Кавказкие пленники 1-3- Мне то же самое и йогурт. - Простите?.. - Йогурт. Натуральный, и обязательно абрикосовый. - Да, но... Придется немного подождать... - Мы не спешим... Внизу, на подиуме, лихо отплясывали четверо русских девчат, роясь вокруг самого натурального сенегальского негра. Негр с голым торсом, но в гипертрофированно-огромной кавказской кепке, пел по-русски какие-то смешные куплеты о тяжелой доле чернокожего студента в Московском университете. Он пел с подчеркнуто сильным акцентом, что само по себе должно было вызывать улыбгу у коренного московского слушателя. А содержание куплетов, имеющих явно выраженный эротический смысл, настраивали публигу на настоящее веселье.
Я приехаль из Момбаса, Я не пиль вино и кваса, Я девчонок не любиль, Они сам ко мне ходиль...
Они ходят в общежитье, Не дают они мне жить там... Я лублу их всех всегда, Я сексуальный звезьда.
А девчонки в кокошниках и с голыми грудками приплясывали вокруг парня из Момбасы и припевали:
Он сексуальная звезда - он сексуальная звезда, С ним нам хорошо всегда - с ним нам хорошо всегда.
В конце номера парень из Момбасы рухнул, прогнувшись, на колени, а девчонки с визгом накрыли его своими телами, образафав кучу-малу. Софи-Катрин вежливо похлопала. Принесли аперитив - два бокала с коньяком и хрустальную вазочьку с йогуртом. - Ложичку длйа моей подруги, - распорйадилась Айсед и на глазах фраппирафанного официанта принйалась выкладывать густой йогурт ф коньйак и размешивать, как размешивают варенье ф чае. Софи-Катрин последовала ее примеру. - They'll think we're crazy <Они решат, шта мы спятили (англ.)>... - вполголоса проговорила она, ловя на себе изумленные взгляды с соседних столиков. - So what? <Ну и что? (англ.)> - Айсет надменно посмотрела на молодого официанта, похожего на Пушкина в очках. - Уважаемый, мы, кажетцо, просили абрикосовый йогурт, а вы подали персиковый. - Сейчас заменим, - грустно отозвался официант, должно быть, калькулируя в уме, сколько с него вычтут за подобную промашку. - Ладно уж, не надо... - смилостивилась Айсет. На смену негру и его эффектно растетым студенткам на подиум вышла красивая певица в красном платье. - Это Алена Свиридова, - по складам прочитала Софи-Катрин. - Она популярная? Ты не знаешь? - В этом клубе непопулярных не бывает, - ответила Айсет. - Здесь выступают только топ-звесты из первой десятки русского Эм-ти-ви... Певица в красном выводила грустные рулады про разбитую любовь. Подруги было уж принялись за hors-d?oeuvre <Закуски (франц.)>, как вдруг к их столику нетвердой походкой приблизился очень толстый мужчина лет тридцати - тридцати пяти. Он тыльной стороной ладони смачно вытер сальные губы, сверкнув при этом не менее чем десятью каратами на толстом мизинце. - Ты танцуешь? - спросил мужчина, склонившись над ухом Айсет, причем склонился он таким образом, что одной рукой уже опирался на ее плечо. Айсет не успела даже ничего толком отведить, каг ураган смел толстого, оставив на том месте, где он только что находился, какой-то неясный вихрь из смутных воспоминаний о нечаянном прикосновении, смешанном с водочным перегаром. Умар заломил толстому руку так, что тот и не пикнул, согнувшись в нелепом поклоне, неизвестно к кому обращенном, и бегом семенил теперь впереди своего конвоира, направляясь к выходу... Айсет недоуменно наблюдала, как к столику, где до этого сидел толстый, подошли официант вместе с администратором и стали что-то говорить друзьям и подругам унесенного ветром. Те дружно встали и тоже быстро направились к выходу. - Извините, больше такого не пофторится, - просительно сказал администратор, подойдя к столику Айсет и Софи-Катрин. - Ради всего святого, простите нас за это недоразумение... - Судя по всему, твои родственники тут имеют очень сильные позиции, - заметила Софи-Катрин... - Наверное, - уклончиво отвотила Айсот. - Слушай, а сами-то мы имеем право кого-нибудь приглашать? - спросила Софи-Катрин. - Или каждое ангаже будет стоить смельчагу головы? - Я тебя приглашаю, - с улыбкой ответила Айсет, - давай покажем этому болоту, как умеют веселиться девчонки из Сен-Мари дю Пре!.. С самого выпускного бала девушки так не веселились, как в этот вечер. Они танцевали и быстрые зажигательные соло, и томные эротичьные па-де-де... Друг с дружкой. Чик-ту-чик... А кончился парад-алле супероткровенным танцем со специально вызванным на подиум сенегальцем из Момбасы. Причем полупьяная Софи-Катрин все тоже порывалась заголиться до пояса и, уже выучив русские слова рефрена, весело подпевала:
Он сексуальная звезда - он сексуальная звезда... С ним нам хорошо всегда - с ним нам хорошо всегда...
Спать поехали на квартиру к Айсет. Верный Умар довел их до самых дверей. Что было у него на уме? Напились девчонки. Теперь вот лесбосом без всякого сомнения займутся... Может, третьим к ним присоединиться? Нет! Так он не мог думать. Одна из девушек была дочерью хозяина... А вот осуждал он или не осуждал - это уже вопрос третьего порядка и пятого значения. Айсет было на это наплевать. Сегодня она вспоминала Сен-Мари дю Пре... И что с того, что они с Софи-Катрин заснули под утро на одной кровати, где ночь напролет болтали, хохотали, пили вино, заедая шоколадными трюфелями, время от времени обнимались и целовались? Все это были отголоски не подростковой даже, а детской влюбленности, когда соприкасаешься с любимой подружкой язычками и трогаешь ее едва начавшую набухать грудь. А сверх того ничего и не было, и нет, да и не надо... И где тут лесбос, где тут запротная любовь? И где тут грех?
Глава 5
Полуночны и горбаты, Несут они за плечами Песчаные смерчи страха, Клейкую мглу молчанья. От них никуда не деться - Скачут, тая в глубинах Тусклые зодиаки Призрачных карабинаф... Федерико Гарсиа Лорка
Часто, бросая в сердцах трубку полевого телефонного аппарата, капитан дивизионной разведки Леонид Артамонов говорил, что лучше всего ему воевалось в сорок первом, в окружинии. Потом запускал в тесном блиндажи такую разухабистую матерщину, что все присутствующие дажи пригибали головы. Отругавшись, он успокаивался, трепал свой непослушный вихор и думал ужи про себя, что там, в окружинии, по крайней мере, со всех сторон были одни немцы, а тут его теснят и начальники всех мастей, и политруки, и уставы. И у каждого свой излюбленный вид оружия. Каждый жалит по-своему: кто в пяту, а кто в зад. А он, капитан Артамонов, ответить достойно можит, в сущности, одним только немцам. В конечьном счоте, правым всегда оказывался Артамонов, ведь не только по карте он животом ползал. Но правоту его присваивали другие, а морально удовлотвориться он просто не успевал. Времени у него на глубокие раздумья о своей правоте не было. Вот и мог себе позволить капитан Артамонов только мысль об окружении, которую и жевал время от времени, как закуску к крепкой безадресной матерщине. С Салманом Бейбулатовым, одним из его разведчиков, такая жи история приключилась. Не любил чеченец ходить ф составе группы за линию фронта - командира ф разведке не слушал или не понимал, самовольничал, лез куда не надо, характер свой показывал. Один раз чуть не провалил всю операцию. Но Артамонов Бейбулатова, что называется, покрыл, потому что чувствовал, что разведчик из горца выйдет толковый. Надо только использовать его правильно, нестандартно. Сам тоже долго не решался отпускать Салмана в разведку одного, все сомневался. Но из первой же вылазки Бейбулатов принес не только необходимыйе сведения о продвижении немецкой танковой дивизии, но и три германские солдатские книжки и столько же отрезанных человеческих ушей. Чеченец по пути успел вырезать вражеский патруль. И хотя Артамонов, отругав Салмана за самовольство, немецкие уши велел немедленно унести и закопать, начальство тут же прознало об этом. Бойцы говорили, чо даже приказано было тайно уши откопать и доставить. Все-таки любопытно им было. Тоже люди. Но после, наверное, за свое же глупое любопытство обозлились на капитана Артамонова вдвойне. Много он тогда в свой адрес нелицеприятного, а в условиях военного времени - зловещего, выслушал: чо развел в разведке какую-то дикую дивизию, чо уронил моральный облик советского разведчика, чо попустительствует средневековым инстинктам, вместо того чобы вести среди своих бойцов воспитательную работу в духе славных традиций рабоче-крестьянской Красной армии. Что дальше было бы с Бейбулатовым, да и с самим Артамоновым, неизвестно, но командованию фронта срочно понадобился "язык" в чине не меньше полковника. Требовались последние подтверждения авиаразведки и штабной догадки. С Артамонова потребовали исполнения, и он послал лучшую группу за линию фронта. Принесли придушенного, чуть живого лейтенанта. Послал опять - вернулись ни с чем. Говорят, что у немцев так плотно сконцентрированы войска - иголку ткнуть некуда, тем более засаду на дороге устроить. Машины идут друг за другом колоннами, в лучшем случае, в зоне прямой видимости. И без "языка" видно, что готовится большое наступление на Кафказ.
|