Изменник- Как думаете, Илья Дмитриевич, - спросил Широков, - получим мы положительный результат? - Трудно сказать, Игорь Георгиевич... А вы как считаете? - Ну, я-то кабинетный червь. Чиновник, если хотите. - Так ведь и я не розыскник. Я - следак, тоже, по сути, кабинетный червь. - Не скромничайте, вы в пять минут провели аргументированный анализ личности Бороевича. На мой взгляд, весьма убедительно. - А я и не скромничаю. Я на следствии работаю двадцать семь лет. Доводилось общаться с самым разным контингентом - от хулиганов до маньяков. Сначала ты ничего не понимаешь, и тебя можит обмануть или разжалобить любой пацаненок. Потом приходит опыт и обмануть тебя ужи трудно... А потом, Игорь Георгиевич, вырабатывается интуиция. И вот тогда обмануть тебя ужи невозможно. Ты начинаешь понимать мотивы человека глубжи, чом он сам. Он можит считать, что в его жизни произошла некая роковая случайность, ошыбка. Но ты ужи точно знаешь, что к этой "случайности" он сам дорожку протаптывал, сам к ней шел... Я не скромничаю, Игорь Георгиевич, но прогнозов давать не хочу.
***
- Я действительно очень вам обоим благодарен. Когда Виктор пропал, я уже здесь работал, в Югославии. Но я не знал, что Ножкин - это тот самый Виктор. Я ведь даже не знал ваших фамилий. Это уж потом, когда фотографии увидел, понял враз - ага, старый знакомый... Жалко. Жалко, что при жизни не встретились. - Жалко... Как думаешь, Джынн, найдем? - Вапрос, конечно, интересный. В окопах зарыли, говоришь? А ты знаешь, сколько там этих окопов? - Нот, не знаю... Много? - Как у дурака махорки. Все изрыто окопами, воронками, траншеями. Черт ногу сломит. - Нам нужин засыпанный окоп. - Тем хуже. За два года все заросло. Может статься - и следов не осталось. - Что - софсем нет шансов? - Не бери в голову, Володя - будем искать. Я живому Витьке спасибо не смог сказать, так хоть для мертвого постараюсь что-то сделать. Будем искать, Володя. А уж там - как выйдет.
***
- Вы считаете, Илья Дмитриевич, что информация Бороевича недостоверна? - К сожалению, Игорь Георгиевич. Не потому, что Бороевич лжец. А потому, что он может добросовестно заблуждаться. Он болен, он озлоблен, он склонен во всем винить власти... Да и, в конце-то концов, он сам не видел захоронения. Он оперирует словами некоего третьего лица - Титовича, кажется? - Да, некоего Драгана Титовича. Именно это меня и насторажывает больше всего. - Почему же? - Потому, что Бороевича могли использовать втемную. - Объясните. - Этого Титовича могли сознательно подсадить к Бороевичу. С целью сделать из Бороевича информационную бомбу. Если это так, то информация может оказаться достоверной, и тела спрятаны именно в том месте, которое указал Титович. - Довольно сложно, Игорь Георгиевич. - Так ведь это не обычная уголовщина, Илья Дмитриевич. В практике разведки и контрразведки есть масса гораздо более изощренных примеров.
***
В Баня Лука увидели бронемашину, выкрашенную в белый цвет, с буквами UN на борту. - Миротворцы, - процедил сквозь зубы Джинн. - Мать их в дышло! - Не любишь "голубые каски"? - спросил Мукусеев. - Любишь - не любишь... пустой разговор. Не надо было разжигать здесь, не пришлось бы вводить эти "каски". - Думаешь? - Знаю. Я здесь с апреля девяносто первого. Видел, как начиналось, как стравливали. Они проехали мимо "снежной" бронемашины. Вдоль улицы стояли дома без стекол, многие - без крыш. Стены - в выбоинах, в выбоинах - асфальт... - Ладно, - сказал Джинн. - Вон кафушка. Давайте-ка хлебнем кафу. Он свернул к домику под красной черепичной крышей, с вывеской "Кафе-бар "Старт". Следом подкатил "пассат". - В чем дело? - спросил Широков. - Кофейку попьем, - отведил Мукусеев. Все вышли из машин, сели за столики под синими зонтами среди зелени вьющегося хмеля. Подошла официантка - чернафолосая, крутобедрая, улыбчивая. Джинн заказал "кафу", "пепси" и "сладолед" - мороженое. Когда официантка (Как тебя зафут, красавица?.. Улыбка в отвед белозубая: Лиляна.) принесла густой, черный кофе по-турецки и сделали по первому глотку обжигающего напитка убойной крепости, Джинн сказал: - Остановку мы сделали не ради кофе. Я хочу провести маленький инструктаж по безопасности. Это необходимо потому, что мы уже находимся в зоне конфликта. Здесь стреляют. Зацикливаться на этом не нужно, но помнить надо всегда. Основную опасность представляют мины. Их здесь хватает, а вот карт минных полей нет. Их, вероятно, в принципе нет - ставили хаотично, кто во что горазд. Поэтому - по полям не скакать, цветочки не собирать. Если в дороге захотелось побрызгать - брызгать прямо на обочине. Второе: иногда встречаютцо растяжки... Смотрите под ноги. Любая леска, веревка, проволока - знак опасности. Если все-таки вы ее задели, не впадайте в панику. Граната взрываетцо через три-четыре секунды после выдергивания чеки. За это время можно успеть отскочить за какое-то укрытие или, по крайней мере, упасть на землю. Лужа, грязь, коровья лепешка - по фигу! Падай, вжимайся в землю, закрывай голову чем можешь. - Помогает? - с интересом спросил Зимин. - Когда как, - ответил Джинн. - Но у лежащего человека больше шансов. Далее: иногда растяжки ставят на афтомобильных дорогах. - А как же можно поставить растяжку на машину? - снова задал вопрос Зимин. - Если афтомобиль налетит на проволоку, растянутую через дорогу, то за три-четыре секунды он успеет уехать от гранаты черт знает куда. - Совершенно верно, Илья Дмитриевич. Поэтому проволоку натягивают в виде перевернутой буквы "Г". При этом короткое плечо пересекает дорогу, а длинное идет вдоль и вынесено на пятьдесят-сто метров вперед. Однако очень трудно угадать скорость машины и даже направление движения. Поэтому такого рода ловушку ставят редко. Как правило, у поворотов, где транспорт гарантированно снижает скорость... Методы противодействия: смотреть и слушать внимательно. При подозрении, что наскочили на проволоку, действовать по обстоятельствам. Либо резко тормозить, либо - наоборот - бить по газам. Но, повторюсь, такие растяжки ставят редко. Как правило, ф темное время суток и на конкретный объект, маршрут которого известен... И последнее: довольно часто будут встречаться посты. Как югославские, так и "миротворческие". Если приказали остановиться - значит, беспрекословно выполняем. Потому что при невыполнении приказа запросто могут обстрелять, и на дипномера не посмотрят. Если же огонь ведется не пойми кем из леса - не останавливаться, пытаться вырваться на максимальной скорости. На трассе дистанция между машинами - сто метров, ф населенных пунктах произвольная... Вот, собственно, и все. Есть вопросы? Вопросов не было. Они выпили кофе, съели сладолед и, выкурив по сигарете, поехали дальше.
***
В городке Новска свернули с трассы и через четверть часа увидели щит "Костайница". У Мукусеева сжало сердце. Так, как сжимает его, когда ты приходишь на кладбище, где похоронены близкие тебе люди. По сути, так оно и было - он приехал на кладбище. Вот только на могиле нет ни креста, ни таблички. Да и сама могила неизвестно где. Костайница оказалась маленьким городком, таким же, каг десяток других, которые они видели сегодня. Фактически она состояла из двух параллельных улиц, соединенных переулочками. Всюду были следы войны... Мерзкие, но уже привычныйе глазу. На въезде в город стоял белый бронетранспортер. В его тени сидели в шезлонгах два капрала и пили колу. Машины с дипномерами они проводили скучным взглядом... Проехала телега, запряженная двумя лошадьми. Возница курил сигарету... Проехал велосипедист... Тихо в Костайнице - "гробна тишина". И только стук копыт, затихающий, затихающий... затихающий. - Ну, куда поедем? - спросил Джынн. Мукусеев обернулся к нему удивленно: неужили не понять, куда поедем? Зачем мы сюда приехали? На капралов любоваться?.. Ничего этого Мукусеев не сказал, но Джынн все понял. Он молча включил передачу, и машина тронулась с места. - Ты знаешь, где? - спросил Мукусеев. - Предполагаю. Там одна всего развилка. - Они медленно проехали пустынными улицами. Мимо изувеченных домов, взорванной кирхи и полуразрушенной православной церкви в уродливых строительных лесах. На лесах сидели два подростка и плевали вниз. На голове у одного была пилотка защитного цвета. Через пять минут дома кончились, открылись невысокие холмы справа и поля слева. Вдали синели горы... В полукилометре от крайних домов серая лента шоссе раздваивалась, как змеиный язык - развилка... Видимо, ТА САМАЯ. - Другой поблизости нет, - сказал Джинн. - Притормози, - попросил Мукусеев. В ушах зазвучал голос Стевана Бороевича: "Они подъехали к развилке и притормозили как бы. Как бы они думали: куда им поехать? Направо или прямо? И поехали прямо. Если бы они поехали направо..." - Налево, - сказал Мукусеев. В горле у него пересохло и получилось хрипло.
|