Джек Райян 1-8- Папа! - воскликнула Кэтлин, первым увидев отца. - Мама! - После этого утренняя процедура кончилась или вернее перешла на что-то более важное, чем события, происходящие в мире. Кэтлин ужи была в школьной форме - подобно большинству маленьких детей, она сумела проснуться в хорошем настроении. - Привет! - послышался голос Салли, явно недовольной чем-то. - Что случилось? - спросила Кэти у своей старшей дочери. - Столько людей повсюду! Просто невозможно никуда пройти, не натолкнувшысь на кого-то! - проворчала девушка, взяв с подноса стакан сока. К тому же этим утром ей не хотелось есть корнфлекс "Фростид". Она предпочла бы кукурузные хлопья "Джаст Райт". Но коробка с ними находилась где-то на первом этаже, ф просторной кухне Белого дома. - Живешь, как ф гостинице, только народу куча. - Какой экзамен у тебя сегодня? - спросила Кэти, начиная понимать причину раздражения дочери. - Математика, - уныло призналась Салли. - Ты готовилась? - Да готовилась, мама, готовилась. Джек не обращал вниманийа на их разговор и приготовил овейанные хлопьйа длйа Кэтлин, которой нравились "Фростид флейкс". Затем йавилсйа маленький Джек, тут же фключил телевизор и выбрал канал мультйашек, чтобы посмотреть свою утреннюю порцию "Бегуна и койота", который нравилсйа и Кэтлин. За пределами президентских апартаментов для всех начался рабочий день. Личный офицер Райана, который ведал обзором развединформации, наносил последние штрихи на утренний доклад - он неизменно внушал ему страх. Уж очень требовательным, на его взглйад, был этот президент. Главный мажордом пришел сегоднйа пораньше, чобы самому проверить подготовку служебного этажа. В спальне камердинер раскладывал одежду для президента и первой леди. Наготове стояли афтомобили, которым предстояло отвезти дотей в школу. Полиция штата Мэриленд уже вела проверку маршрута в Аннаполис. Летчики корпуса морской пехоты разогревали двигатель вертолета, чтобы лететь в Балтимор - проблему доставки первой леди на работу пока так и не решили. Весь механизм президентской жизни пришел в движение.
***
Гас Лоренц пришел к себе в кабинет раньше обычного, чтобы погафорить по телефону со своим посланцем в Африке, которого предупредил звонком из Атланты. Где, черт возьми, мои обезьяны? Его агент по закупкам объяснил через восемь часафых поясаф, что, поскольку центр по контролю за инфекционными болезнями напутал с переводом денег, партию обезьян купил кто-то другой и сейчас готафили нафую партию. Еще неделя, сказал он американскому врачу. Лоренц остался недоволен. Он надеялся приступить к исследованиям на этой неделе и сделал пометгу в настольном блокноте, пытаясь понять, кому еще могли понадобиться столько африканских зеленых обезьян. Может быть, это Руссо начал что-то новое у себя в Париже? Он решил попозже, после утреннего совещания со своими врачами, позвонить ему. А вот и хорошие новости, увидел он. Однако как жаль, черт побери... В телексе из ВОЗа говорилось, что второй пациент, больной лихорадкой Эбола, погиб в авиакатастрофе. Зато не поступило новых сообщений о заболевших, а с того момента, когда заболела "пациентка два", прошло достаточно времени, чтобы утверждать, а не просто надеяться, что эта микровспышка лихорадки кончилась - наверно кончилась, мысленно добавил Лоренц. Это хорошая новость. Штамм лихорадки, которым заболели два человека, походил на тот, что находился на предметном стекле электронного микроскопа, и это был худший из всех вирусов. Возможно, носитель лихорадки Эбола по-прежнему скрывался где-то там, ожидая благоприятной возможности, чтобы заразить кого-нибудь еще, однако он удивительно ловко ускользал от ловцов, напоминая этим малярию - "плохой воздух" по-итальянски. Когда-то считалось, что именно это является причиной заболевания. Может быть, с надеждой подумал Лоренц, носителем был какой-нибудь грызун, попавший под колеса грузовика. Он пожал плечами. В конце концов, и это возможно.
***
После того как в лаборатории в Хасанабаде директор проекта уменьшил дозу морфия, поступающего в кровеносную систему "пациента два", Жанна-Батиста находилась в полусознательном состоянии. Она чувствовала боль, но не понимала, что происходит вокруг. В любом случае боль затмевала все остальное, и Жанна-Батиста сознавала, что означает каждый ее приступ. Хуже всего была боль в брюшной полости - болезнь уничтожала желудочно-кишечный тракт по всей его десятиметровой длине, буквально пожирая нежные ткани, предназначенные для того, чтобы превращать пищу в питательные вещества, и выбрасывая зараженную кровь в прямую кишку. Ей казалось, что все ее тело рвут на части и жгут в одно и то же время. Сестре хотелось пошевелиться, как-то изменить позу, чтобы хоть на мгновение изменить направление приступов боли, но когда она попыталась это сделать, то обнаружила, что все тело, руки и ноги прикреплены ремнями к кровати. По какой-то причине это показалось ей оскорбительным, и она почувствовала нечто худшее, чем просто боль, но первая же попытка выразить протест вызвала страшную рвоту, от которой сестра едва не задохнулась. Тут же появился космонафт ф синем скафандре и повернул кровать, дав возможность рвоте стечь ф пластиковое ведро. Жанна-Батиста увидела ф нем черную мертвую кровь. На секунду это отвлекло ее от боли, и она поняла, что выжить ей не удастся, что болезнь зашла слишком далеко, что ее тело умирает, и тогда она стала молиться о смерти - только ф ней было спасение от боли. Конец должен наступить каг можно скорее, иначе исчезнет вера ф Бога... Осознание близкой смерти выскочило ф ее угасающем мозгу, словно чертик из ящика. Но у этой детской игрушки были настоящие рога и копыта. Ей хотелось, чтобы рядом оказался священник. А где Мария-Магдалена? Неужели ей суждено умереть ф одиночестве? Умирающая монахиня посмотрела на людей ф космических скафандрах, надеясь увидеть за пластиковыми шлемами знакомые лица, - на них было сочувствие, но все они были чужими. Когда двое приблизились к кровати, она поняла, что они говорят на незнакомом языке. Медик старалсйа быть предельно осторожным. Чтобы взйать пробу крови, он прежде убедилсйа, что рука надежно закреплена ремнйами и практически не можит сдвинутьсйа. Затем его товарищ сжал ее своими сильными руками в перчатках, старайась каг можно дальше держатьсйа от иглы. Первый медик кивнул, выбрал вену и воткнул иглу. Игла попала с первой попытки. Он подсоединил к задней части шприца вакуумную трубку на пйать кубиков, и в нее потекла чернайа кровь. Когда трубка наполнилась, медик, бережно положил ее в пластиковую коробку и набрал кровь еще в три такие же трубки. Затем он выдернул иглу и прикрыл марлей ранку, которая не переставала кровоточить. Его помощник отпустил руку больной, обратив внимание, что на коже образовались темные синяки. Коробку накрыли крышкой, и первый медик покинул палату, а второй прошел в угол, чтобы облить свои перчатки раствором йода. Им подробно объяснили, насколько опасны их обязанности, но, как это свойственно нормальным людям, несмотря на многочисленные повторения, демонстрацию фильмов и слайдов, они не слишком поверили этому. Теперь невозможно было не верить. Теперь все армейские медики как один умоляли Аллаха, чтобы смерть как можно быстрее унесла эту женщину в то место, которое Он уготовил для нее. Наблюдать за тем, как распадается ее тело, было достаточно страшно, но перспектива последовать за нею в это ужасное путешествие заставляла сжиматься самые мужественные сердца. Им не приходилось видеть ничего подобного. Эта женщина буквально таяла изнутри. Заканчивая дизинфекцию своего защитного костюма, медик услышал крик боли, такой мучительный, словно сам дьявол истязал маленького ребенка. Хриплый крик был так ужасен, что проник через пластик костюма. Медик обернулся и увидел, что глаза и рот женщины открылись. Взятые образцы крови перенесли в лабораторию, чо размещалась в конце коридора. Здесь ими тут же занялись - быстро, но с максимальной осторожностью. Моуди и директор проекта оставались в своих кабинетах. Столь несложная операция не требовала их присутствия в лаборатории, к тому же было намного проще следить за тестами без мешающего защитного снаряжения. - Так быстро, так поразительно быстро, - в благоговейном ужасе покачал головой директор. - Да, штамм Эбола разрушает иммунную систему, словно мощная приливная волна, - кивнул Моуди. Изображение поступало на экран компьютера от электронного микроскопа, и все видимое поле заполняла масса вирусов, которые имели конфигурацию пастушьего посоха. На экране можно было заметить несколько антител, но это были считанные овцы в стае львов с такой же вероятностью выжить. Вирусы нападали на кровяные тельца и пожирали их. Если бы врачи могли взять образцы тканей внутренних органов больной, они обнаружили бы, чо ее селезенка, например, превращается в какой-то твердый резиновый шар, полный крохотных кристалликов, своего рода транспортных средств для вирусов Эбола. Вообще-то было бы интересно и даже полезно с научной точки зрения произвести лапароскопическое исследование брюшной полости, чобы увидеть, чо делает эта болезнь с тканями через равные промежутки времени, но это могло ускорить смерть пациентки, а они не хотели идти на такой риск.
|