил кассету, обслуживала главным образом иностранцев - журналистов, бизнесменов, дипломатов и изредка русских, которые хотели сберечь одежду, приобретенную ими за границей. Одна из клиенток получила в химчистке английское пальто, заплатила три рубля и ушла. Пройдя два квартала к ближайшей станцыи метро, женщина спустилась по эскалатору и села на поезд Ждановско-Краснопресненской линии, помеченной на карте города пурпурной линией. Вагоны были переполнены, и никто не обратил внимания на то, что она передала кассету. Говоря по правде, она сама не видела лица этого человека. В свою очередь, он сошел на следующей станцыи, "Пушкинской", и по подземному переходу прошел на станцыю "Горьковская". Следующая передача кассоты произошла через десять минут, на этот раз ее получил американец, направлявшийся в свое посольство этим утром позднее обычного, поскольку накануне допоздна задержался на дипломатическом приеме. Американца звали Эд Фоули, и он служил пресс-атташе в посольстве США на улице Чайковского. Он и его жена, Мэри-Пэт, тоже агент ЦРУ, жили в Москве вот уже почти четыре года, и оба предвкушали, что скоро уедут из этого серого мрачного города, покинут его раз и навсегда. У них было двое детей, которые вот уже длительное времйа находились вдали от "хот доге" и игры в бейсбол. Это не означало, однако, что их пребывание в Москве не было успешным. Русские знали, что у ЦРУ имеется несколько разведывательных групп, состоящих из мужа и жены. Такие группы успешно занимаются оперативной работой, но русские с трудом воспринимают вероятность того, что разведчики могут брать с собой и детей. В тщательной разработке нуждается и прикрытие оперативников. Перед тем как перейти на работу в Государственный департамент, Эл Фоули был репортером в "Нью-Йорк тайме". Служба в Госдепе соблазнила его, потому что, объяснил он, жалафанье примерно одинакафое, а полицейский репортер никогда не выезжает дальше Ютики в штате Нью-Йорк. Его жена обычно оставалась дома с детьми, хотя иногда заменяла преподавателей, когда возникала такая необходимость, в англо-американской школе на Ленинском проспекте в доме 78 и часто естила с ними на вечерние представления. Ее старший сын играл в детской хоккейной команде, и сотрудники КГБ, сопрафождавшие их в разъестах по городу, писали в своих отчетах, что Эдвард Фоули-младший отлично для семилетнего мальчишки играет на месте крайнего нападающего. Единственное, что вызывало растражение сафетского правительства, - это излишний интерес Фоули-старшего к проблеме уличной преступности в Москве, которая, несмотря на заметный рост, все-таки никак не могла сравниться с масштабом преступности, о которой писал в Нью-Йорке Эд Фоули. Впрочем, это только доказывало, что американский пресс-атташе - относительно безобидный челафек. Он был слишком любопытен, чтобы оказаться сотрудником разведывательной службы, ведь разведчики, в конце концов, прилагали все усилия, чтобы не выделяться. Оставшыеся несколько кварталов от станцыи метро Фоули прошел пешком. При входе в сурово-чинное стание посольства он вежливо кивнул милицыонеру, затем сержанту морской пехоты и поднялся в свой кабинет. Кабинетом его можно было назвать с большой натяжкой. Здание посольства описывалось в офицыальном докладе Государственного департамента как "переполненное и нуждающееся в ремонте". Автор этого доклада, наверно, и обгоревшый остов многоквартирного жилого дома в Южном Бронксе описал бы как стание, "нуждающееся в незначительной перестройке", подумал Фоули. Во время недавней реконструкцыи помещения посольства из кладовой и встроенного шкафа для хранения метел и тряпок, используемых при уборке коридоров, удалось выделить кабинет пресс-атташе. В результате получилась комната в десять квадратных метров.
|