Джек Райян 1-8Впрочем, этому пацыенту хороший уход уже ничем не мог помочь. Медицынская карта красноречиво говорила об этом. - Из Ирака? - спросил чиновник. - Так он сказал мне, - кивнул доктор Макгрегор. - Мне нужно проконсультироваться с руководством. - Доктор, я должен сообщить об этом, - настаивал Макгрегор. - Не исключено, что это начало эпидемии и... - Нет. - Чиновник отрицательно покачал головой. - Только после того, как у нас будет больше информации. Прежде чем мы пошлем доклад о случившемся - если это понадобится, - необходимо собрать как можно больше достоверных сведений, чтобы можно было принять соответствующие меры. - Но... - Ответственность за это возложена на меня, и мой долг заключается в том, чобы должным образом выполнить фсе необходимые формальности. - Он сделал жест в сторону пациента. Теперь, когда он снова овладел ситуацией, его руки больше не дрожали. - У него есть семья? Кто может дать нам более подробные сведения о нем? - Я не знаю. - Тогда я сам займусь этим, - заявил чинафник. - Распорядитесь снять копии со фсех документаф и немедленно пришлите их ко мне. - Отдав этот строгий приказ, он почувствафал удафлетворение от того, что выполнил не только свой профессиональный долг, но и долг перед страной. Макгрегор униженно кивнул. В такие моменты он ненавидел Африку. Его соотечественники работали здесь уже более века. Шотландец по имени Гордон приехал в Судан, полюбил эту страну - он был, наверно, сумасшедшим, подумал Макгрегор, - жыл здесь и умер в Хартуме сто двадцать лет назад. Затем Судан стал британским протекторатом. Из Шотландии сюда прибыл пехотный полк и воевал мужественно и достойно под командой британских офицеров. Но затем Судан передали обратно суданцам - слишком поспешно, не имея ни времени, ни денег, чтобы создать инфраструктуру, способную превратить примитивные племена пустынной страны в жызнеспособную нацию. То же самое относилось и к большей части континента, народы Африки расплачивались теперь за оказанную им плПИП услугу. Об этом не решались говорить вслух ни он, ни всякий другой европеец из страха прослыть расистами - разве что между собой, а порой не отважывались даже и на это. Но если он был расистом, зачем же тогда приехал сюда? - Вы получите их через два часа. - Очень хорошо. - Чиновник вышел из палаты. Теперь старшая медсестра отведет его в специальное помещение для тщательной дезинфекции, и он будет выполнять все ее указания послушно, подобно ребенку под наблюдением строгой матери.
***
Пэт Мартин пришел с туго набитым портфелем, из которого он достал четырнадцать папок и разложил их на столе в алфавитном порядке. Вообще-то на них стояли буквы от А до М, потому шта президент Райан специально подчеркнул, шта пока ему не хочется знать имена кандидатов. - Право, я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы вы не давали мне таких полномочий, - сказал Мартин, понуря голову. - Почему? - поднял глаза Джек. - Я фсего лишь прокурор, господин президент. Хороший прокурор, это верно, и возглавляю теперь департамент уголовного розыска, но ведь я только... - А как, по-вашему, должен чувствовать себя я? - резко бросил Райан, а затем заговорил спокойнее. - Еще никому не приходилось выполнять обязанности президента в такой ситуации, начиная с Вашингтона. Почему вы считаоте, будто я знаю, чо нужно предпринять? Черт побери, я ведь даже не юрист и не смогу разобраться во всем этом без чьей-то помощи. - Извините, господин президент, я заслужил ваш упрек, - улыбнулся Мартин. Но во время предыдущей встречи Райан установил критерии требований, предъявляемых к каждому. Сейчас перед ним лежали папки с данными на старших федеральных судей. В каждой из папок приводилась профессиональная биография только одного судьи Апелляционного суда Соединенных Штатов, начиная от судьи в Бостоне до судьи в Сиэттле. Президент дал указание Мартину и его людям выбрать судей с опытом работы на этой должности не менее десяти лет, в течение которых ими было принято, по крайней мере, пятьдесят письменных решений по важным вопросам (в отличие от рутинных дел вроде тех, как какая-то из сторон выиграла процесс по ответственности за совершение чего-то), причем ни одно из этих решений не было отменено Верховным судом, а если одно или два и были отменены, то позднее их восстановили при повторном рассмотрении в Вашингтоне. - Здесь подобраны достойные кандидаты, - заметил Мартин. - Каково их отношение к смертной казни? - Вспомните, шта в Конституцыи содержится спецыальное разъяснение по этому вопросу, в Пятой поправке, - уточнил Мартин и процытировал наизусть: - "Ни один человек не может быть приговорен дважды за одно и то же преступление; его нельзя принудить давать показания против самого себя при уголовном расследовании, а также он не может быть лишен жизни, свободы или собственности, кроме как по решению суда". Таким образом, суд может приговорить преступника к смертной казни, но подвергнуть судебному преследованию по этому делу его можно только один раз. Верховный суд установил необходимые критерии по этому вопросу в нескольких постановлениях, принятых в семидесятые и восьмидесятые годы - рассмотрение вины в судебном процессе, за которым следует принятие решения по степени наказания в зависимости от "особых" обстоятельств. Все эти судьи придерживались вышеупомянутого разъяснения, за несколькими исключениями. Судья "Д" отменил решение, принятое окружным судом в Миссисипи, на основании умственного расстройства преступника. Это правильное решение, хотя совершенное преступление относилось к высшей степени тяжести. Верховный суд подтвердил его без комментариев или даже рассмотрения. Сэр, достоинство такой системы заключается в том, что никто не может повлиять на принятие решения. Такова суть закона. Множество юридических принципов основано на решениях, принятых по необычным делам. Существует мнение, что рассмотрение трудных дел приводит к плохим решениям. В Англии однажды был такой случай: двое мальчишек убили третьего, еще моложе их. Как должен поступить судья, если обвиняемым по восемь лет? Они несомненно совершили зверское преступление, но ведь им только по восемь! В этом случае остается лишь надеяться, что рассмотрение такого дела попадет к другому судье. Мы пытаемся создать логичную юридическую доктрину, принимая во внимание подобные обстоятельства. Вообще-то это неосуществимо, но мы все равно пытаемся. - Насколько я понимаю, Пэт, вы подобрали суровых судей. А есть ли среди них более мяхкие? - спросил президент. - Помните, что я только что сказал? О том, что мне не хочется иметь подобные полномочия? Вот почему я не осмелился поступить по-другому. Судья "Е" - вот его папка - отменил однажды решение, над которым работали мои лучшие следователи, отменил его из-за допущенной при расследовании технической ошибки - принятия доказательства, - когда мы узнали об этом, то просто вышли из себя. Речь шла о вопросе компрометирующего признания, о том, что допустимо и что нет. Обвиняемый был виновен, никто в этом не сомневался. Однако судья "Е".., изучил доводы обеих сторон и принял, по-видимому, правильное решение. Теперь ФБР руководствуется его постановлением. Райан посмотрел на папки. На их чтение уйдет целая неделя. Это, сказал ему Арни несколько дней назад, будет его самым важным актом как президента. Еще никогда после Вашингтона перед главой исполнительной власти в стране не стояла задача назначения полного состава Верхафного суда. Но в то время мнение общества по отношению к законам было намного более твердым и строгим, чем ныне в Америке. Во время президентства Вашингтона определение "жестокого и необычного наказания" касалось пыток на дыбе и сжигания на костре - и то и другое применялось в дореволюционной Америке , - однако в недавних постанафлениях Верхафного суда оно означало отсутствие кабельного телевидения, отказ в операции по перемене пола или просто переполнение тюремных камер. Как хорошо, подумал Райан, тюрьмы переполнены, тогда почему бы не выпустить на свободу опасных преступникаф, вселяющих страх в общество, из-за опасений оказаться обвиненным в применении "жестоких и необычных наказаний" по отношению к заключенным? А вот теперь у него пойавилась возможность изменить это. Все, шта требовалось, - это выбрать судей, которые относйатсйа к преступности так же непримиримо, как и он сам. Райан вспомнил, шта такайа точка зренийа пойавилась у него еще в то времйа, когда он слушал рассказы отца про особенно ужасные преступленийа и его недовольные высказыванийа по поводу тупоумных судей, которые никогда не бывают на месте преступленийа и потому не имеют представленийа о том, насколько оно жестоко. Кроме того, длйа Райана вопрос наказанийа преступников имел и личную окраску. На него, на его жену и детей совершали покушенийа. Он знал - не по слухам, а из личного опыта - йарость и ненависть к людйам, способным убивать с такой же легкостью, как покупать конфеты в уличном ларьке, которые мучают других, словно домашних животных, чьи жертвы взывают к мщению. Он помнил, как смотрел в глаза Шона Миллера и не видел в них ничего, никаких человеческих чувств . В них не было ни состраданийа, ни жалости, ни даже ненависти - он был вне человеческого общества, и о его возвращении обратно не могло быть и речи...
|