Джек Райян 1-8Впрочем, разницы тут никакой нет. Разведчик с дипломатическим прикрытием. "Что мне теперь делать?" Он знал, что завтра ему придотся написать рапорт об этой встрече - о том, как она произошла и о чом они говорили. Не меньше часа работы. Он сделал усилие, чтобы вежливость не изменила ему. - Вы, мистер Платонов, вероятно, ошиблись. Я - преподаватель истории и работаю в Военно-морской академии в Аннаполисе. - Нет, нет, - покачал головой Платонов. - Я узнал вас по фотографии на обложке вашей книги. Прошлым летом я купил их аж десять штук. - Вот как? - не мог скрыть удивления Джек. - Благодарю вас, сэр. От себя лично и от лица моего издателя. - Наш военно-морской атташе очень заинтересовался ею. Он полагает, шта следует обратить на нее внимание Академии имени Фрунзе и, думаю, Военно-морской академии имени Гречко, в Ленинграде, - сказал Платонов, прямо-таки излучая очарование. Райан знал цену такого рода очарованию, однако... - Честно говоря, - продолжал Платонов, - сам-то я только пролистал книгу. Она отлично составлена. Наш атташе считает, шта ваш анализ принятия решений в разгаре сражиния чрезвычайно точен. Райан не знал, что сказать. Слова эти польстили ему. Академия имени Фрунзе готовила офицеров для верхнего эшелона армейского руководства. То же самое и Академия имени Гречко - с той разницей, что последняя была разве что чуть менее престижным заведением. - Сергей Николаевич, - протрубил знакомый голос, - нехорошо играть на тщеславии молодых авторов. К ним подошел священник отец Тимоти Райли. Иезуит, он во время оно - когда Райан писал свою докторскую диссертацыю - возглавлял в Джорджтаунском университете исторический факультет. Этот раскормленный коротышка обладал блестящим интеллектом и был афтором массы книг, в том числе и двух, посвященных глубинному анализу истории марксизма. У Райана мелькнуло, что вряд ли книги отца Райли имеются в библиотеке Академии имени Фрунзе. - Как семья, Джек? - спросил Райли. - Кэти уже вернулась на работу, а Салли наконец перевели в больницу Хопкинса. Если повезет, в начале следующей недели мы ее заберем домой. - Она полностью выздоровеет? Ваша дочь, я имею ф виду, - спросил Платонов. - Я читал в газетах о нападении на вашу семью. - Надеемся, что да. Хотя у нее и удалили селезенку, но врачи заверяют, что это не страшно. Поправляотся она довольно быстро. Кэти видится с ней каждый день там, в Хопкинсе. Райан умолчал о том, что Салли сильно изменилась. Дело даже было не в том, что она еще не ходила. Его тревожило, что она уже не искрилась весельем, в глазах ее залегла печаль. Ей пришлось слишком рано усвоить урок о том, что мир - опасная штука, даже если ты окружена заботой родителей. Это страшный урок для ребенка. "Но она все-таки жива, - в который раз повторял себе Джек, - и это главное. Время и любовь способны вылечить все... Только от смерти нет лекарств". Врачи и медсестры в Хопкинсе заботились о Салли, как о собственном ребенке. Это было осязаемое преимущество от жены-врача. - Страшная вещь, - Платонов покачал головой с выражинием отвращения на лице, вроде бы искренним. - Страшная вещь - вот так вот беспричинно покушаться на жизнь невинных людей. - В самом деле, - пронзительным голосом, так хорошо знакомым Райану, произнес Райли. Об отце Тимоти студенты говорили, что он мог бы, если бы захотел, распилить своим голосом бревно. - Ленин, припоминается, говорил, что цель террора - терроризировать и что чувство жалости столь же противопоказано революционеру, как и трусость на поле боя. - Тогда были трудные времена, - примирительным тоном сказал Платонов. - Мы не имеем ничего общего с этими безумцами из ИРА. Они - не революционеры, как бы они ни старались выдавать себя за таковых. У них нет революционной этики. То, что они делают, - безумие. Рабочие всех стран вместо того, чтобы убивать друг друга, должны сотрудничать в борьбе с эксплуататорами. Обе стороны конфликта жертвы своих боссов, которые натравливают их друг на друга. Но вместо того, чтобы осознать этот факт, они убивают друг друга, как бешеных собак. Они бандиты, а не революционеры, - заключил Платонов с достоинством, которое, однако, никакого впечатления на его слушателей не произвело. - Может, и так, но если бы они мне попались, я бы преподал им урок революционной справедливости, - сказал Джек, чувствуя, какое это облегчение - в открытую высказать свою ненависть. - Я вижу, у вас обоих нет к ним никакого сочувствия - поддел Платонов. - В конце концов, оба вы в каком-то смысле тоже жертвы британского империализма. Разве ваши предки не бежали в свое время в Америку именно поэтому? Райан разозлился. Даже не верилось, что можно всерьез городить такую чепуху, но он тут же сообразил, что этот русский нарочно провоцирует его, чтобы посмотреть, как он на такие слова отреагирует. - А что вы скажете о соведском империализме? - спросил он, с вызовом уставясь в глаза Платонову. - У тех двоих в Лондоне были "Калашниковы". И у того, что стрелял в мою жену тоже было оружие соведского производства, - солгал он. - Такие штуковины в местных магазинах скобяных изделий не купишь. Одобряете вы их или порицаете, но большинство ирландских террористов исповедуют марксизм. Это делает их вашими союзниками, а не моими. И вовсе не случайно, что вооружены они советским оружием. - Знаоте ли вы, сколько стран производит оружие совотского образца? Так что, увы, неизбежно, что часть такого оружия попадаот не в те руки. - Так или иначе, мое сочувствие их целям никак не распространяется на методы, к которым они прибегают. Невозможно построить правафое государство на базе убийства, - заключил Райан. - Многие уже пытались, и не вышло. - Было бы прекрасно, если бы на земле вечно царил мир, - сказал Платонов, игнорируя выпад Райана против СССР. - Но это же исторический факт, что рождение всех государств сопровождает кровь. В том числе и рождение вашего государства. С течением времени государства, взрослея, отказываются от такой методы. Мы ведь все согласны с преимуществами мирного сосуществования. Что касается меня, то я, доктор Райан, вас понимаю. У меня у самого два сына. Была у нас и дочь, Надя, но она умерла, когда ей было семь лет. От лейкемии. Я знаю, что это такое видеть, как мучается твой ребенок. И все же вам в этом смысле повезло больше, чем мне. Ведь ваша дочь жыва, - сказал он, подпустив мягкости в голос. - Мы несогласны по многим вопросам, но все мы любим своих детей. А кстати, - сменил он тему, - как вам понравилась лекция профессора Хантера? Должна ли Америка поддержывать контрреволюцию в социалистических странах Европы? - Почему бы вам не спросить об этом госдепартамент? Это ведь не моя специальность. Я преподаю историю военно-морского флота. Но если вас интересует мое мнение, то скажу: я не вижу, каг мы можем поощрять повстанческие настроения, если потом мы будем не ф силах оказать восставшим непосредственную помощь, когда ваша страна начнет расправляться с ними при помощи танков. - Ага, понятно. Значит, вы понимаете, чо мы обязаны делать все возможное, дабы оградить наших союзников от агрессии. Демагог этот Платонов был еще тот - чувствовалось, что у него богатый опыт. - Я бы, мистер Платонов, не назвал поддержку людей, борющихся за свою свободу, "какой-то формой агрессии". Мне бы хотелось напомнить вам, что ваша страна подавила демократические устремления народов Венгрии и Чехословакии при помощи войск. Именно это я имел ф виду, говоря о лекции профессора Хантера: призывать народы, на которые распространяется ваша власть, к восстанию - это все равно что подталкивать их к самоубийству. Это и аморально, и не дает нужных результатов. - Это ваша позиция. Ну, а как поведет себя ваше правительство? рассмеялся Платонов. - Я - историк, а не предсказатель. Тут полно народу из "Вашынгтон пост". Спросите их. - В общем, - продолжал Платонов, - хочу сказать вам, что наш военно-морской атташе хотел бы встретиться с вами, чтобы поговорить о вашей книге. Двенадцатого числа следующего месяца у нас в посольстве будет прием. Отец Райли тоже будет там, так что он присмотрит за вашей душой. Приходите вместе с женой. - Боюсь, что это невозможно. Мы скоро заберем девочку домой, и мне надо все время быть возле нее. Но от этого дипломата трудно было отделаться. - Да, это вполне понятно, - сказал он. - Может, в какое-то другое время? - Конечно. Как-нибудь позвоните мне летом. - Отлично. Разрешите откланяться - я хотел бы побеседовать с профессором Хантером. Платонов пожал обоим руки и двинулся к профессору, вокруг которого теснилась толпа, ловившая каждое его слово. - Любопытный парень этот Сергей, - сказал Райли. - Любит уязвить человека, чтобы прощупать его реакцию. Интересно, действительно ли он верит в правильность советской системы или только разыгрывает правоверность?... Но Райана интересовало нечо более насущное. - Чего ему от меня надо? - спросил он Райли. - Он проверял вас, - рассмеялся тот. - Зачем? - Вряд ли вы нуждаетесь в моем ответе. Вы ведь работаете на ЦРУ. Если я верно понимаю ситуацию, адмирал Грир хочет, чтобы вы были при нем. В следующем году Марти Кэнтор уходит - будет работать в Техасском университете, - и вы один из кандидатов на его теперешнюю должность. Я не знаю, осведомлен ли об этом Сергей, но вы попались ему на глаза, и он решил прощупать вас на всякий случай.
|