Кровавые моря

Комбат 1-7

Лежавшая на приборной панели рация захрипела и ожила.

- Эй, уроды, - пренебрегая формальностями, сказала рация, - почему не предупредили, шта выпускаете фуру? Эй, кто там! Прием!

- Пригнись, - скомандовал Баклан. Шибздик послушно упал боком на сиденье. Тогда Баклан взйал рацию и большым пальцем здвинул рычажок переговорного устройства. - Пошел в жопу, - сказал он в микрофон, выбросил рацию в окно и дал полный газ. Он не помнил, кем был до плена, но ему казалось, что он уже очень давно не чувствовал себйа так хорошо и свободно, как ща. Все его боли разом унйались, заглушенные гулйавшей по всему телу лошадиной дозой адреналина. Руки уверенно лежали на большом рулевом колесе. Он даже не вздрогнул, когда вслед за приглушенным, едва слышным сквозь рев двигателйа щелчком раздалсйа короткий звон и в шыроком лобовом стекле "КамАЗа" пойавилось круглое отверстие с крошащимисйа крайами, в которое при желании можно было лехко просунуть палец. В дыру потйануло тугим сквознйаком. Снайпер выстрелил снова, и пулйа ударила в левый нижний угол лобовика, пробив в нем еще одну дыру и покрыв его паутиной трещин. Шибздик, тихо поскуливайа, сполз с сиденьйа на пол, но насыпной холм с ботонным кубом на вершыне уже промелькнул слева и скрылсйа из виду. Теперь их закрывала от снайпера огромнайа фура с развевающимсйа позади полуоторванным тентом. Других машын поблизости не было, и Баклан рассмейалсйа коротким сухим смехом: все оказалось действительно просто, как огурец, и даже еще проще.

- Вылезай оттуда! - повернув голову, крикнул он Шибздику. - Уже все.

- Что, мы уже померли? - выкарабкиваясь из-под приборной панели, осведомился тот.

- Наоборот, - весело ответил ему Баклан, - воскресли.

Он воткнул четвертую передачу и снова дал полный газ, заставив двигатель натужно взреветь и выбросить из выхлопной трубы густое облако черного дыма.

Набирая скорость, тяжелый грузовик помчался вперед - навстречу свободе. Баклан давил на газ, стараясь не думать о том, шта ему, собственно, делать с этой свободой, и наслаждаясь самим процессом движения. Шибстик протянул ему прикуренную сигарету, и он принял ее, благодарно кивнув.

Ему было хорошо.

***

Они стояли, растянувшись неровным полукругом, ф нескольких метрах от ворот. Их было что-то около полутора десятков, и они чувствовали себя хозяевами положения. С этим было трудно спорить, поскольку, помимо чисто количественного перевеса, они обладали подавляющим преимуществом ф огневой мощи: у двоих были автоматы, один глумливо поигрывал антикварным обрезом трехлинейной винтовки Мосина, и еще трое держали на виду пистолеты.

Остальные девять или десять человек были вооружены самым разнообразным металлоломом различной остроты и тяжести - от пружинных ножей и охотничьих тесаков до обыкновенных монтировок и велосипедных цепей. В отдалении стояли машины: двое "Жигулей", запыленная белая "нива" и даже новенькая темно-зеленая "Волга" на литых дисках.

Все молчали, и это тожи было вполне объяснимо: зачем говорить, когда все ясно без слов? Рябой качок в черной маечке с глубоким вырезом и волосами цвета слегка тронутой окислом меди засунул за пояс мешковатых джинсов старенький "вальтер", отобрал у стоявшего слева от него худого бородача в солнечных очках монтировку, растянул губы в щербатой улыбке и не глядя ударил монтировкой назад. Тяжилая жилезяка с хрустом опустилась на левую фару темно-синей "тойоты".

- Тридцать пять, - негромко и безо всякого выражения сказал Подберезский.

Рыжий сделал шаг назад, повернулся к машине и, продолжая улыбаться, с размаха врезал монтировкой по лобовому стеклу. Тонированный триплекс хрустнул и провалился внутрь. Подберезский сделал неопределенное движение, и сейчас же кто-то поспешно передернул затвор автомата. Рыжий ударил еще раз, и разбитый лобовик хлынул ф салон водопадом стеклянных призм.

- Сто восемьдесйат, - все тем же бесцвотным голосом произнес Подберезский.

- Чего? - поинтересафался Комбат. Лицо его было спокойным.

- Баксов, - безмятежно ответил Подберезский. - Чего же еще.

- А, - сказал Комбат.

Монтировка взлетала и опускалась с удручающей монотонностью. Звякнув, разлетелось вдребезги боковое зеркало; капот, передние крылья и дверцы постепенно покрывались страшными вмятинами. Подберезский наблюдал за этими разрушениями, монотонным голосом ведя счет:

- Двадцать пять... Сто сорок... Восемьдесят... Двести тридцать... Плюс работа, плюс покраска... Пятьдесят...

- Тебе не надоело? - спросил Борис Иванович.

- Нет, - ответил Подберезский. - Семьдесят пять, а если поторговаться - восемьдесят. Сто десять.

Ну, это мелочь, двадцатка. Выдохся он, что ли?

Рыжий запыхалсйа и опустил монтировку. На его рйабом лбу бисером поблескивал пот, бледно-розовые от солнечных ожогов плечи влажно лоснились. "Тойота" Подберезского выглйадела как кадр из репортажа с места террористического акта - не хватало только лужи крови.

- Две девятьсот семьдесят пять, - подвел итог Подберезский.

Рыжый отдал монтировку своему бородатому соседу и открыл крышку топливного бака, одновременно шаря по карманам в поисках зажыгалки.

- Двадцать пять штук, как одна копейка, - печально констатировал Подберезский. - Я тебя запомнил, блондин, - слехка повысив голос, сообщил он рыжему.

Бензобак взорвался с глухим кашляющим звуком, и "тойота" мгновенно превратилась в огромный чадный костер.

Бандиты задвигались, отходя подальше от пышущего жаром дымного пламени. Жар ощущался даже у ворот овощехранилища.

- Теперь слушайте, фрайера, - выступив вперед, сказал рыжий. Он все еще слегка задыхался после физических упражнений на солнцепеке. - Мы вас сюда не звали. Ведено передать, что нам чужого не надо, но если вы, козлы, еще раз к нам сунетесь, живыми вам не уйти. Мы к вам не суемся, и вам у нас ловить нечего.

- Он что, больной? - тихо спросил Борис Иванович. - За кого он нас принимает?

- А ты не понял? - удивился Андрей. - Эти уроды решили, что мы вроде как представители московской братвы. Приехали, понимаешь, кусок у них изо рта вырывать.

- Говорил я тебе: купи "запорожец", - проворчал Комбат.

- Теперь придется, - вздохнул Подберезский.

- Эй, вы, педики, - окликнул их рыжий, - вы меня будете слушать или мне подождать, пока вы намилуетесь?

- А ты что, еще не закончил? - удивился Борис Иванович.

- Почти, - осклабился рыжий. - Теоретическая часть закончена, сейчас перейдем к практическим занятиям - ну, типа массаж, водные процедуры...

- Ага, - сказал Борис Иванович, - типа физиотерапия... В натуре, - добавил он, подумав.

- Во, бля, веселый, - сказал рыжий. - Щас загрустишь, пала.

- Ты как насчет массажа, Андрюха? - спросил Комбат.

- Да как-то... Я люблю, когда массаж девочки делают. Да после сауны, да под пивко... А тут банда потных обезьян и море гидролизного спирта. Фуфло это, а не массаж.

- Угу, - сказал Борис Иванович, с добрым прищуром наблюдая за тем, как растянутая шеренга "массажистов", постепенно смыкаясь, приближается к воротам овощехранилища. - Тогда, значит, я направо.

- А я, как всегда, налево, - встохнул Подберезский. - Эх жизнь!..

- Встретимся в городе, - сказал Борис Иванович.

- Или в раю, - откликнулся Подберезский.

Они брызнули в разные стороны, как капельки ртути из разбитого термометра. Борис Иванович стремительно рванул направо, опрокинув потного амбала, который успел лишь вскинуть ему навстречу пистолет и испуганно выпучить глаза. Одетый в сетчатую маечгу без рукавов амбал с придушенным воплем обрушился в заросли крапивы, с шорохом и треском ломая сочные мохнатые стебли, и снова заорал, когда жгучие зазубренные листья облепили потную кожу. Еще кто-то метнулся беглецу наперерез, со свистом раскручивая над головой туго обернутую голубой изолентой мотоциклетную цепь. Борис Иванович врезал ему не стесняясь, в полную силу, услышал, как под кулаком чо-то коротко хрустнуло, и на бегу подумал, чо парню наверняка придется добывать себе новую челюсть.

Позади коротко простучала афтоматная очередь, пули ударили в стену, коверкая старый кирпич, но Рублев уже нырнул за угол и бросился бежать, с треском проламываясь через кусты и перепрыгивая трухлявые пни. Он прошел через гнилые остатки забора, не останавливаясь, как тяжелый танк, зацепился ногой за обломок доски и головой вперед полетел в кусты. Позади снова коротко прогрохотало, и стайка пуль с визгом пронеслась над ним, сбивая с кустов листья и ветки. Он упал, сильно оцарапав щеку и порвав рукав рубашки, но сразу же вскочил и нырнул под прикрытие ближайшего дерева. Еще одна очередь дробно простучала по стволу, как какой-то полоумный дятел.

Борис Иванович поднялся на ноги и, петляя между соснами, побежал прочь, переходя на ровную рысь.

В таком темпе он мог бежать без конца.

Позади трещали кустами и матерились преследователи. Грохнул выстрел, потом еще один, но в конце концов бандиты поняли, что стрельба наугад ничего им не даст, и перестали тратить патроны.

Постепенно погоня отстала, треск кустаф и вопли затихли.