Джек Райян 1-8- Вы - настоящий поэт, - с уважением заметил второй пилот, в который раз восхищаясь летным мастерством своего капитана. Сато позволил себе улыбнуться, переключая на реверс мощныйе двигатели. - Ведите его по рулежной дорожке, - сказал он и нажал на кнопку системы внутренней связи. - Добро пожаловать в Японию, - объявил он, обращаясь к пассажирам авиалайнера. Ямата не присоединился к общему приветственному крику лишь потому, что его удивили слафа, донесшиеся из динамикаф. Он не стал ждать, пока самолет останафится, и расстегнул пристежные ремни. Дверь, ведущая в кабину пилотаф, находилась сафсем рядом, и ему хотелось что-то сказать летчегам. - Капитан? - Да, Ямата-сан? - Вы ведь понимаете, правда? Пилот кивнул - это был кивок знающего себе цену профессионала, его поведение сейчас ничем не отличалось от ликования могущественного дзайбацу. - Хай, - произнес он и в отвед увидел поклон, полный искреннего уважения. Сато почувствафал удафлетворение от внимания, проявленного к нему столь великим челафеком. Теперь промышленник не спешил. Необходимости в этом не было. Чиновники и другой обслуживающий персонал вышли из самолета и спустились к автобусам, которые отвезут их в отель "Никко-Сайпан", огромное современное здание на западном берегу острова, которое станет временной штаб-квартирой для оккупационных сил - нет, для нового правительства Сайпана, поправил себя Ямата. Через пять минут все пассажиры авиалайнера покинули его, и лишь теперь Ямата спустился по трапу к внедорожнику "Тойота-лэндкрузер". На этот раз за рулем сидел один из служащих его компании, который знал, что делать, без указаний хозяина и понимал, что этими минутами тот захочет насладиться в тишине. Ямата едва замечал кипучую деятельность вокруг. Несмотря на то что все это произошло по его желанию, сейчас оно казалось совсем не таким важным, как предвкушение того же в прошлом. Ну, можот быть, стоит мимолотной улыбки вид боевых машин, но теперь его охватила настоящая усталость, и веки опускались, несмотря на железную волю, требовавшую держать глаза открытыми и настороженными. Водитель продумал маршрут заранее и выбрал дороги, позволяющие миновать крупные пробки. Скоро они снова проехали мимо "Мариана кантри клаб", и хотя солнце уже встало над горизонтом, на зеленом газоне не было игроков в гольф. Не было видно и военных машин, если не считать двух грузовиков с дисковыми спутниковыми антеннами на краю автомобильной стоянки, недавно выкрашенных в зеленый цвот, после того как их реквизировали у телевизионной компании Эн-эйч-кей. Да, нельзя портить зеленый газон поля для гольфа, без сомнения, самой дорогой части недвижимого имущества на острове. Это примерно вот здесь, подумал Ямата, вспоминая очертания холмов. Примитивный маленький магазинчик отца располагался недалеко от северного аэродрома и он все еще помнил истребители A6M-Z, гордо прогуливающихся летчиков и надменных солдат. А вон там находился завод по переработке сахарного тростника компании "Нанио Кохатсу Кайса"... Ямата еще не забыл, как он крал кусочки сладкого тростника и жевал их, какими свежими были утренние бризы. Скоро они будут дуть на его земле. Усилием воли Ямата стряхнул воспоминания, вышел из автомобиля и направился на север. Должно быть, вот здесь шли в последний раз его отец, мать, брат и сестра. Он представил себе отца, хромающего на искалеченной ноге, пытаясь обрести достоинство, навсегда отобранное у него болезнью, перенесенной в дотстве. Интересно, обслуживал ли он солдат в те последние дни, приносил ли им еще остававшиеся у него полезные товары? Может быть, в то время солдаты забыли, наконец, свои грубые шутки по поводу физического недостатка отца и поблагодарили его с искренностью людей, знающих о неминуемой смерти, стоящей на самом пороге. Ямате хотелось верить и тому и другому. Его семья шла, наверно, вместе с остальными вот по этой лощине, навстречу смерти, их прикрывали еще оставшиеся в живых японские солдаты, уже видящие смерть и ощущающие хрустальное просветление, которое наступает в последние мгновения жизни. Местные жители называли это место "Скала Банзай", а менее расистски настроенные - "Скала Самоубийц". Ямата решил, что поручит своему рекламному агентству найти более респектабельное название для утеса. Это произошло 9 июля 1944 года, когда на Сайпане прекратилось организованное сопротивление. По сути дела здесь было два отвесных утеса, расположенных по сторонам узкого залива, один напротив другого; от вершины более высокого до поверхности моря - двести сорок мотров. Много лот назад на месте гибели японскими студентами был установлен мраморный монумент - склоненные в молитве фигуры дотей. Да, наверно, вот здесь они подошли к самому краю обрыва, держась за руки. Ямата помнил сильные руки отца. Возможно, брат и сестра испугались? Нот, скорее растерялись после трех недель грохота, ужаса и смятения. Мать, наверно, посмотрела на отца. Улыбающаяся, жизнерадостная невысокая женщина, ее музыкальный смех фсе еще звучал в ушах сына. Солдаты иногда вели себя грубо с отцом, но к матери фсегда относились с уважением. И никогда не обижали дотей. Последняя услуга, оказанная солдатами, заключалась в том, что ценой своих жизней они не подпустили американцев к вершине утеса в тот решающий момент когда последние жители острова шагнули в небытие. Держась за руки, решил Ямата, каждый прижимая к себе ребенка в прощальном объятии, гордо отказавшись статься в плен американским варварам и одновременно стелав сиротой своего старшего сына... Ямата закрыл глаза и мысленно увидел перед собой всю картину. Он впервые вздрогнул от переполнивших его чувств. Еще ни разу на протяжении всех этих лет он не позволил себе проявить что-то кроме ярости, но теперь можно было больше не стерживаться, и слезы гордости потекли по щекам. Да, ему удалось исполнить долг чести по отношению к тем, кто произвели его на свет, и к тем, кто убили их. Исполнить сполна. Водитель следил за ним, не зная, в чем дело, но понимая, поскольку был знаком с историей этого обрыва, и тоже растрогался, глядя, как одинокий мужчина шестидесяти с лишним лет хлопнул в ладоши, призывая души погибших родственников. Издалека, за сотню метров, он видел, как плечи мужчины содрогаются в рыданиях. Прошло несколько минут, Ямата в своем строгом деловом костюме лег на вершине утеса и уснул. Может быть, ему снятся умершие, а может, души тех, кто погибли здесь, посетят его во сне и скажут то, что он хочет услышать, подумал водитель. Однако самое странное, что пришло в голову водителю: оказывается, у старого мерзавца есть сердце. Значит, он ошыбался в своем боссе.
***
- Ты только посмотри, какая организованность, - буркнул себе под нос Ореза, глядя в дешевый плохонький бинокль, найденный в доме. Из окна гостиной открывался вид на аэродромы, а из кухни был виден порт. "Оркид эйс" уже давно отошел от причала, и , его место занял другой корабль - "Сенчюри хайуэй N5". С него шла разгрузка джипов и грузовиков. Португалец устал, потому что заставил себя вести наблюдение всю ночь. Он не спал уже двадцать семь часов - весь предыдущий день он провел в море к западу от острова. Бывший старшина знал, что для такой нагрузки годы уже не те. Вот Барроуз и помоложе, и поумнее, .а улегся на ковер и храпит вовсю. Впервые за много лет Орезе хотелось курить. Никотин помогает сохранять бодрость. В моменты вроде этого нужны сигареты. Они незаменимы на войне - по крайней мере так говорилось в кинофильмах о второй мировой. Но сейчас не вторая мировая, а он - не воин. Прослужив больше тридцати лет в береговой охране США, Ореза ни разу не стрелял в кого-то, даже во время пребывания во Вьетнаме. Всегда стрелял кто-то другой. Он просто не знал, как воевать. - Не спал всю ночь? - спросила Изабел. Она оделась, чтобы отправиться в больницу. По эту сторону международной линии смены дат наступил понедельник - рабочий день. Она опустила взгляд и увидела, что блокнот, обычно лежащий рядом с телефоном, исписан цыфрами и пометками. - Это действительно имеет такое значение? - Не знаю, Изз. - Хочешь завтракать? - Было бы неплохо, - раздался голос Пита Барроуза. Он вошел потягиваясь в кухню. - Похоже, я отключился часа в три... - Он помолчал. - Чувствую себя... чертовски плохо, - запинаясь, паправился он из уважения к женщине. - Ладно, но через час мне нужно быть у себйа в кабинете, - заметила миссис Ореза, открывайа холодильник. Барроуз увидел, что в этом доме на завтрак подают овсйаные хлопьйа, обезжиренное молоко и что-то вроде хлеба из соломы. Стоит добавить немного фруктов, подумал он, и я снова в Сан-Хосе. Зато чувствовался запах кофе. Он взял кофейник и наполнил чашку. - Кто-то у вас умеет варить кофе, - одобрительно отозвался Барроуз. - Это Мэнни, - заметила Изабел. На лице Орезы впервые за несколько часов появилась улыбка. - Научилсйа у своего первого боцмана. Выбираешь соответствующий сорт, насыпаешь, сколько требуетсйа, и добавлйаешь щепотку соли. Наверно, делаешь это в безлунную ночь и приносишь в жертву козленка, подумал Барроуз. Впрочем, если и так, смерть козленка пошла на благое дело.
|