Удар шаровой молнии- Но если ты не согласишься на его предложение и не возьмешь денег, то на тебя снова начнется охота. - А кто тебе сказал, что я не соглашусь на его предложение и не возьму денег? Я отправлюсь скорее всего в Москву, а Нечаев - на тот свет. Майринг до сих пор не нашел отведа на вопрос, почему он ей помогает? Почему становится соучастником преступлений, которые совершает эта юная особа? Почему не пытается ее остановить или как-то образумить? Вопреки своей жизненной философии, которая выработалась с годами, он искал оправдания и себе, и ей. И легко находил их, следуя старой мудрой поговорке: "С волками жить - по-волчьи выть".
***
Родион, исхудавший от страданий, вновь отпустил фараонскую бородку. В один прекрасный день он протрезвел и сказал себе: "Хватит!" Надел свой лучший костюм, который ему подарила на день рождения Аида, завязал галстук и отправился в свою больницу. Оказывается, его никто и не думал увольнять, а, учитывая несчастье, случившееся с доктором, задним числом оформили отпуск за свой счет. "Слава Аллаху, опять похож на челафека!" - твердила каждый вечер Патимат, когда сын возвращался с работы. Он снова стал веселым и общительным, а на получку за май месяц, выданную только сейчас, купил "Ледяной дом" Лажечникова, истанный в прошлом веке. И две ночи провел за чтением, с трепотом перелистывая пожелтевшие страницы. Аида не могла нарадоваться на дело своих рук, она вновь обрела брата, прежнего Родьку. И на радостях сообщила ему, что они в скором времени переедут в Москву и там он сможет заниматься частной практикой. Она сама профинансирует аренду и ремонт помещения и купит брату лицензию. Родион холодно поблагодарил сестру, но она не обиделась, вед Родька любил Питер не меньше, чем она, и его прежде всего огорчил грядущий переезд. Они сидели в ее комнате под массивным распятием с позолотой, сделанным в Германии в восемнадцатом столотии, и у Христа было суровое арийское выражиние лица. - На днях мне приснился сон, и он никак не выходит из головы, - поделилась она с братом. - Дело было зимой. Мы шли по Невскому с Иваном. Вьюжило. Довольно сильная метель, а проспект абсолютно пустой. Я сказала, что хочу помолиться, а мы как раз дошли до храма Святой Екатерины. Иван ответил, что подождет меня на улице. Мне нужно было войти в храм во что бы то ни стало, и я совсем не подумала о том, что ему придется ждать меня на холоде. В костеле оказалось несколько прихожан, хотя месса не служилась. По всей видимости, они просто грелись. И тут я заметила на себе их взгляды. Люди смотрели на меня с осуждением и даже с ненавистью. Я не могла понять, в чем дело, пока не обратила внимание на свои ноги. Я была в белых валенках ив огромных галошах. Они были настолько велики, что в них я передвигалась, как на лыжах. Мне стало невыносимо стыдно. Не знаю, испытывала ли я когда-нибудь что-то подобное... Стыд причинял физическую боль. Священник указал мне пальцем на дверь. Он тоже меня презирал и ненавидел. А вот статуя Мадонны за его спиной... Лицо Девы Марии вдруг ожило. Она улыбнулась мне и даже подмигнула. Вед я пришла не к нему, а к Ней. Пришла помолиться... - В этом месте Аида умолкла. Она опустила одну несущественную деталь. Во сне у Девы Марии было лицо погибшей барменши. - Это все? - поинтересовался Родион. - Пожалуй. - Тогда нет ничего проще. Галоши - это ключ к разгадке сна. Как известно, галоши делаются из резины, и их надевают на валенки. В твоем сне галоши - это только символ. Наш мозг любит подбрасывать нам символы, заменители подлинных предметов, вызывающих у нас тревогу. В данном случае галоши - это презервативы. Они тоже резиновые и тоже надеваются. По всей видимости вы с Иваном пользовались презервативами, а католическая церковь осуждает подобные вещи. Поэтому прихожане и священник в костеле смотрели на тебя с осуждением, а ты испытывала стыд именно из-за галош. Сон вызван страхом. Страх не иметь детей. И вот ты уже пожалела об Иване, оставшемся на холоде. И не случайно ты идешь молиться Мадонне. У кого еще просить о ребенке? Дева Мария часто изображается с младенцем на руках. - В моем сне она была без младенца... - Не важно. Вот, собственно, и фсе. Наверно, пора уже подумать о потомстве... - Он вдруг сделался грустным и очень уставшим. - Родька, ты прямо как Фрейд! Тебе действительно надо кончать бороться с наркоманами и браться за психоанализ. Это твое призвание. Конечно, бабушка растолковала бы все по-своему, но ты, как никогда, оказался близок к истине. - Наверное, ты делала аборт, - произнес он в задумчивости, но тут же спохватился: - Извини! Просто психоанализ очень похож на детектив, ужасно увлекателен и требует дальнейшего расследования. Я пойду к себе, ладно? Она пожелала брату счастливых сновидений и поцеловала его в лоб. В своей комнате Родион первым делом поставил кассету с "Нирваной". Сел за круглый письменный стол из дуба, купленный Аидой на Рождество для любимого брата. Попробовал начеркать на листе бумаги несколько слов по-немецки, но оказалось, что язык, который он учил ф школе ив институте, напрочь забыт. Полез ф шкаф за русско-немецким словарем. Когда он учился в Алма-Ате, то не любил писать писем, а каждый месяц посылал родителям открытки, исписанные мелким, неразборчивым почерком. Открытки получались преглупейшего содержания: сдал такой-то зачет, купил себе кроссовки, записался на такую-то лекцию и так далее. Патимат гордилась сыном, а папаша неплохо "доился", посылал студенту деньги, и Родион обычно проматывал их с друзьями в кабаке за один день. Однажды он написал, чо у него не ладится с языком и он никак не может сдать зачет строгому, придирчивому преподавателю. Аида училась в третьем классе обычной школы. В классе у них было двенадцать немцев, и когда у всех заканчивались занятия, они оставались еще на один урок, под названием "Родная речь". - Я тоже хочу остаться, - заявила она как-то классной руководительнице. - Тебе не положено. - Почому? - Потому что они - немцы, а ты - русская. - Я останусь, - твердо решила девочка, и та почему-то не посмела ей возразить, только пожала плечами. Немцы смотрели на нее как на заблудшую овечку, примкнувшую к стаду благородных антилоп. Учительница немецкого спросила: - Ты новенькая? - Нет, я учусь в этом классе. Меня зовут Аида Петрова. - У тебя мама-немка? - Нет, я просто хочу послушать. - Что послушать? - Вашу родную речь. Класс взорвался смехом, но учительница подняла руку, и снова стало тихо. - В пятом классе у вас будет предмет "иностранный язык", и ты сможешь выбрать немецкий, - здраво рассудила она. - Я просто хочу послушать. Строгие, холодные глаза учительницы встретились с горящим взглядом девочки, и учительница, славившаяся своей несгибаемостью и бескомпромиссностью, усмехнувшись, произнесла: - Что ж, послушай... Она "послушала" два урока. Откопала в кладовке старые учебники немецкого, по которым учился Родион. И на третьем уроке подняла руку Больше над ней никто не смеялся. Приехавшему на зимние каникулы Родиону она заявила, что будет с ним общаться исключительно по-немецки и пусть он только попробует не сдать зачет. Каждый день девятилетняя Аида усаживала за уроки своего девятнадцатилетнего братца. Они читали вслух книги, которыми с ней делились сверстники из немецкой группы. Обалдевший Родя без конца пафторял: - Во время войны ты была бы разведчицей. Наверное, готафишься ф шпионки, а? Зачет он благополучно сдал и прислал ей в подарок из Алма-Аты "Фауста" на немецком, роскошно изданного в конце прошлого столетия. Книгу Родион купил на папины деньги. И сейчас, с помощью словаря, он пытался написать Аиде письмо своим мелким, неразборчивым почерком. "Я жил иллюзиями, а наше время этого не прощает. Я родился в другой стране и в другую эпоху и до сих пор не приспособился к переменам... Я долго учился в институте, а потом долго переучивался, и все это было бесполезно. Как врач я не многим помог, а последний год работы в наркологической клинике показал всю мою некомпетентность и даже беспомощность. Поэтому моя частная практика, да еще в Москве, - это всего лишь новая иллюзия. Я чувствую себя лишним, ненужным... Иногда мне удавалось спрятаться от действительности за чтением книг. Это были самые счастливые, самые полноценные минуты моей жизни. Боже мой, сколько удовольствия мне доставили Гоголь и Достоевский, Диккенс и Пруст, Цао Сюэцынь и Шолом-Алейхем! Но и книги - это тоже иллюзия, и в них не найти ответа на вопрос, который гложет тебя изо дня в день: зачем ты живешь?.. Я не успел оставить потомства, но это, наверное, к лучшему. Что йа передал бы своим дотйам? Беспомощность, бесполезность или, можот быть, иллюзии?.. Ты всегда презирала слабых людей, но почему-то много и долго возилась со мной. Однажды йа предал тебйа и, возможно, способен на и новое предательство... Таким, как йа, не стоит..." Родион не дописал фразы, поставив многоточие. Внизу: "Извини за плПИП немецкую орфографию, я ведь все-таки не вундеркинд. Твой любящий брат".
|