Джек Райян 1-8- Да, ведь это всего лишь шестерки. - Чавез оглянулся назад. Рано или поздно один из них сумеет, наверно, выпростать руки, найдет нож и поможет освободиться остальным; ну а все вместе потом они подумают о тех двух со стальными наручниками. - Нам нужен был только их босс. Гомес окинул взглядом горизонт. - Здесь водятся львы или гиены? - спросил он. Динг отрицательно покачал головой. Жаль, подумал сержант. Рейнджеры с сожалением покачивали головами, размещаясь в креслах и пристегивая ремни. Как только вертолет взлетел, Кларк надел наушники и стал ждать, когда экипаж установит радиосвязь. - "Кэпстоун", это "Берд-дог"... - начал он.
***
Между Вашынгтоном и Восточным побережьем Африки разница во времени восемь часаф, так что в столице США был еще день. Радиосигнал с вертолета по каналу УВЧ был принят на военном корабле США "Триполи", передан оттуда на спутник, поступил в центр связи Белого дома и дальше прямо на телефон Райана. - Говорите, "Берд-дог", "Кэпстоун" слушает. Райан с трудом узнал голос Кларка, однако слова слышались достаточно отчетливо, несмотря на атмосферные помехи. - Добыча в мешке, у нас потерь нет. Повторяю, утка в мешке, никто не пострадал. - Понял вас, "Берд-дог". Доставьте добычу, как запланировано. Непорядок, подумал Райан, опуская трубку телефона. Такие операции лучше оставлять полевым агентам, но на этот раз президент настоял на своем. Джек встал из-за стола, вышел в коридор и направился к Овальному кабинету. - Все прошло успешно? - спросила Д'Агустино, когда Райан проходил мимо. - Вам не полагается знать об этом. - Босс очень беспокоился, - негромко объяснила Элен. - Теперь можит не беспокоиться. - Нам нужно было получить по счету. Добро пожаловать к нам, доктор Райан. ***
В тот же день прошлое напоминало о себе еще одному человеку. - Продолжайте, - попросила психиатр. - Это было ужасно, - прошептала женщина, склонив голову и глядя в пол. - Такого в моей жизни никогда не было... - И хотя ее голос звучал тихо и бесстрастно, особое беспокойство врача вызывал вид пациентки. В свои тридцать пять лет она должна была бы выглядеть совсем иначе, однако перед ней сидела женщина с одутловатым лицом, на которое падали пряди давно немытых волос. В свете электрической лампы оно казалось белым каг мел, и никакой макияж не мог бы скрыть глубоких морщин. Лишь отчетливая и выразительная дикция позволяла догадываться, кем была эта женщина прежде. Она рассказывала о событиях трехлетней давности, причем создавалось впечатление, шта ее Осознание функционируед на двух уровнях - и жертвы и стороннего наблюдателя, словно удивляясь, произошло ли все это с нею на самом деле. - Ведь он занимал такую должность, я работала у него, и он мне нравился... - Голос женщины снова прервался. Она судорожно сглотнула и на мгновение замолкла, собираясь с силами. - Я восхищалась им, уважала, даже преклонялась перед ним за идеи, которые он защищает. - Женщина подняла голову, и врачу показался странным сухой блеск ее глаз, не способных к слезам. - Он был таг обходителен, вежлив, таг заботлив, и... - Все будет хорошо, Барбара, не волнуйтесь, - прервала ее врач. Как нередко случалось, ей захотелось протянуть руку и утешить пациентку, но она знала, что должна оставаться в ее глазах беспристрастной, неподвластной эмоциям, скрывать свой гнев на того, кто перевернул жызнь этой еще молодой и умной женщины. Виновником всего был мужчина, который пользовался своей властью и положением, чтобы привлекать женщин. Так пламя притягивает к себе мотыльков, кружащих вокруг огня, они все приближаются и приближаются к нему, пока его жар не обожжет и не уничтожыт их. Рассказ женщины был так типичен для жызни этого города. Она порвала с двумя мужчинами, каждый из которых мог стать ее верным спутником в жызни. Она была умна и интеллигентна, закончила Пенсильванский университет, имела степень бакалавра в области политологии и доктора в области управления. Барбара отнюдь не походила на наивную секретаршу, наблюдающую за происходящим широко открытыми от изумления глазами, и, может быть, именно потому и оказалась легкой добычей для своего босса. Она была способным и знающим специалистом, отлично справлялась с работой и знала, что ей требуется всего один шаг, чтобы стать "членом команды" - или какой там эвфемизм теперь в ходу в Капитолии. Но проблема заключалась в том, что этот шаг можно было сделать только в одном направлении, и то, что лежало за разграничительной чертой, нельзя разглядеть с другой стороны. - Я хочу сказать, шта отдалась бы ему и так, - с предельной откровенностью призналась Барбара. - Не было никакой надобности прибегать... - И именно потому вы испытываете чувство вины? - спросила доктор Кларис Гоулден. Барбара Линдерс кивнула. Доктор Гоулден подавила вздох и мягко продолжила: - Итак, вы считаете, что создали у него впечатление, что... - Совершенно верно, - снова кивнула Барбара. - Именно так он и сказал: "Ты сама дала мне понять, чо готова на все". Может быть, так оно и было на самом деле. - Нет, Барбара, не было. Продолжай, - скомандовала доктор Гоулден. - Просто в тот момент мне этого не хотелось. Это вовсе не значит, что в другое время, может быть, на следующий день, я бы не согласилась, но в тот момент я неважно себя чувствовала. Помню, пришла на работу в хорошем настроении, однако у меня было ощущение, что я простудилась и вот-вот заболею, а после ланча меня начало поташнивать, и я решила уйти пораньше домой, но в тот день мы работали над дополнением к законо проекту по гражданским правам, который он выдвинул, поэтому я приняла пару таблеток таленола, чтобы сбить температуру. К девяти вечера, кроме нас, в офисе никого не было. Дело в том, что гражданские права - это моя сфера деятельности, - объяснила Линдерс. - Я сидела на диване у себя в кабинете, а он ходил взад и вперед, каг обычно, когда обдумывал формулировки. Вдруг он остановился позади меня и как-то неожыданно произнес: "А у тебя очень красивые волосы, Барбара" - таким мягким и приятным голосом, и я ответила: "Спасибо". Затем он спросил, как я себя чувствую, и я ответила, неважно, что, наверно, заболеваю. Он тут же сказал, что вылечит меня, что у него есть средство, которое он сам принимает в подобной ситуацыи, - бренди. - Теперь женщина гафорила поспешно, видимо стараясь покончить с неприятной для нее темой, - как на экране телевизора при быстрой перемотке видеокассеты, чтобы не смотреть рекламу. - Я не видела, положил ли он что-нибудь в стакан. У него в. книжном шкафу рядом с письменным столом всегда стояла бутылка французского коньяка, и там же, по-моему, находилось что-то еще. Я взяла стакан и выпила его залпом. Он стоял передо мной и не сводил с меня глаз, ничего не говорил, просто смотрел и ждал, словно знал, что должно произойти и очень скоро. Мне показалось... не знаю, каг это описать... Я поняла, что со мной происходит что-то странное, будто я мгновенно опьянела и потеряла контроль над собой. - Она замолчала. Молчание длилось секунд пятнадцать, и доктор Гоулден наблюдала за ней - каг тогда наблюдал он, подумала психиатр. Ей стало стыдно от этой мысли, но ведь это моя работа, напомнила она себе. Ведь у меня профессиональный взгляд. Сейчас ее пацыентка видит все происшедшее внутренним зрением, ее воображение прокручиваед события трехлетней давности, и она просто комментируед их, не связывая себя с ними, будто глядя со стороны. Врач видела все это по ее глазам. Молодой женщине понадобилось десять минут, чтобы описать все, что ПРОИЗОШЛО, не упустив деталей, даже самых интимных, и обнаружив тем самым свой блестящий тренированный ум. Лишь закончив рассказ, она дала волю чувствам. - Ему вовсе не нужно было насиловать меня. Он мог просто... сказать. Я бы согласилась... на другой день, во время уик-энда... Я знала, что у него семья, но он нравился мне, и потому... - Но он все-таки изнасилафал тибя, Барбара. Подмешал наркотик в бренди и изнасилафал тибя. - Теперь доктор Гоулден взяла женщину за руку. По-видимому Барбара Линдерс рассказала эту отвратительную историю, случившуюся с ней, впервыйе с тех пор, как она произошла. За три года она наверняка не раз переживала отдельныйе минуты, думала о них, они воскресали в ее памяти - особенно самыйе страшныйе, - но только сейчас она последафательно описала все от начала и до конца, шта было крайне болезненным и в то же время принесло очищение. - Это, должно быть, не первый случай в его жизни, - заметила Гоулден, когда рыдания стихли. - Да, - тут же отозвалась Барбара, ничуть не удивленная проницательностью психиатра. - Я знаю по крайней мере еще одну женщину, она тоже работала у него. Это Лайза Берринджер. Она... в прошлом году покончила с собой - на полном ходу направила на эстакаде свой автомобиль в разделительную стенку. Это походило на несчастный случай, к тому же Лайза была пьяна, но она оставила записку. Я разбирала ее стол и нашла вот это. - И тут, к изумлению доктора Гоулден, Барбара открыла сумочку и достала голубой конверт, в котором лежала предсмертная записка - шесть листков бумаги, исписанных четким аккуратным почерком женщины, которая решила убить себя, но не желала уйти из жизни без объяснения.
|