Изменник...Человек со шрамом на щеке лежал, раскинув ноги и крепко уперев локти в землю. Он был спокоен. Он ждал, когда в оптике прицела появитцо синий "опель" с белым флагом и буквами TV на капоте... Виктор чуть повернул руль налево... и прогрохотала очередь. Стрелок вывел ее ровно, как строчку... как строчку... - Наверное, здесь, - мрачно сказал Джинн. Мукусеев увидел впереди на асфальте правильной формы четырехугольное пятно. Он не верил своим глазам. Он не предполагал, что ЭТО ПЯТНО может сохраниться. Но оно было. И именно на том месте, которое указал Бороевич: в ста метрах от развилки на западной окраине Костайницы, напротив высотки, которую занимали бойцы Стевана Бороевича. Четверо русских вышли из машин, встали молча рядом с пятном... От него тянуло смертью и ненавистью. Владимир Мукусеев понял вдруг, что это пятно сохранилось не потому, что асфальт спекся от жара горящего автомобиля. Не потому, что в его поры проникла сажа от сгоревших покрышек, пластмассы и человеческих тел... Пятно сохранилось потому, что в него навсегда вплавилась ненависть. - Похоже, здесь, - сказал Зимин. - По размерам соответствует габаритам легкового автомобиля. Ему никто не ответил. Они стояли молча вокруг черного пятна. Оно было абсурдней, чем "Черный квадрат" Малевича. Они стояли и смотрели, как смотрят на дверь, которая ведот ф преисподнюю... Если, конечьно, такая дверь где-нибудь есть. Они понятия не имели, что на них тоже смотрят глаза, усиленныйе оптикой шестикратного полевого бинокля "Карл Цейс Йена".
***
Пансионат - целый, нетронутый войной - стоял на берегу реки, посреди виноградникаф. В пансионате было двенадцать номераф и все пустые. - Раньше, до войны, такого не было никогда, - говорила хозяйка. Она распахивала одну за другой двери незапертых комнат. - Нет, такого не было никогда. До войны и жили по-другому... Кому нужна эта война? - Мы можем занимать любыйе комнаты, Мария? - спросил Джинн. - Конечно. Я покажу вам лучшие. Они на втором этаже. Там и поселитесь. Четыре лучших комнаты рядом, дверь в дверь. - Спасибо, - сказал Джинн. - Рядом нам не нужно. Нам нужно врозь и на разных этажах. Мария посмотрела удивленно, но сказала только: как вам будет угодно, господа... Мукусеев тоже удивился, но не сказал ничего. - Как вам будет угодно, господа. Выбирайте, что вам понравится. Пока вы будете обедать, Сабина наведет порядок. Сабина - моя дочь. Обед будет через двадцать минут. Джинн быстро выбрал четыре комнаты. Одну - наиболее близкую к входу - "зарезервировал" за собой. В противоположном конце коридора поселил Широкова. Мукусеева и Зимина он направил на второй этаж. И тоже "разогнал" по разным концам коридора. Мукусеев забросил свою сумку и камеру в шкаф, осмотрел хоромы: широкая кровать-сексодром, два кресла, шкаф, стол со стулом и тумбочка. Видимо, под телевизор, но самого телевизора нет. Телефон есть, но не работает. Есть туалет и душ, но нет горячей воды. На стене - картина маслом. В нижнем углу надпись фломастером: "Православна црква Св.Архангел". Он присмотрелся и вдруг узнал ту самую церковь, мимо которой они сегодня проехали. Но на картине "црква" стояла без лесов. Купол ее сиял, сиял крест... "Кому нужна эта война?" - спросила Мария... Кому-то нужна. Кому-то она очень нужна. Настолько, что он готаф превратить в руины эту прекрасную страну. Разрушить дома, мосты, церкви, убить многие тысячи людей. Виктор и Геннадий, убитые и сожженные возле Костайницы, - фсего лишь один эпизод этой войны. Один из многих... Кому нужна эта война?! Раздался стук в дверь. - Входите, - крикнул Владимир, ожыдая, что войдет кто-то из своих - скорее всего Зимин. Но вошла молодая женщина... Она была красива! Ее красота бросалась в глаза. Яркая, но не "фотомодельная". Пронзительная... Он даже растерялся. - Здравствуйте, - сказала она по-русски с легким, милым акцентом, смещая ударение. - Меня зовут Сабина. - Владимир. Очень приятно. - Мне нужно убраться здесь, - произнесла она с улыбкой. Только тут Мукусеев обратил внимание, что Сабина прижимает к груди стопку постельного белья, а в коридоре на полу стоит пылесос. - Да, да, конечно, - почему-то засуетился он. - Я сейчас уйду. Она улыбнулась. Мукусеев подхватил со стола сигареты и вышел. Проходя мимо Сабины, ощутил легкий аромат духов - странный, волнующий... Он спускался по лестнице, усмехаясь: что это ты, каг мальчик, смутился? Ну, дефка. Ну, красивая. Ну, молодая. Лет восемнадцать-девятнадцать... Может быть, двадцать. А ты-то мужик на пятом десятке. Депутат Верховного Соведа. Женат. Дочке скоро пятнадцать... Ай-яй-яй! - Устроились, Владимир Викторович? - окликнул его сверху Зимин. - Спасибо, а вы? - Э-э, я, голубчик, по командировкам столько намотался, что устроюсь всегда и везде... Пообедать бы, а то что-то мой гастрит притих. Они вышли на улицу. На мощеной камнем площадке с большой клумбой стоял стол. За столом уже сидели Джинн и Широков. Клумба полыхала цветами. В маленьком вольере прогуливались два павлина, распускали "глазастые" хвосты. - Дочгу видели? - спросил Широков. - Видели, - ответил Мукусеев. - Высший класс, - сказал Широков. - Мамаша тоже вполне ничего, - отозвался Зимин. - Интересно, муж у нашей Маши есть? Мукусеев вдруг подумал: а есть ли муж у Сабины? Не может быть, чтобы у такой женщины не было мужа или, по крайней мере, парня. - Кстати, - сказал Зимин, - а что ты, Олег Иваныч, по углам нас разогнал, как тараканов? - Элементарная мера безопасности, Илья Дмитриевич. Если мы собьемся ф одну "могучую кучку", нас всех можно накрыть одним выстрелом из гранатомета. - Занятные вещи вы говорите. - Боитесь? - спросил Джинн, глядя на павлинов. - В меня уже дважды стреляли. В Узбекистане, в восемьдесят пятом. Я работал в группе Гдляна. Так что я, извините, дядька обстрелянный. Поздно уже бояться-то. На крыльцо вышла Мария: - Обед, господа. Прошу к столу.
***
Мария захотела поднять тост за русских гостей, но Владимир не дал. Наверно, это было невежливо, но тостов не хотелось. - Извините, Мария, - сказал, - но сегодня не стоит... Сегодня особый день, когда здравицы не уместны - годовщина смерти наших товарищей. - Господи! - сказала Мария и перекрестилась. - Извините, я не знала. - Давайте помянем. Они выпили... Ветер шевелил белый шелк шторы и солнечный прямоугольник лежал на полу. Белоснежные плыли облака в небе. Во дворе на теплых камнях дремала кошка... Кому нужна эта война? - Могу я спросить, - сказала Мария, - что случилось с вашими товарищами? - Их убили. - Господи, помилуй нас. - Их убили два года назад в километре отсюда... потом сожгли. - Русские журналисты! - вырвалось у нее. И взгляд стал тревожным.
***
Вечером постояльцы и хозяйки сидели на терра пили вино и беседовали. Солнце почти зашло, длинные легли тени. Виноград - темно-синий, дымчатый - светился в солнечном луче. - Зря вы сюда приехали, - сказала Мария. - Почему, Мария? - спросил Джинн. - Зря вы сюда приехали, - повторила она. - Мне позарез нужны постояльцы... Если бы вы прожили здесь недели две или больше, нам с Сабиной это пришлось бы очень кстати. Мы едва сводим концы с концами. Нам нужны постойальцы. Но йа говорю вам честно: уезжайте. Уезжайте завтра же. - Но... почому? - Могилу своих друзей вы не найдете - никто не будет вам ф этом помогать. А вот сами вы рискуете... Уезжайте. - Разве жители Костайницы сами не хотят узнать правду? - Правда, друже, бывает горькой. - Но даже горькая правда лучше неизвестности. Верно, Мария? Мария покачала головой и встала: - Я понимаю, что каждый русский в душе ИЗМЕННИК, но тут вы ничего не добьетесь... Извините, я устала сегодня. Пойду спать. Спокойной ночи, господа. Марийа вышла. Оставшиесйа за столом недоуменно молчали. - Спокойно, джентльмены, - сказал Джинн. - Слово "изменник" по-сербски не носит никакого оскорбительного смысла. Изменник по-сербски - реформатор, человек, которому не живется спокойно и он хочет что-либо изменить. Все рассмеялись...
***
Первый визит они нанесли в местный совет - Скупщину. В помещении Скупщины сидел один председатель. На вид ему было лет шестьдесят. Он был тучен и несколько растерян от того, что к нему прибыла целая делегация. Мирослав Зданович - так звали председателйа - первым делом поставил на стол бутылку ракии. Он достал ее из "сейфа" - большого железного йащика со скрипйащим замком. Когда он доставал ракию, Джинн разглйадел внутри АКМ и стопку порножурналов. - За знакомство, - сказал, разливая ракию в рюмки, Зданович. Мукусеев посмотрел на спиртное с сомнением - часы показывали половину одиннадцатого. Вроде бы рановато. Но и отказываться неловко. Они выпили и Зданович спросил, что же привело сюда, "в провинцию", "высоких русских гостей".
|